ИСТОРИЯ БРАЗИЛИИ - С.А. Шумов

Не следует забывать также и о туземной хирургии, влияние которой ощущается во всех внутренних районах нашей страны.

Верования индейцев Южной Америки систематически еще не изучались, но и то, что известно, позволяет судить о духовной культуре индейской расы.

Теперь не остается больше сомнений, что символ «Тупа» в сознании язычника означал то же самое, что понятие «Бог» в сознании цивилизованного человека. Как Бог для последнего, так и Тупа для дикаря – существо высшее, абсолютное, таинственное, сущность которого непостижима и которое проявляется в наличии света, в ясности неба, в блеске молнии, в пламени, в солнце – источнике всей жизни.

Сознание дикаря постоянно создавало множество божеств или духов, подчиненных этим великим проявлениям божественной силы или, вернее, выражающих в конкретных явлениях идею невидимого могущества.

Эти явления также можно привести в систему: явления природы (гром, дождь, буря и т.д.); антропоморфные или традиционные божества, изображенные в мифах и представленные и идолах; наконец, множество духов, привидений и домовых. Все это составляло своего рода основу суеверий, накопленных индейцами в течение многих веков кочевой жизни.

Таким образом, ясно, что в основе психологического облика наших индейцев находился обширный натуралистический пантеон, поскольку вся туземная мифология основана на непосредственном восприятии природы как выражении великого таинства.

Духи почитались добрыми, если они оберегали жизнь, и злыми, если оказывали враждебное влияние на людей.

Наивысшими видимыми божествами были Солнце, Луна и Звезды.

Весьма любопытным, вымышленным, как и Тупа, божеством являлся Руда, бог любви, который имел своих духов.

Он жил в рощах и родниках, на вершинах гор и в глухой чаще лесов. Он приходил как с легким ветерком, так и с сильными порывами ветра и царил в сердцах людей.

Вот почему случалось порой, что группа индейцев, проходившая по лесу, замирала неожиданно в страхе, ожидая, пока не пронесется мимо неугомонное божество.

Один из историков пишет, что наиболее трогательным и поэтическим верованием этих племен была уверенность в том, что меланхоличные звуки птиц – это призыв или весточка, посылаемые душами близких людей.

Именно поэтому индейцы были преисполнены почти суеверного уважения к безмолвию, сумеркам и одиночеству.

Ночью они не осмеливались даже выйти из шалаша, так как считали, что поблизости бродят грозные существа, и даже внутри своего жилья боялись темноты.

Поэтому повсеместно всю ночь внутри их «ока» [11] не угасало пламя костра.

В душе индейца никогда не стиралось представление о синих горах на западе, где, как он думал, должны собираться души умерших.

Некоторые индейцы, например гуайкуру, верили в то, что души великих людей после их смерти странствуют среди звезд; что касается души простого человека, то она, как они думали, бродит по кладбищам или вокруг жилья.

Почти все племена верили также, что с наступлением ночи среди погруженных в сон жилищ раздается плач душ усопших детей.

В той части побережья, где преобладали наиболее знатные роды тупи, некоторые великие вожди уже превратились в патриархов. Они постоянно пребывали в больших табах.

С этими первыми признаками оседлого образа жизни пришла и любовь к земле, появилось чувство собственности, которое, постепенно укрепляясь, нашло свое выражение в праве собственности.

Торговля между племенами осуществлялась путем прямого обмена.

Индейцы научились строить по всем правилам свои «табы», изготовлять оружие и разные орудия.

Оружием служили им луки, стрелы, палицы, копья, щиты, стрело-метательные трубки – сарбаканы [12], были у них также топоры, дротики, ножи, жернова, бороны ит.д., сделанные из камня, дерева или кости.

Они умели строить суда для плавания по рекам и заливам. Это – уба (иба), игара [13] и плоты, которыми до сих пор пользуются на севере страны. Индейцы с ловкостью и изобретательностью усовершенствовали свое искусство рыбной ловли и охоты, до сих пор широко распространенное.

«Таба» состояла из длинных навесов (ока), обычно расположенных в виде пятиугольника внутри круглой изгороди (кайсара). Под каждым навесом висели два гамака для супругов. Остальные члены семьи спали на циновках (пири) вокруг гамаков.

Укладывались спать индейцы очень рано и вставали до восхода солнца. Поднявшись, прежде всего купались, после чего приступали к еде, причем имели привычку все свободное от работы время что-нибудь жевать.

В трапезе участвовали все. Члены семьи, каждый со своей «куйя» [14] садились на корточки вокруг вождя, который раздавал пищу равными для всех порциями. Во время еды соблюдалась полная тишина. Пища состояла из муки, лепешек, мяса, рыбы и фруктов. Ели очень медленно, тщательно пережевывая пищу. Почти всегда много пили. Напитки приготовлялись из фруктов, злаков и овощей.

При врачевании болезней индейцы, помимо применения трав и масел, прибегали к кровопусканию.

Любопытно, что при врачевании пользовались музыкой, пением и даже внушением.

Жизнь индейца в период мира сопровождалась непрерывными празднествами. Отмечались рождения, свадьбы, половая зрелость девушек, приобщение юношей к военному искусству. Кроме того, отмечались еще религиозные и военные праздники племени. Праздновались времена года, сбор урожая, окончание рыбной ловли, крупные победы над врагами.

Вообще сохранялись пережитки культовых церемоний, соблюдались обычаи, устраивались празднества и игрища и отмечались разные памятные события перуанцев.

Например, праздник, именуемый «бурити», напоминал праздник молодости «уарака», ежегодно отмечавшийся в Куско.

Состязания в беге, стрельбе из лука по мишени, борьбе и испытания, которые должен был проходить юноша, вступавший в жизнь,- все это было наследием исходной цивилизации.

Семейные и кровно-родовые связи у наших туземцев были очень прочны.

Как правило, при вступлении молодых людей в брачный союз предпочтение отдавалось родственникам начиная с двоюродных.

Холостой мужчина должен был вступать в брак с вдовой брата. Дядя по отношению к племяннику исполнял обязанности отца (особенно это соблюдалось в отношении сына сестры). У некоторых племен сын сестры, по-видимому, имел по меньшей мере равные права с собственным сыном данного индейца, что распространялось даже на право наследования главы племени.

Моногамия была правилом; когда же в исключительных случаях какой-нибудь из вождей имел более одной жены, главенство в доме принадлежало первой жене и она регулировала наследование по отцовской линии.

Как правило, к 25 годам мужчина должен был вступать в брак; до этого времени соблюдалось целомудрие. Девушка могла выйти замуж лишь после того, как она становилась женщиной.

Претендент на руку дочери вождя племени, своего или чужого (но дружественного), должен был договариваться с ее отцом.

Если ему не давали согласия на брак, он покорно удалялся и часто изгонялся даже из «табы».

Когда юноша влюблялся в свою избранницу, он должен был в течение двух и более лет служить родителям этой девушки, как это имело место у евреев.

Брачная церемония сводилась к торжественной передаче девушки жениху; это событие отмечалось большими празднествами и сопровождалось «обильными возлияниями».

Вступивший в брак юноша обычно должен был оставить отчий дом и войти в семью тестя.

Муж был полновластным господином своей жены и детей. Однако женщина подчинялась не просто силе, а скорее чувству понимания священности семьи, укоренившемуся в ее сознании. Она подчинялась из чувства уважения и почитания к мужу. В нем она видела не всесильного властелина, а патриарха, носителя семейной традиции, через посредство которого она и дети участвовали в жизни племени.

Неопровержимым доказательством того, что одной из основ духовного облика индейцев был культ предков, служила торжественность, с которой хоронили умерших.

Пока родственник или друг болен, члены семьи проявляют безразличие или, во всяком случае, не такую озабоченность, чтобы забросить свои обычные дела.

Но когда больной умирал, душа индейца разрывалась от горя: вся «таба» предавалась безудержной скорби.

Любопытна иерархия, соблюдавшаяся при похоронах. Рядовые покойники оплакивались обычно лишь членами своей семьи. Знаменитому воину, соразмерно его славе, почести воздавала вся таба, или племя, или даже весь народ, если умерший был великим вождем.

После кончины кого-либо из знатных людей ко всем воинам по все окрестности рассылались гонцы с этим печальным известием, и воины стекались к «оке», где лежал покойник.

Сначала тело обмывали; затем его смазывали медом и покрывали слоем из хлопка или перьев. Рядом с мертвецом, подготовленным таким образом к погребению и положенным в «окара» [15] (прибежище среди «ока»), складывались оружие и предметы, которые умерший больше всего любил.