Двойная месть - Айлин Даймонд

Но тут ее окликнул мистер Джеймс Флендер собственной персоной. Он явился на встречу долгожданной сотрудницы в очередном идеальном костюме, с букетом роз и жизнерадостной улыбкой.

— Я немного задержался, все не мог выбрать лучшую рубашку и достойные тебя цветы… О, Памела! Ты великолепна! — воскликнул Джеймс, целуя ее одновременно с вручением букета.

— Правда? — зарумянилась Памела. — Это я по журналу мод оделась. Прямо с ним пришла в торговый центр и прошлась по всем бутикам, а потом…

— Ты мне очень подробно расскажешь, что было потом, — прервал ее Джеймс, быстро взглянув на часы. — После того как я устрою тебя на жилье и на работу. О’кей?

Памела радостно закивала, готовая согласиться с любым предложением.

Тот день прошел для нее как в тумане. Машинально следуя за Джеймсом, она не запомнила ни лиц, ни имен сотрудников, ни своего рабочего места, не взглянула на рабочую инструкцию, не глядя подписала все требуемые документы, и лишь наступивший вечер, в который Флендер щедро отдал себя в ее распоряжение до утра, принес осознание полного, вечного счастья.

Это и было главной наградой, которую вправе была ожидать наследница секретов «Ройал-Джорджа». Никакие прежние мечты не могли идти ни в какое сравнение с тем миром, который открылся в холостяцкой спальне человека, так неожиданно и властно изменившего ее жизнь. И Памеле оставалось лишь радостно подчиняться этой власти.

Прежде всего, неисправимый эстет Джеймс, хорошо знавший мировую литературу, принялся обучать подопечную правильной речи. Уже через пару месяцев Памела избавилась от словечек, которыми непринужденно и привычно обходилась с раннего детства. Одновременно ей открыли секреты соблазнительного белья и научили подбирать одежду по вкусу избранника. Она освоила нюансы духов, в аромате которых Джеймс предпочитал наслаждаться женской красотой. Такой же смышленой ученицей Памела старалась показать себя и во всех других классах любовной школы, в которую ей так неожиданно довелось поступить.

А лучшим учителем стала сама любовь. Памела, еще за год до этого мало думавшая о том, в чем состоит главная прелесть отношений между мужчиной и женщиной, теперь что ни день становилась все ярче, изобретательнее, неутомимее в ночных играх и под похвалами приятно удивленного друга расцветала все сильнее, становилась все краше.

На работе, вспоминая отдельные мгновения минувшей ночи, она невольно краснела и кусала губы, чтобы сдержать радостную и счастливую улыбку, более чем неуместную в сдержанно звучавшем вокруг деловом служебном гудении. Не только минуты страсти, но и все другие стороны жизни избранника стали средоточием ее мыслей, чувств, ожиданий, действий. Она различала походку Джеймса, едва он ступал в коридор, и оборачивала лицо к открывавшейся двери, всегда точно угадывая, в каком настроении вошел любимый.

Если Джеймс после работы выходил из кабинета, громко хлопнув дверью, то это служило сигналом к самым тонким умиротворяющим действиям, и Памела скоро изучила всю гамму слов и интонаций, которыми удавалось вернуть возлюбленного в бодрое, ласковое настроение. Если же и это не удавалось, в ход шли более сильные приемы: молчание, беспрекословное послушание и особо изощренные ласки и любовные развлечения.

И когда Джеймс, привычно похвалив усердную подругу, наконец мирно засыпал, она улыбалась, слушая раздававшееся рядом похрапывание и необычайно гордясь своим искусством соблазнительницы. В эти минуты она ощущала себя властительницей мира. Но наступало утро — и она вновь становилась самой послушной рабыней на свете, готовой к исполнению любых капризов и пожеланий своего господина.

В этом самозабвении Памела провела весь год службы в лаборатории Джеймса Флендера. Обязанности ее сперва были просты: помыть пробирки, снять показания, занести в журнал. Флендер постоянно выражал удивление скоростью, с которой новая подопечная овладевала секретами работы.

— Наконец-то у меня появилась достойная помощница! — громко провозгласил он, представляя Памелу сотрудникам. — Я уверен, она справится с любой работой! Ну а то, что не хватает образования, не беда: с вашим умом и талантами, мисс Кроу, вы мигом одолеете любой колледж! А то еще и докторантуру, как мисс Рекордс, например.

Пожилая толстая мисс Рекордс кокетливо захихикала и одобрительно закивала лаборантке. И хотя было совершенно ясно, какие причины привели в храм науки новую жрицу, тем не менее все дружно делали вид, что очень рады работать со сноровистой мисс Кроу.

Правда, вскоре Памела стала чувствовать холодное отношение к себе, временами переходившее в неприязнь. Особенно резко это проявилось, когда Флендер уволил двух лаборанток, заявив, что одна Памела прекрасно заменяет собой двух лентяек. И как ни гордилась мисс Кроу такой оценкой, все же это событие неприятно царапнуло ее душу, хотя она не могла объяснить причину.

Попытка разобраться в этом с Джеймсом также не удалась.

— А знаешь, все-таки грустно, что Эмми и Карла лишились работы, — прошептала она ночью после этого события, виновато бодая плечо устало раскинувшегося Флендера.

Поглаживая ее по бедру, Джеймс, лениво глядя в потолок роскошной спальни, объяснил несмышленой подруге, что все дело в элементарной ревности двух неудачливых конкуренток и завистниц, отставных фавориток.

— Эмми, видишь ли, считала, что с меня хватит и Карлы. У них был такой, знаешь, женский паритет.

— Паритет? Это что-то нехорошее? Заразное?

Джеймс умиленно рассмеялся:

— Да нет, это не болезнь. Равновесие, попросту говоря. Пока тебя не было, девушки мирно делили меня между собой, честно, по очереди.

— А у тебя с ними что-нибудь было? — Памела настороженно подняла голову.

Флендер взглянул на нее с нескрываемым удивлением.

— Ну а как ты думаешь, дорогая? Все новые сотрудницы проходят мои личный кастинг! И ничего против не имеют. — Он засмеялся и попытался притянуть Памелу к себе.

Она резко отстранилась и села рядом.

— Что, прямо здесь? На этой самой постели? Фу!

Флендер плотно обхватил ее за талию и не дал соскочить на пол.

— Милая моя, — внушительно произнес он. — Я никогда, ни разу не говорил, что ты у меня первая.

— И не последняя, как понимаю, — мрачно ответила Памела, пытаясь вырваться. — Да, я же тебе не жена.

— Там, на ферме, об этом, как я помню, не было и речи, — осторожно и веско произнес Джеймс. — Впрочем, я тебя не держу, ты свободна, как была свободна всегда. — И убрал руку.

Памела опустила голову.

— Я была глупа. А ты…

— В двадцать пять лет девушка должна понимать, на что она идет, отдаваясь человеку после получасового разговора, — проговорил Джеймс и ласково прошелестел губами по спине Памелы. — У тебя стан виолончели. Я люблю тебя, милая. Иди ко мне, все хорошо. И будет хорошо.