Государева охота - Елена Арсеньева

Голос ему изменил. Какое-то время царило молчание. Незнакомец пытался успокоиться, а Данька — переварить услышанное. Пища для ума оказалась настолько скоромной, что бедолагу аж замутило.

— Простите, сударь, — наконец-то справился с собой его собеседник. — Вы так юны, неопытны, невинны, а я, не подумав, вылил на вашу голову ушат тех же помоев, в которых принужден был купаться сам. Простите великодушно! Тем паче, что все эти унижения, все страдания мои телесные, даже боль от раны, конечно, ничто в сравнении с муками душевными. Не было ночи, чтобы не являлись ко мне призраки людей, погибших по моей вине... О нет, я не душегуб какой-нибудь, руки мои если и обагрены кровью, то отнюдь не по локоть, а так, слегка забрызганы, и то, можете мне поверить, лишь, я хочу сказать, для вящей славы Божией, как выражаются богословы, то есть в благих целях. Те несчастные, о которых я упомянул, были моими слугами. Нас хотели убить всех, я спасся поистине чудом... А те, кто верил мне, кто служил мне беззаветно и преданно, погибли, и, получилось, я стал виновником их гибели. Но все же они знали, сколь рискованна и опасна наша стезя, они всегда готовы были отдать свои жизни ради... ради нашего дела. А те двое несчастных, — муж и жена, которых безжалостно прирезали у меня на глазах только потому, что надеялись поживиться их добром? Нас и их убивали, чтобы ограбить, гнусно обобрать мертвые тела... Что с вами? — насторожился незнакомец, ощутив, что Данька вдруг вздрогнул всем телом, а потом замер, чудилось, и дышать перестал. — Что с вами, молодой сеньор? — Он умолк, а потом проговорил растерянно, пугаясь своей догадки: — Может ли статься... Господи, я только сейчас осознал, только сейчас свел воедино... да нет, нет... или?.. Неужели те супруги были вашими родителями?!

Незнакомец смотрел на Даньку испуганно, ожидая нового взрыва горя, нового всплеска рыданий, однако тот сидел понуро, слишком обессиленный страшными открытиями.

— Да, — выдавил он наконец. — Наверное, это были они. У матушки глаза голубые...

— Бирюзовые, — вздохнул незнакомец. — Редкостной голубизны. А у ее супруга был шрам на щеке.

— Был, — кивнул Данька. — Почти двадцать лет тому назад получил он сию рану в деле под Батурином [6], бок о бок со светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым сражаясь против предательского гетмана Мазепы...

И умолк, чтобы снова не разрыдаться.

— Да, — хрипло проронил незнакомец, — нам есть за что мстить, причем мстить сообща. Вот вам моя рука... о, раны Христовы, я ведь связан, да и вы тоже! Однако я так и не назвался, сеньор Даниил. Имя мое дон Хорхе Сан-Педро Монтойя.

— Так и есть, иноземец! — не удержался Данька от изумленного восклицания. — Однако батюшка сказывал, будто все иноземцы говорят на каких-то тарабарских наречиях. Где же вы так ловко по-нашему говорить навострились?

— Это очень диковинная история, мой юный друг, — ответствовал дон Хорхе. — Я бы сказал, неправдоподобная... Возможно, если Бог и его Пресвятая Матерь будут к нам милосердны и попустят нас остаться в живых, я поведаю вам ее. Но история сия очень длинная, а сейчас следует подумать о другом. Ежели мы желаем свершить отмщение, надобно как минимум иметь свободные руки! Попытаемся развязать наши путы и бежать отсюда прочь. Вы согласны?

— Согласен-то я согласен, — пробормотал Данька. — Тут и спору никакого быть не может. Однако как же быть, коли и у вас, и у меня руки связаны?

— Ну, рты у нас, благодарение Богу, не заткнуты, — хмыкнул дон Хорхе. — Давайте-ка, молодой сеньор, повернитесь ко мне спиной и подставьте ваши руки к моим зубам. Заранее прошу прощения, если нечаянно укушу.

— Кусайте на здоровье, — сказал Данька, дивясь, что же сам не додумался до такого простого способа избавления от пут. — Главное дело, чтоб зубы об эту костру( остатки стеблей льна, конопли после трепания, здесь: путы) не сломать!

— Ничего, — буркнул дон Хорхе, отплевываясь, ибо уже приступил к делу, — зубы у меня, благодарение Богу, крепкие!

Данька еще прежде обратил внимание, что его невольный сотоварищ по несчастью то и дело, надо или не надо, произносит имя Божие. Сказано в Писании: «Не поминай Господа всуе!», тому же и матушка Данькина всегда учила своих детей, а отец присовокуплял, что лишь монашеской братии пристало то и дело божиться, ибо они и есть слуги Божий. Неужели этот иноземец — монах? В таком разе понятно, что он имел в виду, говоря о своих обетах. Ежели у белого духовенства есть дозволение на брак, то черное дозволения такого не имеет. А в иноземщине, сказывают, и вовсе никому из монашеского сословия не дозволяется ни жениться, ни любодействовать с бабами. А ведь эта, как ее, девка-спасительница хотела что от него, что от Даньки именно любодейства, это было понятно даже Даньке при всей его молодости. Хоть у него ни в жизнь не было ни с кем ничего такого, даже поцелуев, однако же земля слухом полнится, и кое-что об отношениях мужчин и женщин Данька успел узнать. Говорят, умелая и горячая бабенка может соблазнить любого мужика, будь он хоть трижды монах. Знать, эта девка была либо негорячая, либо неумелая. Да и вообще, кто на такую немытую польститься может? Данька вспомнил застарелый запах ее пота — и брезгливо передернулся. А как мерзко шарили ее руки по его телу...

— Не трепыхайтесь, умоляю вас, сеньор, — проворчал за его спиной дон Хорхе. — Победа уже близка... О нет, нет!..

В голосе его зазвучал такой ужас, что Данька резко обернулся. Дверца в балаган была распахнута, и в первых рассветных лучах, уже окрасивших небо, отчетливо вырисовывалась женская фигура. Она стояла, уперши руки в боки, и заглядывала в балаган.

Ноябрь 1727 года

Из донесений герцога де Лириа архиепископу Амиде. Конфиденциально:

"В Московии ничего не может быть интереснее новости о падении Меншикова, потому что этот князь был единственный человек, который поддерживал правила покойных царя и царицы. С его падением, нужно опасаться, московиты захотят поставить свое правительство на старую ногу, увезут царя в Москву. Да, нужно опасаться, чтобы деньги наши не заставили царя навсегда поселиться в прежней столице. Тогда бы я не дал и четырех плевков за наш с Московией союз, пускай себе тогда царь возится с персами и татарами: ведь государствам Европы тогда он не сможет сделать ни добра, ни зла. Флот и торговля без присмотра погибнут, старые московиты, считая за правило держаться, как можно дальше от иностранцев, поселятся в Москве, и вследствие этого Московская монархия возвратится к своему прежнему варварству.

Несчастие Меншикова приписывают прежде всего интригам князей Куракина, Голицына и Долгоруких, открытых врагов Меншикова, которого власть достигла до такой высоты, что можно было опасаться всего от его честолюбия. Но прибавлю еще одно обстоятельство, которое, несомненно, содействовала падению временщика: это деньги Англии. Единственное средство отдалить Московию от Венского союза — это было погубить Меншикова, самого усердного союзника австрийского императора, и я не сомневаюсь, что для этого англичане употребили всевозможные усилия.