300-летняя Брачная ночь Атлантиды - Иоанн Блаженный (Береславский)

Послушание как путь веры предполагает не столько исполнение чьих-то приказов, ломку ветхой воли, преодоление родовых программ и т.д., сколько слияние с божеством старца. Брачные узы с Божественным Возлюбленным. Узы отца и сына несравнимые. Троица атлантов.

5. . Инок подвергался им неоднократно. Необходимость победить ‘наваждение’ себя прежнего, разорвать пуповинные нити прошлого, преодолеть притяжение мира, фатальные предначертанности, зодиакальные ловушки. Усмирить плоть и плюнуть в харю дьяволу.

Послушание у старца переходило в многолетние испытания подвижника. Ни один из учеников не был гарантирован в победе, столь тяжелы были часто искушения, с которыми он сталкивался по пути восхождения, на лестнице обожения.

На этих пяти (трезвение, покаяние, отречение, послушание, испытание) заканчивались первые ступени лестницы восхождения к теотическому Олимпу атлантов. Затем следовала вторая группа таинств: (6) ; (7) ; (8) ; (9) ; (10) ; (11) ; (12) ; (13) , питание свыше в божественных телах и бессмертных составах; (14) (тельца) как переход из одного мира в другой и наивысшая ступень посвящения. Великое возжженное сердце, всевмещение, жертвенная готовность и безусловная любовь. И (15) — . Подвижник, приписанный к рангу олимпийских совершенных.

Трудно проводить по атлантической лестнице умонепостижимых совершенств современного инока, удрученного компьютерной цивилизацией, магическими формулами старых религий, всеобщим развратом и движением к гибели.

6. Каким высочайшим было поклонение как полное вверение Ей! Какие таинственные существа окружали подвижника у Ее престола! Как разверзала Госпожа Премудрость ум, выступая под видом Афины Паллады, Афродиты, Деметры, Матери-Геры, превечного Бога как Таинственного Божества! Подавала новый ум и особым образом сочетала узами с Всевышним, открывая неслыханные перспективы. И преподносила тайны, каких мир не знал и даже небо не знало — при условии юродивой готовности следовать Ее непредсказуемым ходам по поражении всех общепринятых духовных штампов.

Премудрость вела в эпоху Атлантиды. Гимнастические палестры (крытые спортплощадки для юношей), подвиги борьбы с какими-нибудь лернейскими гидрами и стоглавыми чудовищами. Рыцарство Святого Грааля? Бог весть. Но тайна усваивалась с величайшим трепетом, и вхождение вратами Премудрости полагалось уделом избранных.

О Софии Огнекрылой во времена древней Атлантиды сложено было не меньше поэм, чем в ветхозаветной книге Притч Соломоновых и Премудрости сына Сирахова. Премудрость воздвигала цивилизацию и щедро одарила Атлантиду Своими царственными сокровищницами.

7. ‘’ — такое имя усваивалось Всевышнему, несмотря ни на какие теофании (Его проявления). Хотя бы и каждый второй в мире был мессианистический подвижник и принадлежал к династии диспозинов, рожденный свыше; хотя бы были открыты величайшие тайны Премудрости, был прославлен Эль Кана, Божественный Возлюбленный, Жених — Всевышнему усваивали Имя: Таинственное Божество. Что означало: Некто больше Самого Себя, Непостижимый в настоящем, Превосходящий Самого Себя в Божественном и человеческом потенциале.

Это таинственное пространство неизреченных имен, оставленное для Всевышнего, помогало древним устремляться еще больше в горние высоты на золотых колесницах и на белых крылатых конях.

8. — безусловная, непререкаемая — чудесным образом сочеталась с любовью к ближнему и ко всему творению. Мир расцветал в объятиях Всемогущего. Плоть сияла девственною непорочностью.

9. В атланты были посвящены задолго до Пришествия Христа. И когда Атлантида вкупе погрузилась в морскую державу, она приняла свое великое страстноoе за грехи мира. Иначе и быть не могло. Цивилизация, на 10 голов превосходящая все прочие, должна была быть готова и к подобающей степени страдания и посвящения: в радости страдать во имя ближнего, при условии возжженной свечи.

10. О древних атлантов трудно говорить современным языком. Скорее, Вторая Соловецкая скажет о них языком типа «раздробление позвоночника молотом Яхве», или: «трехмиллионное кладбище черепов со срастающимися костями», или: «3 сосуда с мирро в дупле замерзшего дерева, указанные в ночном видении старцу». И они проходили свою темную ночь, пили свою чашу проклятия прежде чем пить из чаши благословенных и вечных свою победу над смертью, дьяволом, болезнью. И всегда держали зажженной свечу в сердце, несмотря ни на какие искушения и испытания (смысл последних заключался как раз в том, чтобы не закрыть сердечные врата, даже при виде адских чудищ не испугаться:

победить тлетворный страх,

химеру помыслов и прах.

…Моисей начал с того, что убил египтянина, сознательно. Беллерофонт начинает как нечаянный убийца. О этот всеобщий удел человека! Прости им, ибо не ведают, что творят! О, сколько влачится за ними таких ‘невинных’ жертв, невольно и нечаянно убиенных…

Божество начинает с того, что запятнало свои руки в крови, и смыть ее сможет только великий старец, помазанник.

Беллерофонт однажды мчался на коне, задумался о чем-то и задавил человека. Судьи Коринфа приговорили бы царевича к смерти. Беллерофонт бежит из своего отечества.

Для помазанных нет на земле отчизны. Нет для них дома, нет для них и ближнего в обычном смысле. Священноодиночество. Их удел — стоять со своим белоснежным крылатым Пегасом у источника Пирены и пить от святых вод одиночества и неземной радости небожителей.

Боже, какие угрызения совести с детства! Его невинная душа буквально сходит с ума. Как мог он зарезать невинного в жертву? Как мог в кулачном бою ударить в висок? Виновен? Не виновен? Пред Богом наказание за смерть — смерть…

Нет, Беллерофонту не до сытости фарисейских уставов. Согласно им, он нарушитель всех законов, заповеди «не убий», убийца. А согласно Премудрости — гонимый мученик и оклеветанный святой.

Первое, что делает мир с избранными душами — называет неповинного убийцей и приговаривает его к смерти.

Беллерофонт решает бежать в Тиринф, где его с великими почестями встречает местный царь Пройт.

Припадает к стопам царя Беллерофонт: «Прости меня. Сокрой меня. Таким как я нет места на земле. Я убийца. Я запятнал руки свои в крови ближнего. Боги сотворили меня невинным, хотя отец мой Главк и дед Сизиф согрешили против Олимпийцев. Старцы во сне открыли мне тебя как моего покровителя. У меня нет другого выхода, Пройт: или ты дашь мне приют, или меня погубят добрые судьи Коринфа, приговорив к смерти за невинный поступок. Поверь, я не хотел убивать. Я неповинен, неповинен!»

Беллерофонт рыдал на коленях перед царем, и тот отвечал: «Сын Главка, для меня честь принять тебя по всем законам гостеприимства. Тебе будут отведены лучшие покои в царском дворце, и в моем городе ты насладишься миром и любовью, какой не знала твоя душа в Коринфе».

Пройт был в неописуемом восторге от юного Беллерофонта. Его всегда радостный взор, его доблесть и мужество, его премудрость, неописуемая красота, его жесты, благородство нрава, наконец, нежность души, нескончаемые духовные дары Беллерофонта, как из рога изобилия сыпавшиеся во время их бесконечных ночных бесед, покорили царя. Нет, Пройт по уши влюблен в Беллерофонта! Он забывает о своем маленьком государстве, о заботах Тиринфа, о своей жене, дочери ликийского царя Антейе, и не расстается с Беллерофонтом. Их связывает горячая дружба и обеты вечной верности.

Не тут-то было. Второй удар благородный Беллерофонт получает в Тиринфе. Наивный царь пересказывает содержание бесед с коринфским наследником и делится своим восторгом от него со своей женой Антейей, как бы забыв про женские слабости.

Антейя вначале ревнует Пройта к Беллерофонту, а потом влюбляется в него. Тайно шпионит за ним, домогается его. Беллерофонт отвергает Антейю. Он возмущен: как, предать своего лучшего друга и спасителя?! Как сможет он, честный и доблестный воин, смотреть в глаза своему покровителю? Разве не приносил он коринфским старцам обет девства, сопутствующий героям высочайшей степени обожения?

Беллерофонт в замешательстве. И Антейя, видя что назревает беда, в упреждение объяснения относительно нее между друзьями спешит к мужу.

— О царь мой! — фантомирует эта коварная змея. — Посмотри, как отблагодарил тебя за твое благородство этот юноша! Он домогается меня и клянется мне в любви. Разве ты не видишь смущения на его лице? Разве не вызывает у тебя удивления частое его отсутствие? Накажи его, царь! Разве не сочли бы его достойным смерти судьи из Коринфа, если бы он не бежал позорно из своего города? Каков герой не способный встретить свою смерть? За это второе преступление он достоин убийства. Беллерофонт буквально преследует меня, а с тобой вступил в братский союз только затем, чтобы достичь своей коварной цели.

…О Пройт, где твое благородство? Повторяется история Иосифа Прекрасного с женой египетского жреца Потифара. Дважды оклеветанный, герой становится на христианский путь. Его во второй раз, в третий, в пятый, в десятый приговаривают к смерти. И в который раз Премудрость его спасает и более — прославляет как величайшего из помазанников!