Энергия страха, или Голова желтого кота - Тиркиш Джумагельдыев

— Какие могут быть учения в ауле, что за тайны? По виду твоему никто не скажет, что боевой солдат на стрельбах. Кто такой Реджеп Шалла?

— Богатый человек.

— А тот, который открыл калитку?

— Один из его слуг.

— А Реджеп Шалла здесь глава администрации, хаким?

— Нет, у него четыре магазина в городе и ресторан. Когда привозит товар, мы выгружаем.

— Чем торгует?

— Всем. И наркотиками тоже.

— Наркотиками? И вы об этом знаете? Открыто говорите?

Хыдыр взглянул на отца с удивлением.

— Открыто никто не говорит и тебе не советую. Особенно маме ничего не говори. А то беды не оберетесь. Понял? У Реджепа в городе дворец, турки строили. А здесь домишко на пятнадцать комнат и командир войсковой части в дружках.

— Что за «учения» тут у вас?

— Сарай для скота строим.

Абдулла слышал, конечно, что солдат отдают на батрачество богатым. Но чтоб сын туда попал! Да еще после обещания оставить его художником!

— Это что за национальная армия такая! Вы должны службу нести, а не сараи строить! Иди, забирай вещи, поедем.

— Куда?

— В твою часть! Поговорю с командирами твоими!

Хыдыр смотрел на него, как на дурачка.

— Да ты что, папа. В части жрать нечего, там солдаты объедками не брезгают. Здесь хоть кормят…

Хыдыр, когда торопился или нервничал, переходил на русский язык.

Абдулла опомнился. Он ведь если не знал, то слышал… Так чего ж распаляться впустую. Действительно, так можно только повредить сыну.

— Нет тут места, где можно устроиться и поесть? Я много чего привез, мать и сестренка напекли тебе, нажарили.

— Оставь все здесь, а сам уезжай. Сейчас у меня аппетита нет. Недавно отравление было, забрали в городскую больницу, промыли кишечник, капельницу ставили.

— Да ты что! А мы почему ничего не знаем?

— Зачем я буду вас беспокоить…

— Значит, ждешь очередного отравления? И вообще, почему тебя из города перевели сюда?

— Этот вопрос со мной не обсуждали.

— Но я же договаривался насчет тебя. Они ведь знают, кто я!

Хыдыр засмеялся, стали видны синие прожилки на лице.

— Думаешь, они знают что-нибудь про твой театр?! Они в жизни ни одной книги в руки не брали! Когда спрашивают, я говорю, что ты в школе работаешь.

— Отец твой заслуженный артист республики! Ты должен с гордостью говорить!

— Папа, — умоляющим тоном сказал Хыдыр. — Они артистов считают клоунами. Прошу тебя, не говори им, что ты актер!

Так… Значит, сын теперь стыдится своего отца… Абдулла смотрел на портрет Великого Яшули над помпезными воротами и вдруг подумал, что его портрет здесь выполняет как бы роль охранника. Почти как тот толстопузый, в тюбетейке.

Хыдыр вдруг сказал:

— Что хотите делайте, но переведите меня поближе к дому, иначе я здесь не вылечусь.

— Неужели даже в городской больнице обыкновенное пищевое отравление не могут вылечить?

— Не понял ты меня, папа…

— Раз ты понимаешь, надо было остаться в городской больнице и твердить им, что не уедешь, пока не обследуют, не вылечат до конца.

Хыдыр сидел, не поднимая головы. Потом сказал:

— У меня болезнь другая…

— Что?

Истина медленно доходила до Абдуллы. Вместе с ней его охватила невиданная ярость:

— Встань! — заорал он. — Смотри мне прямо в глаза! С какого времени?

— Как здесь оказался, так сразу. Все ребята здесь…

— Все?

Абдулла, не помня себя, ударил сына по лицу.

— Позор! У нас в роду никогда наркоманов не было!

Хыдыр даже не пошатнулся.

— Да пошел ты, артист! — с презрением выговорил он и направился к воротам.

Абдулла опомнился, закричал вслед:

— Вернись!.. Хыдыр, вернись — тебе говорю!.. Постой сынок… возьми хоть продукты, мама же прислала…

Хыдыр даже не обернулся.

Ярость Абдуллы искала выхода. Казалось, сейчас он способен разнести эту гнусную крепость на кирпичики, добраться до Реджепа и взять его за глотку: «Ты, скотина жирная! Ты наших детей убиваешь!» Если не здесь, то в городе он его найдет, доберется…

Вместе с тем частью разума понимал, что не в силах, ничего не может сделать — и ярость гнева сменялась яростью бессилия.

Абдулла нажал на кнопку звонка. Вновь вышел толстопузый.

— Где можно найти твоего хозяина?

— В Афганистан уехал, — протяжно, лениво выговорил толстяк. — Если есть жалобы, обращайся к командиру части.

«Что, за новой партией героина?» — чуть не спросил Абдулла. Но вовремя удержался.

— Передай эту сумку Хыдыру Нурыеву, — обратился к нему Абдулла. — Тому парню, что сейчас выходил, это мой сын… А еще… А еще хотел я сказать несколько слов твоему хозяину.

— Можешь сказать мне, я передам.

Абдулла хотел произнести: «Передай ему, что я назвал его сволочью», но передумал.

— Скажи: очень хорошо, что он над воротами повесил портрет Великого Яшули. Очень кстати. Твой хозяйчик знает, что делать.

Толстяк выслушал, не выказывая никаких чувств, взял сумку и закрыл калитку перед носом Абдуллы.

— Все! Теперь судьбой Хыдыра только я буду заниматься! — заявила Сельби. — Чтоб ты и близко не подходил, понял?

Сказано было резко. Получилось, отстранили главу семьи, резко и грубо отстранили. Но Абдулла не обиделся, не стал показывать дурной гонор: мол, я мужчина, я должен решать! Когда речь о детях, право матери даже всевышний не в силах оспорить. Самое святое на свете право.

Но и он, мужчина, должен готовиться ко всему, к решительным поступкам. А способен ли он на них? Что он может вспомнить? Прошли времена, когда воин-джигит мечом защищал честь и жизнь семьи, кровью врага смывал оскорбления и обиды, отвечал ударом на удар. Современная жизнь не требует от мужчин таких поступков, она превращает их в беззубых клерков. А ведь иногда требуется не только мужество, но и жестокость. Абдулле некстати вспомнилось, как однажды, один-единственный раз за все годы на этом свете, он убил. Ему десять лет тогда было. В юрту, где хранились припасы, повадился какой-то зверек, воровал засоленное мясо, хранящееся в бараньем желудке — карыне. Мать сокрушалась, что скоро они без запасов останутся, и Абдулла, вооружившись тяжелой дубинкой, устроил засаду. Увидел, как через дымовое отверстие юрты спускается большой желтый кот, уверенно подкрадывается к карыну и ловко вытягивает оттуда куски засоленного мяса. Абдулла изо всех сил запустил в него дубинкой, она попала коту в голову. Он коротко мявкнул и желтым мешком свалился на землю. Из оскаленного рта вытекла струйка крови и глаза вывалились из орбит.

Абудлла выскочил из юрты и скорчился в плаче и в судорожной, долгой рвоте. На всю жизнь остался кошмар — глаза желтого кота, вывалившиеся из орбит.

6. Моисей и Великий Яшули

Перед тем как войти в подъезд четырехэтажного крупнопанельного дома, Абдулла огляделся. На улице начинало темнеть, тихо и спокойно, ничего подозрительного. Легковая машина проехала мимо, не сбавляя хода. Пожилая женщина, выйдя из маленького магазинчика, перекладывает продукты в сумке. Пробежали мальчишки, размахивая палками, как саблями.

Поднявшись на третий этаж, он остановился перед синей деревянной дверью, к которой гвоздями прибита жестяная табличка с номером «12». Когда он приходил сюда последний раз, все двери на площадке были деревянные. Теперь люди отгородились от мира и от его опасностей пуленепробиваемыми железными щитами. Только квартира Белли Назара какой была, такой и осталась. И сам он — тоже.

Абдулла прислушался к тишине. За дверью слышались голоса детей, радостные крики. Неуверенно нажал на кнопку, лишь один раз. Дверь долго не открывали. Или ему показалось, что долго. Абдулле чудилось, что из соседней квартиры, через дверной глазок, за ним наблюдают. Берут на заметку: кто это пришел к опальному писателю? В деревянной двери глазка не было, и он боялся, что спросят: «Кто?» И тогда придется громко, на всю площадку, называть свое имя и фамилию. Он уже хотел уйти, но тут дверь отворилась — на пороге стоял сам Белли Назар. Лицо хмурое, настороженное, будто заранее приготовился к приходу неприятных ему людей, к дурным вестям.

— Салам алейкум, яшули, — поздоровался Абдулла.

Настороженность сменилась удивлением, затем — улыбкой.

— Дорогой мой, какими судьбами?

Из-за спины Белли Назара протиснулся малыш лет пяти.

Белли Назар погладил его по голове:

— Мурад-джан, как раз к нам дядя артист пришел! Он на твои рисунки посмотрит!

Белли Назар говорил негромко, но Абдулле казалось, что голос его разносится по всему подъезду, и во всех квартирах заинтересовались: что это за артист? Абдулла невольно рванулся в прихожую, чуть ли не оттесняя Белли Назара. И едва не наткнулся на второго малыша, лет двух, беленького, рыжеволосого. Видимо, его задержали или он не слышал звонка и сейчас топал ножками, спешил, боясь пропустить интересное событие. Белли Назар поднял его на руки, поцеловал в пухлые шечки: