Советско-Вьетнамский роман - Андрей Игоревич Фальков

совсем распахнулась, и из нее на садовую скамейку хлынул поток всяческих дамских предметов первой необходимости – флакончик духов, помада, расческа и многое-многое другое.

Кашечкин замер. Девушка подхватила предательскую сумочку, положила в нее зеркальце, вздохнула и, смущенно взглянув на Кашечкина, начала собирать ее содержимое.

– Извините, давайте я вам помогу! – не растерялся Кашечкин, наконец, поняв, что судьба дает ему тот самый долгожданный случай.

– Да, конечно, спасибо, – девушка кивнула.

Кашечкин ловко сгреб в огромную пригоршню все мелочи, прихватив при этом зеленый тополевый листик со скамейки, и ссыпал их вместе с листком в сумочку. Девушка вздрогнула.

– Что? – испугался Кашечкин.

– Ничего, – она двумя пальцами выудила листик и отбросила его в сторону. – Светлана.

– А? – растерялся Кашечкин.

– Светлана, – снова представилась она.

– Василий.

– Очень приятно, Василий. Спасибо.

Она повернулась, и Василий неожиданно понял, что она может уйти.

– Э… – он замялся, – подождите…

Она обернулась и внимательно посмотрела на него.

– А вы москвичка? А я тут в отпуске!

Она молча продолжала смотреть.

– Я училище закончил. К маме приехал. Я в кино иду! Давно в кино не был. У нас клуб есть, но маленький. А здесь Москва! Вот и решил пойти.

– На какой фильм? – наконец-то нарушила она молчание.

– На «Неуловимых» в «Художественный»! – он слегка замялся и вдруг, неожиданно для самого себя, выпалил: – Пойдемте вместе.

– Ну что ж, – Светлана вздохнула, – пойдемте. «Неуловимые» так «Неуловимые».

Когда они подошли, у входа кишела толпа пацанов и молодых людей, обожавших этот революционный хит. Несколько молодых парочек, сплевывая на асфальт семечки, важно прошествовали внутрь. Возбужденные подростки, для которых «неуловимые» были всегдашними кумирами, тоже потихоньку просачивались в кино.

– Подождите! – Кашечкин кивнул Свете и бросился в кассу. К окошку тянулась огромная, часовая очередь, и вставать в нее не было никакой возможности. Озираясь по сторонам, Кашечкин вышел в другую дверь кассы и остановился около группы старшеклассников, прикидывая, что ему делать.

– Ну что, билет нужен? – развязной походочкой к нему подошел довольно неопрятный молодой человек.

– Да, – кивнул Кашечкин.

– Рупь.

– Почему? – удивился Кашечкин. – Билет двадцать копеек стоит!

– Рупь, – снова повторил неопрятный юноша и, будто дразня, вытянул из кармана кончик билета.

Денег у Кашечкина было мало. В обрез. А кроме покупки билета, конечно же, следовало угостить Свету в буфете пирожным и газировкой.

– Нет, – покачал головой Кашечкин, – не могу.

– Дяденька, скажите, вы артиллерист? – к Кашечкину подошел один из подростков.

– А ну! – неопрятный юноша замахнулся было на него, но Кашечкин спокойно отодвинул барыгу в сторону.

– Да, я младший лейтенант войск ПВО.

– Ух ты, как и мой папа! А вы где воевали?

Кашечкин молча покачал головой, не желая разочаровывать пацана.

– А, военная тайна! – понял пацан. – Вы в кино хотите?

– Хочу. – Кашечкин кивнул.

– На «Неуловимых»?

– Да. – Кашечкин снова кивнул.

– Вот. Держите! – пацан протянул ему билет.

– Спасибо. – Кашечкин высыпал в ладошку пацана горсть медных пятаков. Барыга скривился и, как-то съежившись под взглядом Кашечкина, побрел за угол.

– Ты сам-то как?

– Я с ребятами проскочу. И постою у стеночки.

– Спасибо! – еще раз поблагодарил Кашечкин и бросился к Свете, ожидавшей у входа. До начала сеанса оставалось пять минут.

Выпив в буфете лимонада и поболтав о жизни, они прошли в зал и заняли свои места. Василий узнал, что Светлана студентка, учится на втором курсе филфака МГУ, а сегодня у них занятия кончились рано, и она пошла немного прогуляться.

Они уселись на холодные жесткие деревянные сиденья, жалобно скрипнувшие под их тяжестью. Василий с трепетом почувствовал рядом со своим плечом теплое, нежное женское плечико и замер. Он хотел отодвинуться, но отодвигаться было некуда. Он снова ощутил ее прикосновение. Ничего подобного он раньше не испытывал.

Перед фильмом показали журнал. Под звуки духового оркестра по экрану ползли огромные зерноуборочные комбайны и передовики рапортовали о своих достижениях. Затем с оглушающим грохотом крутились станки, и, перекрывая этот грохот, диктор рассказывал о колоссальных трудовых успехах коллективов заводов «ЗИЛ» и «АЗЛК», об их победах в социалистическом соревновании и об освоении ими новой продукции. Кашечкин ощущал теплоту Светиного плечика, вдыхал нежный аромат духов и млел.

После журнала в зал зашли опоздавшие, вбежала знакомая Кашечкину ватага во главе с его безбилетным спасителем, а потом на экране начался фильм…

Конечно, в клубе училища им тоже показывали кино. Но фильмы были старые, совсем потертые и неинтересные. Такие, которые гражданскому прокату не было жалко отдавать воинской части. А этот фильм был новым и суперзнаменитым. В первых же кадрах на вершину холма вылетала четверка всадников, а над ними зловеще кружил аэроплан.

Есть пули в нагане, и надо успеть

Сразиться с врагами и песню допеть…

Лихая кавалеристская песня неслась с экрана. Красные бойцы стреляли из огромных маузеров по белогвардейскому аэроплану, который беспомощно трепыхался в небе. Потный, толстый пилот-француз с закрученными усами смотрел сверху вниз на этих отважных революционных всадников, а затем свернул в сторону и полетел обратно, к белым. И всадники на лихих конях кинулись в погоню за самолетом.

И нет нам покоя, гори, но живи.

Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови…

Красные всадники догнали на своих конях самолет, но у них кончились патроны. Они неслись, размахивая шашками, и ничего сделать не могли.

В удачу поверьте, и дело с концом.

Да здравствует ветер, который в лицо.

Переживая за красных всадников, не могущих достать хитрого белогвардейца, младший лейтенант войск ПВО Василий Кашечкин подался вперед. Рука его соскользнула, и ладонь ощутила обтянутое шелком упругое бедро. Ничего не замечая, он от волнения слегка сжал Светино колено и вдруг, опомнившись, смущенно отдернул руку.

А на экране творились чудеса. Красный всадник выхватил аркан, ловко раскрутил его и забросил в кабину аэроплана.

Погоня, погоня, погоня, погоня…

Песня звучала все сильнее и яростнее. Кашечкин, безотрывно глядя на экран, отодвинулся с края сиденья и осторожненько пристроил руку обратно на подлокотник. Он краем глаза глянул на Светлану, пытаясь определить, не обиделась ли она. Светлана смотрела не на экран, а на него. Их взгляды встретились, она улыбнулась, и Василий понял, что она совсем не сердится. Он с радостью повернулся к экрану и почувствовал, как нежная девичья ручка накрывает его руку.

Аркан, заброшенный красным бойцом, натянулся и выдернул из кабины толстого пилота, который неуклюже перевалился через борт и исчез внизу. Гремела песня про погоню. Аэроплан без пилота улетел. Василий Кашечкин сидел в темной прохладе кинотеатра, смотрел фильм и думал о том, какой он молодец, что сумел пригласить в кино такую девушку. Он был