Пруд - Ханс Шерфиг

Так она висит, слегка покачиваясь, слабенькая и почти безжизненная; иногда делает небольшие рывки, постепенно извлекая из шкурки заднюю часть тела; меняет положение и в какой-то момент повисает вниз головой. Почти пустой кокон сохраняет прежнюю форму, крепко держится на листе ириса и поддерживает новое существо — утомленное и изнуренное; оно висит вниз головой. Тело, частично еще в старой оболочке, периодически сотрясается от судорог, раскачивается и вдруг выпрямляется рывком кверху, и все шесть «новых ног» цепляются за старую оболочку. Задняя часть тела полностью высвобождается и повисает в воздухе, изогнувшись дугой.

Теперь уже вся стрекоза сидит на бывшей спинке, а пустая шкурка, еще крепкая, поддерживает и спинку, и насекомое. «Новая» стрекоза в полтора раза больше своей шкурки, и непонятно, как она совсем недавно в ней помещалась. Насекомое продолжает расти. Вот распрямляются и заостряются маленькие новые крылышки; они молочного цвета, непрозрачны и, увеличиваясь, завиваются, как локоны. Задняя часть тела распухает и поднимается холмиком, а членики растут, как молодые всходы. Крылышки закручиваются, словно лепестки на распускающемся цветке, они склеены, и с них капает вода. Юная стрекоза все еще дрожит, но видно, что теперь уже она окрепла. У нее уже достаточно сил, чтобы заползти на лист целиком. Крылья расправляются и достигают должных размеров в длину и ширину; на солнце и ветру они затвердевают, нежное переплетение жилок на них становится плотным, а перепонка между жилками делается прозрачной и сухой, как целлофан, и отливает металлическим блеском, напоминая керосин, разлитый по воде. Все тело стало жестким, больше не разбухает, приобрело естественный цвет. Ближе к вечеру новое существо уже может летать, и оно первый раз в жизни взвивается ввысь, навстречу неизведанному миру.

А на листе ириса остается сброшенная шкурка насекомого. Она по-прежнему цепко держится за лист, сухая и полая, и шуршит на весеннем ветру.

Когда стрекозы, закончив свое многолетнее пребывание в иле пруда, приобретают крылья, кажется, что они всегда были такими. По земле они ходить не могут — их ноги не пригодны для этого, они способны лишь хватать и прицепляться. Отдыхая, стрекозы повисают на ветках и травинках. В воздухе они добывают себе корм — различных насекомых и на лету же разрывают и поедают их. В воздухе они и влюбляются, и спариваются, и размножаются. И яйца кладут, кружась над прудом.

Как гидроплан, проносятся они над зеркалом пруда. Волоча за собой заднюю часть тела, самки «вспахивают» воду, оставляя за собой четкий кильватерный след, и сбрасывают яйца. Потом — снова ввысь, к солнцу, к возлюбленному. Там, в небе, они соединяются и блаженно кружатся, сомкнувшись в летающее кольцо любви. И вновь — скольжение вниз, к воде, все так же слившись воедино: впереди — самец, а сзади — самка. Летающий тандем, где восемь крыльев работают в такт.

Игры и кладка яиц у стрекоз чередуются. У каждого вида свои привычки: одни сбрасывают яйца прямо в воду, другие — на растения, третьи складывают в комочки, иные — в гирлянды. Самец ожидает возлюбленную поблизости, время от времени помогая ей: его миссия еще не закончена. Очевидно, не все яйца оплодотворяются за одни раз. Когда отложено несколько яиц, все повторяется сначала. Брачная жизнь стрекоз продолжительна и разнообразна.

Стрекозы относятся к древним обитателям нашей планеты. Прошло уже несколько миллионов лет, а их внешний вид в основе своей не изменился. За такой непостижимо долгий срок возникали и вымирали новые виды животных. Задолго до появления человека стрекозы летали среди деревьев и растений, которых сейчас нет на Земле. Точно так же, как они выбираются весной из моего пруда, выползали они когда-то из болот каменноугольного периода и цеплялись за хвощи и чешуйчатые лепидодендроны. Они летали среди папоротников и хвощей высотой с Круглую башню[12] в Копенгагене. Они отдыхали на ветках сигиллярий, потому что на земле еще не было ни лиственных деревьев, ни цветковых растений. Своими пятью глазами стрекозы видели чешуйчатых саламандр — первых четвероногих на нашей планете, хищников длиною в метр, которые чавкали в иле, когда Земли была совсем молодой и ее неостывшая поверхность еще продолжала вздыматься. Они пережили неслыханные природные катаклизмы. Они были свидетелями возникновения Альп и Кавказских гор. Они жили в те далекие времена, когда Африка была покрыта льдом, а в Гренландии росли тропические леса. Тогда Европа, рассеченная на острова в безбрежном море юрского периода, являла собой пустыню с солеными озерами и солеными почвами. Как раз к этому периоду относятся красивейшие окаменелости стрекоз.

Эти консервативные существа видели гигантских ящеров, летали рядом с крылатыми ящерицами, а позже — с удивительной птицей археоптерикс; ее окаменелые останки обнаружены в тех же отложениях юры. А в угле карбона были найдены еще более древние виды стрекоз, так называемые Protodonata, родственные первым крылатым насекомым Земли, которых ученые называют Paleodictyopterne.

Эти удивительные насекомые, выползшие из воды и носящиеся теперь в воздухе, словно крошечные самолетики, — один из первых удачных экспериментов природы. Они пережили века и, кажется, вечно пребудут в своем первозданном облике.

В комедии Аристофана[13] «Лягушки» — ее премьера состоялась в Афинах в праздник Ленэра в январе 405 года до н. э. — язык лягушек звучал приблизительно так: брекекекекс, коакс, коакс! И я думаю, что за 2000 лет язык лягушек ничуть не изменился, во всяком случае в моем пруду лягушки говорят на чистом греческом.

В настоящую пору, правда, они больше орут, нежели говорят. Диву даешься: какая сила голоса! Обычных зеленых лягушек слышно за километры, а шум, который они поднимают в светлые ночи, едва ли поддается описанию. Эта любовная песнь бесконечна, самцы просто ревут от сладострастья. Даже когда берешь лягушку в руки, она кричит: брекекекекс, коакс, коакс! И кажется, будто вот-вот разорвется от напряжения — на ее голове появляются два воздушных пузыря, которые принимаешь сначала за барабанные перепонки, вылезшие из ушей; но это всего лишь «квакающие сумки», а не органы слуха. Они расположены в углах рта по обеим сторонам головы и раздуваются, как шары, когда лягушки орут.

Брачный период у зеленых лягушек начинается позже, чем у жаб и лягушек коричневых. В пруду они просыпаются к концу апреля, а их неуемная семейная жизнь приходится на май или даже июнь. Самцы обнимают самок сзади и стискивают их в диком экстазе; самые большие самцы могут обхватить лапами возлюбленную вокруг туловища.