Государственные интересы - Юлия Куркан

— В этом дворце хозяин вы — Ваше Величество.

— Хороший ответ, — криво улыбнулся он. — Вы станете хорошим политиком, княжна.

От ответа меня избавила открывшаяся дверь, в которую протиснулся упомянутый менестрель. Одет он был пестро и аляповато, что соответствовало его роду занятий. На голове была шляпа с большими полями, куцая бороденка клинышком закрывала подбородок мужчины. Ни сколько ему лет, ни даже как он в точности выглядит, я сказать не смогла бы, потому как все внимание приковывали буйство цветов его наряда и огромный головной убор. Менестрель откашлялся, вытащил из-за спины довольно-таки потрепанное банджо, и извлек из него первый звук. Довольно, надо сказать, мерзкий. Примерно такой издавала моя мачеха, когда приходила в батюшкины покои и заставала там меня. Впрочем, ответ на сомнительно творчество не замедлил последовать. Что-то тонко свистнуло, блеснуло, и возле самой головы «прославленного» дарования вонзился столовый нож, войдя точно в зазор между двумя камнями в стене. Менестрель недоверчиво повернул голову, тщательно осмотрел нож и побледнел так стремительно, что, казалось, вот-вот станет прозрачным. Даже краски на костюме как-будто выцвели.

— Когда мы приглашаем в этот дворец прославленного менестреля, — тихим и до ужаса спокойным голосом сказал Колдун. — Мы ждем, что он сможет доказать это звание. А с самозванцами у нас разговор короток.

Не знаю, как там горе-сказитель, а я впечатлилась. Впрочем, тот тоже не долго радовал нас переменой красок в лице, а даже попытался защититься.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — отвесил он учтивый поклон. — Одна струна провисла.

Видя, что оправдания не возымели должного эффекта, мужчина попытался исправить положение. Хотя на этот раз банджо издавало вполне приличные звуки, даже складывающиеся во вполне понятную мелодию, содержание баллады оставляло желать лучшего. В двадцати трех куплетах сказитель повествовал о тяжкой судьбе молодого, но шибко сильного мужа, с чистой и непорочной душой. Что, впрочем, не мешало вышеупомянутому крошить чудищ направо и налево. Примерно после каждого третьего куплета особо упоминалось, что муж чист душой. Видимо, кровь и прочие ошметки чудищ такой высокой материи, как душа, не касались. Детство и отрочество героя протекали так ужасно, что захотелось добить уже после шестого куплета — чтоб не мучился. В пору зрелости стенания и страдания мужа развернулись аж на восемь строф. Девять куплетов были посвящены описанию боя героя с драконом, и последующему съедению последним первого. Бросив взгляд на наши лица, и, видимо, что-то в них прочитав, сказитель резко смутился, сбился с мелодии, и невнятно пробормотал что-то про «и жили они долго и счастливо». Видимо, подразумевалось, что герой был очень питательным, и ничуть не бурчал у дракона в желудке.

Однако менестрель был все же не глуп, и рискнул осторожно поинтересоваться:

— Что бы благородные господа желали услышать?

— Если изобразишь мелодию, похожую на танец — награжу, — после краткого раздумья ответил Колдун. — Без слов, — добавил он веско, так посмотрев на дарование, что то всей своей позой изобразило готовность приступать.

Как ни странно, тихая и лиричная мелодия, что полилась из банджо, вполне смогла сгладить впечатление от героя, употребленного в пищу. Я даже сама смогла немного поесть. Немного, потому что была ошарашена следующей репликой Короля:

— Потанцуем, княжна?

Я медленно подняла взгляд от тарелки. Колдун смотрел на меня серьезно и внимательно. Стало откровенно душно. Я искренне надеялась, что смогла сохранить лицо в должной степени непроницаемым.

— Как того желает Ваше Величество, — по возможности ровным голосом ответила я. Король стремительно встал с кресла и подошел ко мне, предлагая руку. Появилось детское желание вытереть ладони о подол. Мысленно отвесив себе подзатыльник, я приняла его руку и встала.

Что я сразу заметила, так это то, что у него были железные руки. Как-будто попала в капкан, честное слово. Ни шагу в сторону, только туда, куда вел он. И прижимал к себе слишком крепко. Почему он всегда ведет себя на грани приличий? Как-будто знает, что это абсолютно сбивает меня с толку. Я путаюсь, стесняюсь, не знаю как себя вести, а ему, похоже, все это доставляет удовольствие. И держит Колдун меня так крепко, как будто бы желает показать свою силу, власть надо мной. Но зачем ему это? Он ведь и так прекрасно сознает, что, будучи запертой в его дворце, — я и так полностью в его власти. Что еще нужно?

Впрочем, во время танца полагается поддерживать непринужденную светскую беседу. Чем мой похититель и занялся. Правда, в своей обычной манере:

— Вы слишком напряжены, княжна, — негромко сказал он мне. Краем глаза я заметила, что стражники сузили свое кольцо, и стоят как можно ближе к нам. Вероятно, надеются успеть, если я предприму покушение на их драгоценное Величество. Тот же, видя, что я не собираюсь отвечать на его реплику (что в корне противоречило этикету), резко закружился вместе со мной, а затем почти что опрокинул назад. Перед моими глазами все закружилось, и я невольно вцепилась в плечо Колдуна. И только тут я заметила, что ронять меня никто не собирается, его рука все так же железно держит меня за талию. Король наклонился ко мне, и жарко прошептал на ухо:

— Доверяй мне.

— Я не доверяю никому, — ответила я, почти теряя сознание от собственной наглости. В тот же миг все снова закружилось, и я опять оказалась на ногах. Которые, впрочем, заметно дрожали и подгибались. Одна радость — под длинным подолом платья этого не было видно. Да и вообще, со стороны никто ничего не заметил. Мне казалось, что я вообще могу поджать ноги, а Король отлично справится сам.

— Вы всегда не любите, когда вам прекословят, так? — заметила я с улыбкой. И что только на меня нашло? Я же никогда не вела себя так! Приличные девицы вообще себя так не ведут…

— А может быть, я реагирую так только на вас? — с какой-то мрачной улыбкой спросил Колдун. Великий Дух, какое уж тут «жарко» или «душно». Мне показалось, что я сгорю прямо на месте. Так, Светлая княжна, нужно успокоиться и взять себя в руки. Раз-два-три… три шага — и я уже могу похвастаться холодным рассудком. Ну, почти холодным.

— Ваше Величество несомненно знает, что сказать, чтобы сделать приятное девушке, — улыбаюсь я, стараясь, чтобы в голосе не было никаких лишних эмоций.

— Намекаете на то, что я так говорю многим? — хмыкнул Колдун.

— Всего лишь стараюсь сказать вам ответную любезность, — фальшиво скалюсь я. Вообще, похоже, по части фальшивых улыбок сегодняшний ужин побьет все лубочные картинки, что продают на торжищах.