Под небом Италии - Дебора Джонс

– Войдите, – послышался поспешный ответ.

«Слишком поспешный», – решила она.

Они общались не слишком много: и у нее, и у Бельдана хватало дел. А если выдавалась свободная минута и Франческа чувствовала на себе взгляд рыцаря, то отворачивалась и спешила уйти. И даже сегодня, после того как Бельдан ее позвал, она тянула, сколько позволяли приличия. К сожалению, традиция требовала: если рыцарь желал, чтобы его искупали, этим занимался равный ему по положению. Неприятнейшая обязанность.

Но, переступив порог, Франческа почувствовала удовлетворение. Трудно было предложить достойному рыцарю комнату хуже. Любой на месте Бельдана, кровно обидевшись, давно бы умчался подальше, предварительно сровняв Бельведер с землей. Конечно, его люди находились в отчаянном положении. Конечно, требовалось укрыть беглецов от посторонних глаз хотя бы на несколько дней. И еще Кристиано сказал, что господин сам выбрал себе такое жилище, чтобы удобнее устроить раненого. Однако последнее вызывало у Франчески сомнение. Верный гигант мог солгать, чтобы скрыть уязвленную гордость рыцаря.

В обедневшем замке эту комнату давно не убирали. По углам потолка проступила плесень, а покоробленный и вздыбленный пол свидетельствовал о том, что зимой этот дом совсем не отапливался. Франческа прислала сюда постельное белье, матрас и сундук. Но белье оказалось старым, во многих местах заштопанным, матрас был набит петушиным пером вперемешку с опилками, а сделанный из мягкой средиземноморской сосны сундук совершенно растрескался. Яснее не дашь понять, что Арнонкур незваный и непочитаемый гость в Бельведере, даже если напишешь это на рушащихся стенах.

Но когда Франческа оказалась в комнате, ее улыбка померкла: она заметила следы посторонней руки – мрак отступил, рассеянный пламенем нескольких фонарей, перед пыльной иконой Спасителя стояла скамеечка и горели свечи, окно было широко распахнуто, чтобы свежесть от деревьев и плодородной земли развеяла спертый воздух.

Графиня шагнула прямо к окну и захлопнула створку. – Ночной воздух вреден, – проворчала она и тут же разозлилась на себя: нечего оправдываться в своем собственном замке.

Бельдан д'Арнонкур сидел заваленный картами на низеньком столике, но, увидев Франческу, поднялся. Воитель граф Пьеро постоянно учил свою единственную дочь, что прежде чем нанести удар, врага следует оценить. И молодая графиня посмотрела Бельдану прямо в глаза. «Он устал, – подумала она, – и, как бы ни скрывал этого загар, совершенно изможден». Но это все, что она позволила себе рассмотреть. Несмотря на уроки отца, Франческа не желала испытывать гипноз его глаз – слишком хорошо помнила, какое впечатление произвел на нее завораживающий огонь его взгляда.

Но вот он заговорил:

– Добрый вечер, графиня. Надеюсь, я не доставил вам слишком много неудобств, пригласив к себе?

Франческа присела в реверансе.

– Я выполняю свой долг.

Если рыцарь и заметил пренебрежительность ее манеры, он совершенно не подал виду.

– Позвольте поблагодарить за то, что вы нас так приголубили. – Обычная любезность, но в его словах явно ощущалась ирония. – Я знаю, что вы занимаетесь ранами брата и что все идет хорошо.

– И дальше так будет, – отрезала графиня. – Однако падре Гаска сказал мне, что вы постоянно присутствуете, когда он занимается врачеванием. Знайте, что Ги чудом избежал удара в сердце. Исцеление едва началось. Раненый только-только к нам попал.

– Но попал в заботливые руки. Падре Гаска – блестящий алхимик, а вы... – Бельдан немного помедлил, – вы способная помощница.

– Смешно рассуждать, когда предмет неизвестен. – Франческа порывисто отвернулась. – Вы меня совершенно не знаете.

– Вот в этом вы ошибаетесь. Ги часто мне рассказывал о вас.

Франческа прикусила губу, стараясь справиться с вспыхнувшей в ее душе борьбой; она рассердилась, потому что с ней говорили фривольно, но в то же время хотела знать, как именно ее обсуждали. И еще она с досадой вспомнила, что ее волосы в беспорядке, туника не из тех, что больше всего ей идут, а руки от работы сделались совсем не такими, какие должны быть у знатной дамы.

– Мойтесь быстрее. – Она уклонилась от разговора ради себя, а не ради него. – Летиция не может накрыть на стол, потому что ваш монстр, извините, я хотела сказать, Кристиано, отказывается без вас прикасаться к еде.

Посреди комнаты возвышался огромный медный чан. Франческа опустила в воду локоть и без всякой радости убедилась, что она достаточно теплая. Графиня отвернулась, чтобы не смущать рыцаря, и тут с ужасом подумала, что она-то ведь присутствует здесь по настоянию матери, которая категорически отказалась выполнять хозяйский долг, но Бельдан мог заключить, что Франческа сама захотела помочь ему мыться.

– Мы только что объявили графине Бланш о вашем присутствии, но она больна и послала меня вместо себя, – запоздало объяснила она.

На этот раз Бельдан не скрыл удивления.

– Я пригласил помощника, потому что меня беспокоит раненая рука. И никак не ожидал прихода вашей матушки.

«Не такой уж он и красивый», – злорадно подумала Франческа, притворяясь, что целиком поглощена тем, что разворачивает тунику брата и собирает небрежно брошенную рыцарем одежду. Но искоса смотрела, как он, завернувшись в простыню, подошел к чану и опустился в воду, которую нарочно никто не стал ароматизировать.

Бельдан закрыл глаза, а Франческа, наоборот, широко распахнула. «Нет, явно не очень красивый и не такой уж высокий. Как сказала бы Петиция, рост поцелуя. Ги намного выше и гораздо симпатичнее».

Братья казались совершенно разными. В Ги, даже спящем, чувствовались молодость, чистота и необузданность – все то, чего Бельдан был лишен. Но в нем даже в юные годы ощущалась цельность. Словно Бельдан понимал себя и знал, как следовало поступать. Про таких тосканцы говорили: они счастливы в собственной шкуре.

Хотя Франческа отказывалась понимать, как можно испытывать счастье, творя такие дела, как Бельдан. О его жестокости ходили легенды. Она даже слышала, что он рыцарь ордена тамплиеров, а значит, колдун, и в этом причина его побед. Но сейчас, глядя на него, Франческа в этом усомнилась. Да, Арнонкур – великий кондотьер, безжалостный воин, о чем свидетельствовали мужественные черты его лица. Но добился он всего благодаря себе, а не сомнительным потусторонним силам.

Достойный соперник.

И привлекательный. Нет, не красотой. Красавчиками слыли Оливер и Ги. А Бельдан притягивал чем-то иным. Правда, кого угодно, но только не ее. Если Ги сейчас двадцать шесть, то его брату далеко за тридцать. Не молод. Однако и не стар для всех побед, которые ему приписывали. Поговаривали, что он был женат, но Франческа не знала, что сталось с его женой.