Зеркало сновидений - Валерия Вербинина

– Сначала надо посмотреть, в каком состоянии платья, – заметила Лиза.

Ларион не утерпел и влез с очередной фантастической историей о богатой даме, у которой было столько платьев, что они занимали половину дома, а потом вспыхнул пожар, и она…

– Выпрыгнула в окно, – сымпровизировал Коля.

– Без ничего, – добавил Володя.

– О! – сказали хором Оленька и Машенька.

– Вообще-то, – сказал студент, поправляя очки, – она пыталась спасти свои платья, но у нее ничего не вышло, и она сгорела вместе с ними.

– Какие ужасы вы рассказываете, Ларион, – вздохнула Лиза.

– Лучше бы она выпрыгнула в окно, – не удержался Володя.

Присутствующие самым бессердечным образом расхохотались, и даже Арсений заулыбался, забыв недавнюю обиду. Ларион надулся, но так как он был человек, легко поддающийся общему настрою, через несколько секунд он уже смеялся громче всех.

Вечером, когда гости разошлись, Лиза вызвала Соню и еще одного лакея и направилась на чердак. Через несколько минут туда поднялась и Оленька.

Несколько больших сундуков были отодвинуты от стены и распахнуты. То и дело чихая, Лиза вынимала очередной наряд, критически оглядывала его и откладывала в сторону.

– Что-нибудь нашла? – не утерпела Оленька.

– Соболиный салоп, погрызенный мышами, – ответила Лиза. – Зато дедушкин вицмундир даже моль не посмела тронуть. – Она чихнула. – Я откопала шаль для свахи, Машеньке пойдет.

– А платья?

– Они все в плохом состоянии, к тому же видно, что их перешивали по несколько раз. – Лиза снова чихнула и наклонилась, вынимая со дна сундука очередной наряд. – Соня, посвети-ка… – Горничная подошла ближе и подняла лампу, которую держала в руке. – А вот это миленькое платье. Смотри-ка, его даже не перешивали… И желтенькое! Желтый мне идет…

Платье было хоть и старомодное, но такое красивое, что сердце Оленьки мягко подпрыгнуло в груди.

– А для меня ничего нет? – спросила она, стараясь говорить как можно небрежнее.

– Можешь сама посмотреть, – отозвалась Лиза. – Что-то я устала рыться в этих сундуках. – И она опять чихнула.

Лиза удалилась, унося с собой наряд для роли Агафьи Тихоновны и шаль для свахи. Оленька залезла в сундук, но в нем уже ничего не оставалось, кроме старого корсета и того, что сначала показалось девушке почти невесомой тряпочкой, сильно пожелтевшей от времени. Приглядевшись, Оленька поняла, что держит в руках свадебную фату.

Глава 6

Предчувствия

– Лиза! Лиза, это я, Оля!

От волнения не рассчитав сил, она стукнула костяшками пальцев по двери так сильно, что они заныли.

– Лиза! Ай-й…

– Ну что ты кричишь, – отозвалась Лиза из-за двери. – Входи.

Держа в левой руке фату, а правой тряся в воздухе, чтобы утихомирить боль, Оленька влетела в спальню сестры.

– На тебе лица нет, – сказала Лиза. – Что случилось?

– Я нашла фату. – Оленька перевела дыхание. – Она лежала внизу, на самом дне. Платье… понимаешь, платье, которое ты забрала, – оно подвенечное.

Лиза молчала.

– Оно не желтое, – поторопилась объяснить Оленька. – Оно белое, пожелтевшее от времени. Подвенечное платье! – Она готова была расплакаться, видя непонимающее выражение на лице Лизы. – Помнишь, что было во сне?

– А-а, – протянула Лиза. – Мертвая женщина в подвенечном платье. Да, помню.

Оленька перевела дыхание.

– Лиза… Лиза, тебе лучше его не надевать. Я не суеверная, но… Понимаешь… Все-таки…

Ей не хватало слов, чтобы выразить, как она беспокоится за старшую сестру. Оленька запнулась.

– Ай-ай-ай, – сказала Лиза, укоризненно качая головой. – Как нехорошо. Как мелко!

– Мелко? – Оленька вытаращила глаза. – Лиза, ты о чем?

– Ты хочешь отобрать у меня платье, потому что знаешь, какой оно произведет эффект, – объяснила Лиза, глядя на нее с иронией. – Поэтому ты ссылаешься на сон, которого не было.

– Лиза!

– Врунишка, – сказала Лиза обидным тоном, тем самым невыносимым тоном, который старшие сестры словно нарочно припасают для младших и провинившихся. – Оля, я же вижу насквозь твои хитрости. Это даже не смешно!

У Оленьки задрожали губы. Она подошла к двери и остановилась.

– У меня и в мыслях не было просить платье для себя, – выдохнула она. – Я просто не хотела, чтобы ты его надевала. Только и всего.

Она вышла быстрым шагом, боясь расплакаться, и возле лестницы едва не столкнулась с матерью.

– Ты чуть не сбила меня с ног, – сказала Наталья Андреевна недовольно. – В твоем возрасте… – Но тут она заметила выражение лица дочери и оборвала нотацию на полуслове. – Что случилось, мой ангел? И что это за тряпка у тебя в руках?

– Бабушкина фата, – ответила Оленька. И, так как держать все в себе было выше ее сил, она обрушила на мать бессвязный поток слов о «Женитьбе», подвенечном платье, которое нашла Лиза, и сне, который предвещал недоброе.

– А она меня не слушает! Мама, она мне совсем не верит! Она думает, я хочу отнять у нее это глупое платье… Да я и за все сокровища мира к нему не притронусь!

Наталья Андреевна находилась в затруднении. Она считала, что происходящее не стоит выеденного яйца, но ее тревожило, что дочь приняла все так близко к сердцу.

– Ну, ну, Оленька, не стоит волноваться, – пробормотала мать, похлопав дочь по руке. – Ты вбила себе в голову бог весть что – совсем как Ларион, когда он отстаивает свои бредни…

– Мама! – вспыхнула Оленька.

– Нет, погоди, дай мне сказать. Я сейчас же пойду к Лизе и попрошу ее убрать это злосчастное платье, чтобы ты успокоилась. – Оленька хлюпнула носом, с надеждой глядя на мать. – Но ты должна мне пообещать, что будешь вести себя как взрослая и не станешь в другой раз верить всяким… всяким нелепостям. Хорошо?

В следующее мгновение Оленька бросилась матери на шею и так крепко ее обняла, что Наталья Андреевна даже немного поморщилась.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – горячо твердила девушка. – Просто… тот сон… и Арсений… а тут это платье… я ведь не сразу поняла, что оно подвенечное! И я вдруг испугалась…

Наталья Андреевна тихо вздохнула. Оленька наконец разжала руки, и мать, отступив на шаг, пытливо посмотрела ей в лицо.

– Мне, конечно, стоило бы поговорить с тобой об Арсении, – негромко промолвила мать. Оленька вздрогнула. – Но я, пожалуй, не буду. – Наталья Андреевна выдержала паузу, во время которой дочь упорно рассматривала носки своих туфель. – Я немного знала его мать, это была в высшей степени достойная женщина. К сожалению, его отец – безответственный человек.

– Он содержит любовницу, – брякнула Оленька. – Я знаю.

Наталья Андреевна открыла рот, чтобы возмутиться. Семнадцатилетняя девушка из хорошей семьи не должна говорить о таких предметах; более того, она даже думать о них не должна. Но Ломов недаром характеризовал госпожу Левашову словами «неглупая и волевая», и в данном случае эти качества ей не изменили.

– Кто тебе сказал? – только и выговорила Наталья Андреевна.

Оленька потупилась.

– Маша, – еле слышно ответила она. – Не нарочно, конечно, но… Мы просто болтали о том о сем… Она танцовщица. А до нее была какая-то англичанка. Я так поняла, что это Машина бывшая гувернантка.

У Натальи Андреевны уже голова шла кругом. Гувернантка! Танцовщица! Конечно, в их кругу увлечения Базиля вовсе не были секретом; но то, что о них знала и ее собственная дочь, неприятно поразило госпожу Левашову.

Но что же сказать, в самом деле, как сохранить лицо?

– Оленька, – начала Наталья Андреевна, – у взрослых людей…

Она посмотрела в блестящие глаза дочери, поняла, что не может лицемерить и говорить о Базиле как о совершенно приличном человеке, который имеет право на свои слабости, и решила не продолжать.

– Ладно, – вздохнула Наталья Андреевна. – Что еще Машенька тебе рассказала?

– Ничего, – храбро ответила Оленька, пряча глаза. – Ты обещала сказать Лизе, чтобы она не надевала платье.

– Хорошо, я сейчас же поговорю с ней.

Лиза сидела под лампой с книжкой в руках. Войдя, Наталья Андреевна прежде всего поискала взглядом злополучное платье и увидела, что оно брошено на спинку кресла.

– Наверное, я покажусь тебе глупой, – сказала мать, – но я хотела бы попросить тебя кое о чем.

И она объяснила Лизе, что Олю испугал недавний кошмар и она переживает за сестру. У Оленьки и в мыслях нет отбирать платье, просто сон выбил ее из колеи, и она стала придавать чрезмерное значение всяким глупостям.

– Не видела она никакого сна, – упрямо промолвила девушка, закрывая книгу. – Она нас дурачит.

Наталья Андреевна не стала терять время на споры, а лишь несколько раз в доходчивой форме повторила то, что говорила ранее: что Оленька вся извелась, что ее поведение, может быть, и глупо, но дразнить ее нехорошо и жестоко.

– Скажи ей, что она может не переживать, – сдалась Лиза. – Когда я у себя в комнате как следует рассмотрела платье при свете, я поняла, что ткань обтрепалась и выглядит бедно. Думаю, моя Агафья Тихоновна выйдет на сцену в зеленой тафте.