Литературная Газета 6560 ( № 29 2016) - Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возьмём безграмотную бабушку, у которой 4–5 классов образования. Но она честная, молящаяся, детей вырастила сама, муж на войне погиб. Поговорите с ней! И вы услышите красивую речь! Сколько в этой бабушке благородства, любви, уважения к собеседнику, впервые увиденному… И посмотрите на объевшееся существо, которому животный мир ближе, чем человеческий. Оно обязательно скажет: драйв, шопинг, дилер, киллер и пр. Почему говорит-то? Потому что существо богатое и должно от нас чем-то отличаться. Ему во что бы то ни стало надо превосходить уровень жизни народа.
Писатели как бы редактируют язык. Лев Толстой, Сергей Есенин, Иван Бунин – изумительные художники, они очищают наш язык и делают его ещё интересней, музыкальней. Но речь-то родную даёт народ! Кто выращивает язык, как пшеницу, как цветущий горох? Народ! А откуда он берёт всё это? От жизни, от своей судьбы, от грядки.
Когда закончилась война, а погибли миллионы, у невест – женихи, у молодых жён – мужья, в семьях – отцы, то даже в нашем казачьем хуторе появились разводы. И в частушке народная беда выговорилась: «Вот иду я на рассвете, Мну я кофту белую. У него жена и дети, Что я, что я делаю?»
Опустела деревня! И какая тоска, грусть: «Я иду по берегу, Малина сыплется в реку. Некрасива я, девчонка, Никого не завлеку»… Я могу сейчас заплакать – красота какая! Ясно, что это сочиняла деревенская девушка, и она не имела никакого отношения к крупным лирикам и диссидентам.
Что же мы видим сейчас в нашей культуре, на телевидении? Трагедию опустынивания. Песню русскую отобрали, музыку отобрали. А музыка и песня сопровождают каждое поколение. И родятся в нём, усиливая предыдущее. А этого нет сейчас. На что же мы опираться будем?!
Национального на экране ничего не осталось. Мы не отличим выступление на концерте американского или европейского артиста от своего. Что-то национальное есть пока только в республиках наших. Кончится всё это трагедией. Мне, седому поэту, тяжело говорить об этом. Но законы жизни неколебимы.
– Валентин Васильевич, позвольте пожелать вам добра, счастья и здоровья. На таких людях, как вы, держится Россия!
Беседу вела Лидия СЫЧЁВА
Литинформбюро
Литинформбюро
Литература / Литература
Теги: литература , новости
ЛИТМУЗЕЙ
Государственный литературный музей (ГЛМ) отметил очередную дату со дня своего основания акцией «День рождения музея» – 16 июля все отделы ГЛМ работали бесплатно.
Крупнейший в России музей истории российской литературы был создан 16 июля 1934 года по инициативе советского государственного и партийного деятеля, историка и писателя Владимира Бонч-Бруевича, который стал первым директором учреждения и возглавлял его до 1945 г. Еще в 1905 году Бонч-Бруевич был одним из учредителей первого музея Л.Н. Толстого в Петербурге, участвовал в создании Толстовской выставки 1911 года в Историческом музее, а уже в советское время руководил учёным советом московского музея Л.Н. Толстого.
Бонч-Бруевич хотел создать «музей, равному которому не будет не только в СССР, но и во всем свете», который вместит «все то, что имеется в Москве в различных музеях» по литературной тематике, где будут «собраны рассеянные и раскиданные рукописи беллетристических произведений и биографических сведений».
ЛИТКОНКУРС
Ульяновский Дворец книги продолжает принимать заявки на поэтический конкурс «Тебе, наш добрый, чистый гений…», посвящённый 250-летию со дня рождения русского писателя, автора «Истории государства Российского», уроженца Симбирского-Ульяновского края Николая Михайловича Карамзина.
На конкурс уже прислано более 20 работ из Санкт-Петербурга, Владивостока, Комсомольска-на-Амуре, Магнитогорска, Севастополя, Челябинска, Липецка, Нижнего Новгорода, Краснодара и других городов.
Заявки на конкурс принимаются до 20 ноября 2016 года, победители будут объявлены в декабре 2016 года, в рамках празднования 250-летнего юбилея Николая Михайловича Карамзина в городе Ульяновске. Участниками могут стать авторы в возрасте от 13 до 30 лет, пишущие на русском языке.
Конкурс организован Ульяновской областной научной библиотекой им. В.И. Ленина (Дворец книги) при поддержке Министерства искусства и культурной политики региона, Союза писателей России и литературного журнала «Симбирскъ».
«Бежали от всех развратов»
«Бежали от всех развратов»
Книжный ряд / Библиосфера / Объектив
Баранов Юрий
Теги: Данила Зайцев , Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Данила Зайцев. Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. Невероятная Одиссея русских старообрядцев в XX–XXI вв. – М.: Альпина нон-фикшн, 2016. – 708 с.
Автор этой воистину уникальной книги родился в 1959 году в Китае, куда его предки, старообрядцы часовенного согласия, перешли из Сибири. Преследуемые с середины XVII века, со времён реформ патриарха Никона, они были уже привычны к постоянной необходимости бежать, спасая свой образ жизни («бежали от всех развратов», по выражению автора). В Западном Китае русские переселенцы прославились как охотники, жили хорошо. За одного живого тигрёнка китайцы платили столько, что три-четыре семьи могли прожить три года. Не принесла облегчения этим русским людям ни российская, ни китайская революция – напротив, стало гораздо хуже. В 1961-м с помощью международных организаций семья Зайцевых уехала в Латинскую Америку; Даниле было два года.
Он жил и работал в Аргентине, Уругвае, Боливии, США, Бразилии, Чили. Там он сформировался как квалифицированный фермер, владеющий современной техникой, свободно говорящий по-испански и по-португальски. Вместе с тем, он человек старой русской культуры, сохранивший многое из того, что было утрачено нами за последние века. В основе этой верности традициям – глубокая религиозность. Читать о жизни этих людей необычайно интересно. Очень ценно, что автор не идеализирует своих земляков-единоверцев, рассказывает о разнообразных конфликтах в этой среде, о том, как многие отступают от принципов «древлего благочестия».
Один пример. Данила Зайцев рассказывает: «В 1984 году мы со Степаном зимой поехали в Уругвай учиться крюковому пению к тестю. Собрались Степан, Марка (Марк), Алексей и я. Начали учиться с первого гласу. Два вечера поучились. Степан не захотел учиться, говорит, что трудно, Марка с Алексеем тоже не захотели. Ну, оне пошли по охотам, да по рыбалкам, да гули-по-гули. Мне пришлось учиться одному, за два месяца все гласы прошёл. Ну, слава Богу, теперь можем спокойно молиться в Аргентине». В представлении подавляющего большинства русских людей крюковая запись музыкальных произведений давно уже вытеснена нотной. А учиться Даниле пришлось потому, что старообрядцы часовенного согласия ведут службу сами, без священников.
Данила Зайцев практически не рассказывает о политических событиях, на фоне которых протекает его трудовая и семейная жизнь. Например, имя Пиночета встречается в тексте только в связи с тем, что автор едет по хорошему шоссе, построенному в годы правления этого президента Чили. Это в равной мере относится и к событиям в нашей стране, за исключением тех страниц, на которых Данила Зайцев повествует о своей попытке переселиться на историческую родину, в Россию. Эти страницы составляют примерно треть книги и, естественно, представляют для нас особый интерес. Тем более что речь идёт о совсем недавних временах – о 2007–2010 годах.
Тогда за рубежом велась активная кампания за возвращение соотечественников на родину. Чиновники, разъезжавшие по разным странам, сулили если не золотые горы, то всемерную помощь переселенцам. Подчёркивалось при этом, что на программу переселения государство выделило из бюджета миллиарды рублей. На практике всё оказалось совсем не так. Сначала Данила Зайцев задумал обосноваться в Сибири, в районе Минусинска, поближе к тем местам, откуда его предки ушли в своё время в Китай. Там его спихивали по чиновной лестнице всё ниже и ниже, и в конце концов бывший председатель колхоза, ставший крупным собственником, намеревался взять его скотником и платить 3100 рублей в месяц.
Лучше поначалу пошли дела в Белгородской области, где губернатор лично принял участие в судьбе переселенца. Однако чиновники искусно выхолостили программу, разработанную Зайцевым, оттеснили его от принятия решений и поставили прочный заслон между ним и губернатором. Третью попытку неугомонный переселенец предпринял опять же в Сибири, в Шушенском заповеднике, вложив в дело немалые средства, но там его просто обобрали и создали невыносимые условия для жизни. Данила Зайцев уехал обратно в Латинскую Америку, а потом ещё долго с огромными усилиями добивался выезда из России членов своей семьи. В целом программа переселения была провалена, а деньги разворованы. Автор книги, однако, не озлобился на Россию в целом, сумел понять, что вороватые и бездарные чиновники – это тот урод, без которого не обходится семья. Несмотря на свой горький опыт, Данила Терентьевич верит в светлое будущее своей исторической родины.
