Любитель историй - kostik

просьбу, я не смогу помочь, мистер Сквидли, - Клер тяжело

вздохнула. - Отец никогда не рассказывал нам о своих

мемуарах. И даже при всем моем желании я не смогу вам

оказать любезность и отдать его труды, поскольку у меня их

просто нет. Я могу сказать это точно. После смерти

сохранились лишь пожелтевшие, никому не нужные

философские трактаты и исторические хроники.

- Тоже самое сказал мне и ваш брат… - соглашаясь,

произнес гость и слегка помедлив, добавил: - Правда,

немного другими словами.

- Вы разговаривали с Риком?

- Имел честь, - кивнул мистер Сквидли.

- Но зачем?

Девушка едва не взорвалась от возмущения.

Хотя брат был младше Клер всего на два года, после

смерти отца, она стала опекать Рика с двойным усердием.

Крутясь вокруг него, будто нянька, она сама не заметила,

как установила множество запретов – лишь бы с братом не

случилось несчастье, лишь бы он не попал в беду.

Возможность потерять единственно близкого ей человека,

казалась Клер страшнее адовых мук.

- Не переживайте, мисс. Я не стану утомлять вас своим

вниманием. Попрошу только об одном – поговорите с

Риком. Возможно, он отыщет книгу в библиотеке

Лиджебая. Если так случится, буду весьма вам признателен,

мисс Джейсон. Возникнет необходимость: я остановился в

гостинице «Дорожная пыль», той, что у самого торгового

порта.

После произнесенных слов, лицо мистера Сквидли стало

скучным, почти безразличным ко всему происходящему

вокруг. Минуя все условия приличия, он развернулся и

медленно побрел в сторону выхода, оставив после себя

тошнотворный запах табака с неприятным привкусом

недосказанности.

Дверь отварилась и осторожно возвратилась на место.

Колокольчик не отреагировал.

Шаркающие шаги еще долго доносились с улицы, а вот

силуэт одинокого моряка, мгновенно растворился в толпе.

Пытаясь отстраниться от тревожных мыслей, Клер сама

того не желая, сделала трепетный шаг в прошлое, и сразу же

утонула в водовороте своей вчерашней, ненавистной жизни.

***

Со второго этажа послышалось протяжное, ни на секунду

непрекращающееся, ворчание. Чувствуя тяжелые шаги,

Клер попыталась как можно скорее выскочить на улицу,

чтобы не попасть под горячую руку родителя. Но низкий,

слегка хриплый голос, остановил ее на пороге.

- Остановиться! Незамедлительно!

Девушка замерла, словно изваяние. Воцарилась тишина.

Шарк-шарк-шарк. Равномерные шаги, не спеша

приближались к Клер. Развернувшись, она встретилась с

ледяным взглядом отца.

Скривившись, мистер Лиджебай немного постоял на

последней ступени, – словно примеряясь с какой ноги

начать движение – и наконец, ступил на паркет левой. По

поведению, можно было безошибочно определить: сегодня

глава семейства явно не в духе. Впрочем, как и оставшиеся

триста дней в году.

- Куда собралась?

- Помогать в цветочной лавке, - быстро ответила Клер.

Последние пару лет, она с легкостью пряталась за этим

обманом как за каменной стеной, не имевшей изъянов и

способной выдержать любой натиск отцовского невежества.

Любые другие отговорки разбивались в пух и прах.

- Ты слишком много времени уделяешь своему

никчемному занятию, - поежившись и сильнее кутаясь в

плед, произнес мистер Лиджебай.

- Я постараюсь сегодня не задерживаться, - потупив взор,

покорно ответила Клер.

Кротость – была вторым оружием против жесткого и

деспотичного родителя. Не вступая в бесполезные споры,

дочь никогда не перечила отцу, тем самым не давая поводов

для склок и лишних запретов. Брат был ее

противоположностью. В отличие от сестры, Рик не умел

сдерживать эмоций и часто огрызался отцу, получая

заслуженную взбучку. Клер называла его возмущения:

напрасными потугами щенка перед слоном. Отец хоть и

являлся деспотом, но надо отдать должное, умел тонко

ценить ситуацию и с легкость мог макнуть любого

соперника в грязь лицом, храня при этом железное

самообладание.

- Разве у тебя нет забот дома? – не унимался мистер

Лиджебай.

- Безусловно, есть. Но я ра…

- Никаких «но» быть не может! – рявкнул отец. – Семья

должна быть превыше всего! Ты слышала меня. Никаких

отговорок или оправданий я не приемлю.

Клер, закусив губу, едва не взорвалась от возмущения. По

ее мнению: отец не имел право говорить ей такие слова!

Лично для него семья была пустым звуком. Так, по какому

праву, он учит ее истинам, в которые сам не верит?!

Почувствовав на губах вкус крови, Клер опомнилась.

Ненависть быстро спала, став обычным спором поколений.

И в очередной раз мистер Лиджебай проиграл, так и не

услышав от дочери истерических возмущений.

- Я приму ваш совет к сведению, отец.

- Это не совет, а правило! – поправил ее родитель.

- Всенепременно.

Повалившись в глубокое старое кресло, мистер Лиджебай

от души чихнул и, сощурившись, презрительно осмотрел

дочь с ног до головы.

- Что бы ты мне не отвечала, я не верю тебе не на суон, -

наконец подытожил он.

- Тогда зачем вы спрашиваете? – бойко ответила Клер.

Она уже десять раз пожалела, что откликнулась,

ввязавшись в эту бесполезную беседу. Лучше бы

выскользнула на улицу, объяснив свой поступок

рассеянностью. Только что толку сетовать на собственные

ошибки?!

Отец будто специально продолжал колоть ее острыми

иглами своих бесконечных вопросов, наслаждаясь

раздражением оппонента. Именно оппонента, потому как

Клер чувствовала – родитель, сейчас, считает ее

соперником, а не дочерью, которой необходима его забота и

любовь.

- Я пытаюсь добиться от тебя правды, - внезапно пояснил

мистер Лиджебай.

- Только зачем она вам? – Клер была на грани.

- Я боюсь.

Короткий, вполне лаконичный ответ имел эффект

запрещенного выпада, угодившего в самое сердце. Девушка

вздрогнула, обессилено опустив руки.

- Что? – обессилено молвила она.

- Опасаюсь, - прижав плед к подбородку, отец стал

испугано озираться по сторонам.

Клер никогда не видела родителя таким взволнованным.

Он был не похож сам на себя. Толи минутная слабость, толи

последствия неведомой болезни? – девушка терялась в

догадках.

В одну секунду, вскочив на ноги, мистер Лиджебай

заметался по комнате, будто пес предчувствующий

приближение беды. Клер в ужасе отступила в сторону.

- Я всю жизнь оберегал только вас. Не себя – а вас! Всю

свою жизнь, ограничивал, запугивал, возводил запреты. Но

не напрасно, понимаешь меня, не напрасно…

Подобная откровенность напомнила девушке бред

больного. Но она продолжала слушать, осознавая, что это

всего лишь отголоски странной болезни. Сейчас перед ней

не ее отец, а совершенно другой, погрязший в собственных

видениях, несчастный, заслуживающий обычного

сострадания…

Тем временем мистер Лиджебай оказался у окна, и

осторожно выглянув наружу, мгновенно скрылся за

портьерой.

- От кого ты нас оберегал?! – голос девушки дрогнул. Она

не хотела задавать этого вопроса, но он все-таки сорвался с

ее губ.

Ответа не последовало. Продолжая кутаться в плед, как в

предсмертный саван, Джейсон-старший дернулся от

внезапного шороха. По ступенькам вальяжно – как он это

любил – спускался Тит. Остановившись на последнем

рубеже, кот скопировал поведение хозяина, немного

помедлил и, оказавшись на паркете, внимательно осмотрел

присутствующих.

- Вот видишь… - указав на Тита, прокомментировал

Лиджебай.

Что конкретно должна была увидеть Клер - она так и не

поняла, но в одно мгновение кот сорвался со своего места,

вздыбился, будто гора и, зафырчав, кинулся прочь. Взгляд

Тита был направлен на окно, возле которого спрятался

мистер Лиджебай.

Клер не была уверена, но могла поклясться – она успела

уловить мелькнувшую в вечернем сумраке огромную тень.

Ловко запрыгнув на камин, кот укрылся за высокими

пузатыми вазами и затих, словно его и не было вовсе.

Родитель тоже не заставил себя долго ждать – подавшись

внезапной панике, он кинулся за кресло и, нырнув за

широкую спинку, накрылся пледом.

Комната опустела.

Ошарашено наблюдая за отцом и его напуганным