Хозяйка Спасского озера. Заволжские сказки - Ирина Дружаева

Но озеро-то никуда не делось, всё там же синеет. Тайны свои прячет.

Яблоня Осина

Яблоко от яблони недалеко падает. Но и из всякого правила исключения есть. Жил в Городце недалеко от Спасского храма купец Егор Нилыч Кашин. Имел лавку, пряники медовые пёк.

Небольшая пекаренка-пряничная прямо во дворе дома стояла, от выпекаемых сладостей дух шёл на всю округу. В базарный день в Городце какой только выпечки на лотках не красовалось: калачи да баранки, пироги румяные, все с начинкой неплохой — мясом, рыбой, требухой. А уж пряников столько — глаза разбегаются: и простые, и печатные, и мятные, и ореховые, и 6омбошки[8], и канфарки[9], и гуськи с красным хвостиком, и косячки с изюмом.

Калашно-пряничные ряды мимо не пройдёшь — нос сам насильно приведёт, такие запахи от свежей выпечки по улице разносятся. Товар сладкий не только в Городце спросом пользовался, по всей России Городецкими пряниками торговали. Так что работы и большим, и маленьким пекарням хватало. И у купца Кашина дело ладилось, душу радовало и доход приносило.

Дом у Егора Нилыча и супруги его Агафьи Тихоновны был в полтора этажа — с полуподвалом. Со стороны улицы и парадная дверь, и вход в лавку располагались. Место для торговли бойкое — по дороге к храму Спасскому. Сад небольшой позади дома прятался, и лишь одна яблонька сбоку у ограды по осени прохожих красотой радовала уж очень яблоки на ней висели яркие — с одного бока жёлтые, с другого — ярко-малиновые, за это прозвали дерево Малиной. Да и на вкус яблоки на Малине — сладкие да ароматные.

И две дочери у Кашина — что яблочки наливные. Подросли да заневестились. Обе белокожие, румяные, статные. Настасья на годок постарше сестры, русоволосая, сероглазая, тихая да скромная. А младшая, Варвара, черноволосая да кареглазая, бойкая и смелая. Совсем не похожи друг на друга сестры, ни внешне, ни характером. Матушка, и та удивлялась.

— И в кого у нас Варюшка? Огонь, а не девка! Собой хороша, а что-то тревожно мне за неё. Уж больно жестокосердна с измальства.

Что правда, то правда — доставалось от Варвары всем в доме: и кошкам, и собакам, и прислуге Пелагее, и сестре Настеньке. Как рассердится на что, удержу нет, кричит, ругается, дерётся. Лишь отца с матерью побаивается. Зная, как Варвара завистлива, Агафья Тихоновна старалась ей угодить и нарядами, и украшениями больше, чем Насте.

— Настенька потерпит да простит, голубиная душа. Лишь бы скандалов в доме не было. А то слухи пойдут.

Но Варвара от этого предпочтения ещё больше избаловалась да загордилась. Не угодить ей. У кого желчь во рту, тому всё горько. Как ни старалась Агафья Варварин характер исправить да от соседей скрыть, но шила в мешке не утаить. Добрая слава лежит, а худая — бегом бежит.

Солнечным июньским днём сёстры упросили родителей свозить их на Слащёвское гуляние. Несколько веков в этот день собирался народ с Городца и окрестных деревень в Авдеевский лес за городом на большой праздник. И бедные, и богатые, и крестьяне, и мещане, и купецкие люди на Слащи собирались: повеселиться, себя показать, на других поглядеть. Купцы богатые с семьями приезжали конным выездом, с пешим народом не смешиваясь. Но кто в тарантасе усидит, когда вокруг столько интересного?

На одной поляне — качелей видимо-невидимо, на другой — девичьи хороводы, на третьей — бойкая торговля. Развесёлые коробейники всюду сновали, товар свой расхваливали. Из Скоморошьей Слободки приходили на праздник музыканты, певцы, острословы, потешали честной народ.

Балаган с неунывающим Петрушкой неизменно собирал вокруг себя толпу любопытных зевак. В толчее разгуливал бородач с шарманкой и дрессированным попугаем Капой, предлагая всем за семишник счастье приобрести. Попугай капризничал, кричал подошедшему: «Дурак!» Но при виде денежки сменял гнев на милость и вытаскивал желанную бумажку из ящика.

Медведь Михайло Потапыч на потеху публике изображал городецкого купца, торопящегося поутру открыть свою лавку. А разодетая обезьяна Марья Ивановна смешила публику, передразнивая городецких модных девиц.

На дальней поляне бои кулачные проводились. Не драки, а состязания, русская борьба на поясах. На это зрелище любители всех сословий собирались не только с Городца, но и с других городов Нижегородчины, в азарте ставки на бойцов ставили. Сильных борцов по именам знали, в городе уважали.

Но происходило в Слащёвское гуляние ещё одно важное событие. Дорожина. Так называлось всем известное место, где проходили ежегодные негласные смотрины городецких невест.

По дорожине проходили и совсем юные девушки-подростки, и девушки на выданье. Девицы с узелками в руках медленно проходили по дороге до глубокого оврага. В узелках у многих перемена была — другая одежда, чтоб нарядов побольше показать. В овраге переодевались. И шли по дорожине в обратную сторону.

А вдоль дороги стояли родственники молодых парней, приглядывающие сыну невесту. И конечно, вездесущие свахи. Им, как никому другому, надо было знать всех невест в округе: всех возрастов, сословий и разного достатка.

Даже богатые купцы не всегда искали себе невест из своего круга. Многие женились на бедных мещанках и крестьянках моложе себя. Но родословная суженой и в этом случае изучалась внимательно: обычаи и порядки в семье, здоровье. От хорошей свахи ни одна мелочь не укроется. А потому на сваху денег не жалели. Не женись по случаю, ищи сваху лучшую! А сами девушки и парни приглядывались друг к другу на качелях да в хороводах.

Егор Нилыч, подъехав к Авдеевскому лесу, высадил дочерей из тарантаса перед дорожиной, с любовью оглядел своих красавиц и кивнул своей супруге.

— Пусть пройдутся, покрасуются. От них не убудет, а люди полюбуются.

Варвара с Настей, одетые в лучшие платья и шали, медленно проходили по дороге под любопытными взглядами множества глаз. Настенька от такого внимания совсем растерялась, от стеснения даже спотыкаться начала. А Варвара, наоборот, вышагивала гордо да важно.

Взглянув на сестру, громко рассмеялась:

— Настасья! Ты как лошадь, что подкову потеряла! Голову подыми, а то подумают, что горбатая!

В эту минуту мимо девушек проскакал всадник. Настя, не смотревшая по сторонам, не успела увернуться,