Геополитические проекты Г. А. Потемкина - Ольга Елисеева

Другой аспект проблемы - колонизационный - был рассмотрен в статье Н. К. Щебальского. Автор подробно изложил историю заселения Новороссии, изменение этнического состава ее жителей в пользу русских и показал, что в основу колонизационных мероприятий Потемкина был положен отказ от политики вытеснения татар с полуострова. В качестве переселенцев на новые земли прибыло множество разноплеменных колонистов: русские, украинцы, поляки, казаки, греки, армяне, сербы. Такой пестрый национальный котел мог стать очагом конфликтов с татарским населением, однако, благодаря политике расселения приезжающих, детально продуманной светлейшим князем, этого не произошло. Вновь прибывшие заселяли только свободные земли, или территории, покинутые татарскими землевладельцами, бежавшими в Турцию. Не допускался сгон татарского населения, оставшегося в Крыму, с насиженных мест. Сами же представители разных национальностей, перебравшиеся в Новороссию и Тавриду, составляли прочные землячества и селились компактно, это в особенности относилось к грекам и армянам, основывавшим даже отдельные города.

В результате на новых землях создалась система, при которой разные этнические группы занимали разные территории и даже разные хозяйственные ниши, практически нигде не переходя дорогу друг другу. Если татарское население занималось, главным образом, скотоводством и размещалось в центральных, степных районах Крыма, то русские и украинцы селились в основном по побережью, в портовых городах и поселках, вдоль дорог. Они занимались строительством, работали на верфях и фабриках, а также зерновым земледелием. Бывшие запорожские казаки, получили земли на Кубани, развивали сельское хозяйство и служили в Черноморском казачьем войске. Армяне, как и во времена ханов, держали соляной промысел, торговали, совершали перевозки. Греки промышляли рыбной ловлей, торговлей, многие представители мужского населения служили в специально созданных греческих частях в русской армии. Конечно, в реальности напряженные отношения между собственно татарским и пришлым населением Крыма продолжали существовать, однако они не выплескивались за рамки симпатий одних к Турции, а других - к России, не принимали форм столкновений, а тем более резни. Это уже само по себе было огромным достижением, тем более в зоне постоянной военной угрозы. Такого положения вещей Потемкину удалось добиться именно благодаря территориальному и хозяйственному размежеванию колонистов с бывшими подданными ханства, а также подчеркнуто внимательному отношению к татарскому населению и мусульманскому духовенству Крыма. (Об этом подробнее будет рассказано в главах данной работы, посвященных присоединению и освоению Крыма). Щебальский же первым поставил вопрос об особой «потемкинской» колонизационной политике и сделал попытку оценить ее результаты {45}.

В целом, первый этап изучения деятельности Потемкина характеризовался постепенным отказом от негативного отношения к личности светлейшего князя и его политике по мере удаления от «золотого века» Екатерины II и угасания общественного кипения вокруг сиюминутной «актуальности» данной тематики.

2. В эпоху великих археографических открытий

Изменение взгляда историков на деятельность светлейшего князя было во многом связано с обширной издательской работой, которую подняли на своих плечах русские исторические журналы второй половины XIX - начала XX в., в первую очередь «Русский Архив» П. И. Бартенева и «Русская [19]Старина» М. И. Семевского, а также публикаций Я. К. Грота в Чтениях Общества Истории и Древностей Российских. Введенный тогда в научный оборот материал был столь огромен, что это породило у некоторых историков иллюзию, будто изданных источников по русской истории второй половины XVIII в. вполне довольно для правильного понимания происходивших тогда процессов. Подобного мнения, например, придерживался патриарх американской русистики Марк Раев, советовавший своим коллегам «с англосаксонской аналитичностью» заняться обобщением опубликованных в русских дореволюционных журналах документов {46}. Автор первой появившейся в Советском Союзе в эпоху перестройки монографии о Екатерине II российский историк А. Б. Каменский высказывал близкую идею, полагая, что какие бы новые материалы не были опубликованы в дальнейшем, они мало изменят портрет екатерининского века в его главных чертах {47}. Позволим себе не согласиться с таким мнением: по старой восточной пословице, иногда и соломинка ломает хребет верблюду. Собирая по крупицам новые знания об эпохе, мы способны постепенно изменить ее портрет в целом.

Именно такие соломинки новых фактов и бросали на хребет общественной предубежденности старые русские публикаторы. Во второй половине прошлого века появились некоторые, довольно значительные фрагменты переписки Екатерины II и Г. А. Потемкина. Известный издатель Яков Карлович Грот включил ряд писем и записок корреспондентов в обширную публикацию «Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве министерства иностранных дел» {48}. Готовя IV том, охватывающий период с 1774 по 1788 г., Грот писал в предисловии, что большинство введенных им новых документов составляют указы, рескрипты, письма и записки императрицы к князю Г. А. Потемкину-Таврическому. «Эти годы, - говорил издатель, - в правлении императрицы Екатерины II представляют период наибольшего проявления ее внешней политики, с которым параллельно идут внутренние ее реформы. В это время полного развития ее правительственной деятельности императрица ни с кем не вела такой обширной переписки, как с князем Потемкиным» {49}.

Помещенная Гротом в обрамлении других источников (рескриптов, указов Екатерины, ее писем к разным лицам) переписка императрицы с князем Потемкиным как бы оказывалась в кругу тех документов, одновременно с которыми она возникла, что, конечно, имеет особую ценность для исследователя.

Другой известный русский издатель Михаил Иванович Семевский в 1876 г. предпринял в редактируемом им журнале «Русская старина» обширную публикацию переписки Екатерины II и Г. А. Потемкина за 1782-1791 гг. {50} Эта публикация явилась частью общей работы историка по изданию документов, освещающих жизнь и деятельность «великолепного князя Тавриды». Начиная печатать собрание материалов о Г. А. Потемкине (его письма к разным лицам, мемуары современников, служебную документацию и т. д.), Семевский счел нужным предпослать им краткий очерк биографии светлейшего князя. «Исполинская личность Потемкина, - писал историк, - резко выделяется из сонма сподвижников Екатерины П. Его ум, дарования, способности, разнообразная деятельность во всех правительственных сферах, гигантские замыслы и подвиги, наконец, самый склад характера, сотканного из противоречий, - все своеобразно в этом баловне счастья. Почти двадцать лет (1773-1791) Потемкин - по выражению Державина - «был наперсником Северной Минервы» и этот период был самым блестящим временем ее царствования» {51}. Причину того, что «Потемкину еще не отведено место по заслугам в отечественной истории», Семевский видел в узости круга опубликованных источников о деятельности светлейшего князя.

Публикацию писем Екатерины II и Потемкина подготовил для журнала профессор Николаевской академии генерального штаба П. С. Лебедев. Через шесть лет, в 1881 г., М. И. Семевский вновь возвратился на страницах «Русской старины» к переписке Екатерины II и Потемкина. На этот раз он предпринял уже подготовленную им самим публикацию под звучным названием «Язык любви сто лет назад» {52}. Эта подборка была интересна для читателя прежде всего тем, что знакомила публику с материалами, характеризующими личность Потемкина, с его письмами к Варваре Энгельгард, к Прасковье Андреевне Закревской.

Много ранее неизвестных архивных документов появляется не только в специальных публикациях, но и в собственно научных трудах, в виде выдержек из неизданных источников. Краткий очерк об истории управления Крымом, составленный по материалам из архивов Симферополя, принадлежал перу крымского краеведа Ф. Ф. Лашкова и был опубликован в 1890 г. {53} [20] После введения в научный оборот большого массива неизвестных ранее исторических источников о екатерининском царствовании, осуществленного Гротом, Семевским и Бартеневым, назрела необходимость появления серьезной научной монографии о Потемкине, которая на новом документальном уровне могла бы осветить его государственную деятельность. Таким трудом стала книга профессора А. Г. Брикнера, одного из крупнейших русских дореволюционных специалистов по истории екатерининской эпохи, до сих пор остающаяся единственным монографическим изложением биографии Потемкина. Несомненной заслугой Брикнера является то, что он практически полностью использовал предоставленный Гротом источниковый материал, а также перевел с французского и немецкого языков значительные фрагменты дипломатической переписки европейских послов, аккредитованных при русском дворе, и воспользовался ими для написания своей работы. К сожалению, этого оказалось далеко недостаточно для адекватного отражения роли светлейшего князя не просто как царедворца и друга императрицы, а именно как государственного деятеля. При ознакомлении с монографией создается впечатление, будто читатель постепенно погружается в бесконечный шелест придворных перешептываний, дипломатических сплетен, проверенных и непроверенных фактов, которыми иностранные министры снабжали свои дворы для лучшей ориентации в политике России. Книга Брикнера скорее представляла собой сборник мнений современников о деятельности Потемкина, чем исследование самой деятельности. Историк хорошо почувствовал эту слабую сторону своей работы и специально оговорил, что главное внимание собирается уделить отношениям Потемкина и Екатерины II и не имеет «ввиду разработку частностей политической роли князя» {54}.