Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты - Борис Барков

Государственный деятель второй половины XVIII века князь Николай Васильевич Репнин отправил с поздравлением с очередной наградой преданного ему и бойкого майора к Суворову.

Суворов задал майору вопрос:

— Какая разница между князем Репниным и мной?

Ответ затруднительный, но майор не теряет присутствие духа и отвечает:

— Разница та, что князь Репнин желал бы меня провести в полковники, но не может, а вашему сиятельству стоит лишь захотеть.

Это Суворову так понравилось, что он тут же поздравил его с чином полковника.

Как-то вышел спор с союзными войсками о пушках, взятых у неприятеля. Слух об этом дошел до Суворова, который принял такое решение:

— Отдать им все. Где им взять? А мы еще возьмем.

Суворов иногда появлялся среди воинов в простом мундире и старой шинели, чтобы проверить боевой дух войск. И вот однажды к нему обратился курьер-сержант:

— Эй, старик! Где Суворов?

— Черт его знает!

— Как?! У меня к нему бумаги!

— Не отдавай: он теперь или мертвецки пьян, или горланит где-либо петухом!

Курьер за такие слова схватил его за шиворот и хотел бить. Суворов чудом вырвался… Вскоре этого курьера-сержанта вызвали в шатер полководца. Бедный сержант бросился в ноги Суворову. Но он только похвалил сержанта и угостил его чаркой…

Во время знаменитого Швейцарского похода, когда Суворов был главнокомандующим объединенных русско-австрийских войск, союзники всячески уклонялись от выполнения своих обязательств, и основная тяжесть боевого марша выпала на долю русских солдат. После блистательного завершения этой труднейшей в истории войн кампании союзники, желая показать, что, дескать, и «они пахали», вознамерились выпустить памятную медаль в честь героического похода. Узнав об этом, Суворов только и сказал:

— На одной стороне этой медали надо отчеканить российский герб с девизом: «Бог с нами», а на другой — австрийский герб с девизом: «Бог с ними»!

Суворов поддерживал в армии строгую дисциплину и требовал ее соблюдения и от союзников России.

Однажды командующий союзной австрийской армией генерал Мелас жаловался Суворову, что его войско ропщет по этому поводу.

— Не обращайте внимания! Как известно, испанский король Филипп, чтобы предотвратить эпидемию, велел вынести из Мадрида все нечистоты. И вся столица возмутилась против этого, на что король сказал: «Это младенцы, которые плачут, когда их купают. Но зато после они спят крепким здоровым сном», — ответил Суворов.

Однажды Суворова уже в преклонном возрасте молодые офицеры, смотря на него влюбленными глазами, спросили:

— Александр Васильевич, скажите, могли бы вы еще раз взять Измаил?

Старый воин, при жизни ставший легендой русской славы, ответил с легкой грустью:

— Измаил берут раз в жизни. Это как первая любовь.

Удалившись к себе в деревню, Суворов в досужее время охотно играл с мальчишками в лодыжки. Людям, которые дивились, видя его за этим занятием, он говорил:

— Теперь в России столько фельдмаршалов, что им только и дела что в бабки играть!

Один иностранный генерал за обедом у Суворова без умолку восхвалял его, так что даже надоел и ему, и присутствовавшим. Подали прежалкий, подгоревший пирог, от которого все отказались, только Суворов взял себе кусок.

— Знаете ли, господа, — сказал он, — что ремесло льстеца не так-то легко. Лесть походит на этот пирог: надобно умеючи испечь, всем нужным начинить в меру, не пересолить и не перепечь. Люблю моего Мишку-повара: он худой льстец.

Елагин Иван Перфильевич, известный трудом «Опыт повествования о России до 1389 года», главный придворной музыки и театра директор, про которого Екатерина II говорила: «Он хорош без пристрастия», имел при всех достоинствах слабую сторону — любовь к прекрасному полу. В престарелых уже летах Иван Перфильевич, посетив любимую артистку, вздумал делать пируэты перед зеркалом и вывихнул себе ногу, так что стал прихрамывать. Событие это было доведено до сведения государыни. Она позволила Елагину приезжать во дворец с тростью и при первой встрече с ним не только не объявила, что знает настоящую причину постигшего его несчастья, но приказала даже ему сидеть в ее присутствии.

Елагин воспользовался этим правом, и в 1795 году, когда покоритель Варшавы Суворов имел торжественный прием во дворце, все стояли, исключая Елагина, желавшего выказать свое значение. Суворов бросил на него любопытствующий взгляд, который не ускользнул от проницательной императрицы.

— Не удивляйтесь, — сказала Екатерина II победителю, — что Иван Перфильевич встречает вас сидя: он ранен, только не на войне, а у актрисы, делая прыжки!

Во время одного из походов чиновники, ведавшие армейской казной, проиграли в карты большую сумму казенных денег. Узнав об этом, Суворов пришел в ярость, стал метаться с криками:

— Караул! Воры!!

Он отдал караульному офицеру свою шпагу и отправил в Петербург донесение: «Суворов арестован за хищение казенных денег!» В донесении он просил, чтобы его имение было продано, а деньги за него внесены в казну, так как он считает себя главным виновником происшедшего. Екатерина II приказала восстановить армейскую казну и написала Суворову: «Казна в сохранности». И только тогда он вновь вступил в командование вверенными ему войсками.

При Екатерине II все командующие армиями в мирное время по традиции получали должности генерал-губернаторов. Однажды императрица спросила Суворова, какую губернию он хотел бы получить.

— Матушка царица слишком любит своих подданных, чтобы мною наказать какую-либо губернию, — ответил он.

Однажды, приехав в гусарский полк, Суворов наткнулся на молодого гусара, задумчиво пускавшего затейливые кольца дыма из трубки, не заметив присутствия командующего. Его хотели одернуть, но Суворов тихо произнес:

— Не трогайте его. Он видит свой полк в пушечном дыму и себя, скачущим в атаку.

Однажды к Суворову прибыл на службу подполковник, щегольски одетый, обильно надушенный и в модном парике. Суворов прочитал рекомендательные письма и произнес:

— Очень рад, что вы знакомы со всеми моими близкими. Хорошо! Мы тоже постараемся сблизиться с вами.

И Суворов предложил ему прогуляться верхом. Они проездили около двух суток, посещая форпосты и редуты. После этой поездки подполковник понял, что придворный наряд не для полевой службы.