Без очереди в рай - Диана Вежина

Я вкратце рассказала. Распространяться не хотелось — в столовую бочком вполз коллега Брыкин, а уж чьи-чьи, но брыкинские комментарии нужны мне были как козе баян и зайцу телевизор. Чирей в неудобном месте. И без того тошнехонько.

— Не бери в голову, — посоветовала умудренная опытом Леночка Чугуева, — ты тут ни при чем, твое дело маленькое, отпишешься и ладно, а начальство как-нибудь прикроет. Не горюй, всякое бывает. Вон у Эдички Хазарова то ли в прошлом, то ли в позапрошлом месяце тоже был «чехол» в присутствии, да еще какой-то скользкий. Рудас его до седьмого пота парил, несколько часов в кабинете разорялся. И ничего, всё прошло-проехало… — И философически продолжила: — А старухи — что старухи, смерти на них нет. Без нашего лечения они, может быть, лет до ста бы жили, а как они к нам обратились, так сами на тот свет очередь заняли, считай. А мы-то что — мы санитары леса…

— Ай-яй-яй, как нехорошо, Елена Николаевна, — с брыкинского голоса запел милый фельдшер Кукин, — фу, ну как же вы циничны! Бабушек нужно любить и ублажать!

— Ути-пути! Кукин, ты чего — геронтофилом стал? Ты же до сих пор вроде бы обычным педерастом был? — подивилась Елена Николаевна.

— Простите, но я не педераст, просто у меня очень современная сексуальная ориентация, — с гордостью ответил Алик. — И вообще вы бы лучше о своей семейной жизни думали, а в мою бы половую не совались. — И добавил с исключительным достоинством: — Я же к вам в постель не лезу!

Леночку перекосошлепило.

— Только этого для счастья не хватало, — фыркнула она. — Модная ориентация, надо же такое…

— А ты старушку трахнула? — неожиданно спросил меня коллега Брыкин.

И он туда же! То есть медику-то ясно, что коллега всего-навсего поинтересовался, делала ли я покойнице дефибрилляцию, но меня отчего-то вдруг так закоротило, как заколотило, что никто не знает, какой неприличностью я бы разродилась, если б не селектор. «Машина 13–22, доктор Кейн, на вызов, астматик задыхается. Яночка, поехали!» — очень своевременно сообщила Люся, и я таки поехала. А то бы точно разразилась, будто разрядилась…

Разряжаться пришлось на вызовах и в основном по делу. Для начала я угодила на тяжеленный астматический статус у молодого пациента и до того лихо с ним управилась, что сама себе даже позавидовала. Затем вылечила парочку гипертоний, следом подвернулся замечательной красоты инфаркт, который на кардиограмме не всякий бы заметил, а под завязку я и вовсе почти развеселилась.

Повод к вызову был «бабушку раздуло». И действительно, здорово болезную раздуло, как воздушный шарик. Очень крупный шарик, килограммов так на сто. Ничего особенного, просто бабушка горохового супчику от души покушала, вот ее и вспучило. А древний старичок при ней с переляку «неотложку» вызвал, чтобы, значит, бабушка не лопнула, а чтобы до того она на манер аэростата в окно не улетела, он к ее ногам гантели привязал. Типа якорей у дирижабля.

А я ему еще за бесплатно порекомендовала от греха подальше форточки закрыть, чтобы, стало быть, с гарантией бы бабушка никуда не делась. Вот только это я некстати пошутила, потому как старичок и в самом деле все форточки позакрывал, а я, помявши бабке брюхо, немедленно добилась ну очень положительного результата. Точно, в виде основательно испорченного воздуха в закупоренной наглухо квартире. Или — в нюхе основательно испорченного воздуха?

Так или иначе, с бабушкой я разобралась, уколола но-шпу и велела заботливому старичку выгуливать супругу по квартире, пока она не про… э-э… от газов не избавится, а сама взялась за телефон. Признаюсь, воображаемое зрелище старушки, которая, как аэростат на реактивной тяге, с дедом на буксире вылетает в форточку, показалось мне в чем-то даже трогательным. Вроде знаменитой картины под названием «Прогулка» печального художника Шагала. И покуда смерть не разлучит их…

Я с сознанием исполненного долга отзванивалась на базу и уже предвкушала ужин (обед я пропустила) и хотя бы полчаса заслуженного отдыха, как Люся осчастливила:

— Яночка, у нас «умирает» на задержке, ты там рядышком, езжай, — извиняющейся скороговоркой огорошила Пятнашкина, — больше некому, все на вызовах, одна платная простаивает, но на ней Гайтенко, а на обычный вызов козел Гайтенко не поедет, потому как, говорит, он, козел, коммерческий… А там бабушка, семьдесят два года, боли в сердце, задыхается, сознание теряет. Бабка неизвестная, родичи ее недавно из деревни привезли. Езжай, пожалуйста, — попросила Люся. — Поедешь? — Можно подумать, у меня есть выбор. — Адрес запиши…

— Пишу…

Б-блин, опять не доходя уперлась! И не ехать не могу, выбора у меня нет, и закона парных случаев, согласно которому всякая фигня происходит дважды, никто не отменял. Я серьезно, почему-то в нашей «неотложной» жизни неудачи ходят парами, равно как и удачи. Хотите — верьте, не хотите — сами проверяйте, но существует какая-то мистическая закономерность в стечении случайных обстоятельств. Почему — никому не ведомо, однако эмпирически не раз и не два проверено, посему мистика-то мистикой, но статистика — вещь материальная. А поскольку я сегодня наработала уже одного «чехла» в присутствии, ничего хорошего от вызова на «умирает» ждать не приходилось.

Проще говоря, я перетрухала и заранее настроилась звать коллег на помощь. На коммерческих рассчитывать не приходилось платная машина не поедет, на то она и платная, на ней лишь подвижник Рудас в острых ситуациях в помощь выезжает, а о коммерческом козле Гайтенке вообще разговор особый. Но, быть может, Чугуева освободится, пока я добираюсь, а если нет, то я хоть на кого согласная, хотя бы даже на коллегу Брыкина с недоделком Кукиным! Лучше быть позорищем, нежели подсудищем!

Мильон терзаний. Само собою, оставалась некоторая верояция, что все мои терзания обернутся развеселым пшиком — сколько раз я ездила на «умирает», а приезжала на туфту. Разумеется, я как могла надеялась — и пока мы ехали, и пока галопом перла на себе всю имеющуюся в наличии аппаратуру на седьмой этаж без лифта, и пока трезвонила и дожидалась у дверей. Увы, на пороге комнаты все мои надежды разлетелись вдребезги.

Худая землистая старуха, завалившись боком на подпирающие ее подушки, судорожно хватала воздух ртом. На синих губах пузырилась пена, глаза бессмысленно смотрели сквозь меня. Хриплое дыхание с трудом вырывалось из груди, ребра ходили ходуном под ночной сорочкой.

Диагноз можно было ставить без аппаратуры — отек легких, угрожающее состояние, которое возникает из-за того, что сердце в силу тех или иных причин не справляется со своей работой. В данном случае причиной острой сердечной недостаточности был инфаркт, что моей задачи отнюдь не