Восток. Запад. Цивилизация - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И по этой красноте разбегаются тончайшие золотые нити. Паутинки сложного узора, в котором и круги, и звезды, и снова же руны.
– Это… я такое только на рисунках видел. – Эдвин огляделся. – И то… весьма отдаленно похожее. «Основы прикладной некромантии».
– Запрещенные к переизданию?
– Скорее, ограниченного пользования. Переиздаются они с высочайшего дозволения и малым тиражом. Но вы, полагаю, знаете.
– Истинные некроманты предпочитают рукописные книги. – Орвуд присел на корточки, коснувшись линий. – Это создано еще моим прапрадедом. Для простых ритуалов.
– А… для сложных?
– Я ведь рассказывал про прадеда?
– Ясно.
– На самом деле весьма любопытный вопрос. Я знаю, общепринятое мнение таково, что современные маги превосходят по силе своих предков. Но вот мне и в этом зале непросто, тогда как еще моему отцу он казался тесноват. Бертрам же, полагаю, не сможет воспользоваться и третью кругов.
Он замолчал.
И остальные тоже.
– Прошу. – Орвуд указал в центр. – Выбирайте место. И я изолирую нужный участок.
Эдди прошелся.
Здесь запах смерти ощущался особенно остро. Вонь проникала откуда-то снизу, и, пожалуй, он мог бы дойти до самого ее источника.
Но… надо ли?
Он остановился в самом центре. Звезда? Какие-то знаки… не помешают, и ладно.
– Тут. – Эдди опустился на камень. – Солью надо круг осыпать. И второй – для вас. Что бы ни случилось, не лезьте. Никогда не знаешь, какая хрень может откликнуться… В общем, пока круг цел, до вас она не доберется.
– А до тебя?
– И до меня.
– Я слышал, что соль порой используют подобным образом. И мелкую нежить она вполне способна остановить, но… будет ли этого достаточно? – Орвуд нахмурился и руки за спину заложил. – Я могу поднять защиту.
– Нет. – Эдди вытащил дудочки. Белую. И черную. На выбор. А еще недавно и одной не было. – Это сродни тому, что кричать, заперевшись в чулане. Можно, только вряд ли кто услышит. А вы же хотите, чтобы услышали? Вот… стало быть, соль. И девицу эту положите вон там. Свечи вокруг поставьте. Сами… может, все-таки подождете?
– Боюсь, интересы короны… – начал было Эдвин.
Эдди махнул рукой.
Ну их. И корону туда же.
– Только вот еще что. – Он погладил дудочку. – Если вдруг потянет из круга выйти и вообще чего-нибудь такого послышится, вы не верьте особо. Или увидите кого. Мертвого. Они порой приходят. Не смейте выходить. Как бы ни хотелось.
Привязать бы их, скажем, к стене.
Но чуялось, не согласятся.
Покойницу принесли, а с нею и свечи, и соль, и еще шкатулку какую-то, которую Эдди не просил. Но Орвуд-старший принял. И крышку откинул.
Вытащил какие-то веревочки, которые всем и роздал. Эдди тоже предложил, но неуверенно.
– Что это?
– Веревка висельника. – Орвуд помог завязать веревочку на запястье Чарли. – Как ни странно, но весьма действенное средство, когда касается тонкого мира. Способна удерживать призраков на расстоянии.
Тогда Эдди обойдется.
Ему же не на расстоянии надо, а совсем даже наоборот.
Он обвел солью и женщину.
Нарисовал круг для этих вон, любопытствующих. И себе тоже. Свечи расставил. Зажигались они неохотно, и запах смерти сделался плотнее, гуще.
Отступить?
Поздно.
Эдди вернулся в свой круг, уселся и поднес дудочку к губам. Белую. Что ж, получится или нет, оно будет видно, а теперь только и надо, что дунуть, позволив ей самой выбрать мелодию.
Первый звук пронесся по зале шелестом ветра, прикосновением ласковым.
То ли вздохом, то ли всхлипом.
И дудочка заныла, затянула жалобную мелодию, торопливую, будто тот, кто желал говорить, очень боялся лишиться этой возможности.
Глава 5,
в которой леди пьют чай и ведут застольные беседы
Эва ерзала, до того ей на месте не сиделось. Хотя, казалось бы, всего-то и надо: сиди, улыбайся, пей чай и беседуй о погоде, которая ныне на диво хороша. Или вот еще о полосатых ленточках, что в моду вошли; но не те, которые в прошлом сезоне, широкие, в два пальца, а всенепременно узкие, потому что широкие – из моды как раз вышли. И моветон использовать такие для шляпок.
У Тори получается.
И про шляпки, и про ленточки, и про погоду тоже. Улыбка радостная, сама просто лучится счастьем, того и гляди все поверят, что ей оно и вправду жуть до чего важно. А главное, Эва-то верила.
Раньше.
Теперь же…
– Хрень какая-то, – первой не выдержала Милисента Диксон. – Кому это интересно?
Маменька слегка осеклась.
– На самом деле кому-то, может, и интересно…
– Вот придешь с не теми ленточками на бал, – буркнула Тори. – Живьем сожрут. Или так похвалят, что стоять будешь как оплеванная. А потом еще год вспоминать станут.
Эва просто тихонько вздохнула.
Грядущий бал, до которого оставалось пару недель, честно говоря, пугал ее до дрожи в коленях.
– А о чем у вас говорят? – поинтересовалась маменька, оставив фарфоровую чашку.
Сервиз был новым, правда Эва так и не поняла, чем он от старого отличается – то ли цветочки другие нарисованы, то ли завиточки не в ту сторону.
В общем, действительно хрень.
Она повторила грубое слово про себя.
И еще раз.
– Да… обо всяком, – вдруг смутилась Милисента.
– А все-таки?
Тори тоже уловила это смущение. И улыбка у нее сделалась предвкушающей.
– Иногда о том, что в доме крыша течет. Опять. Или что трубы надо бы почистить каминные, да только это денег стоит… полы в старой гостиной подгнивать стали, того и гляди провалятся, а потому надо бы комнату запереть. О том, сколько муки осталось или сала. Или еще что новые листовки пришли.
– Листовки?
– На розыск, – пояснила Милисента. – Там большей-то частью одни и те же рожи, скажем, Французик… на самом деле Фрэнки Монс, но прозвали так, потому как картавил. И еще все трепался, будто его бабка в Старом Свете в хорошем доме служила, стало быть, его мамаша – благородного происхождения. Ну и рожа еще у него смазливой была. Он этим и пользовался. Разъезжал по городам, выискивал дамочек, чтобы в возрасте и вдовые, втирался в доверие. Женился даже. А потом исчезал с деньжатами, да еще иных в долги вгонял.
– Ужас какой! – с неприкрытым восторгом воскликнула Тори.
– А то… за него сотню давали. И еще две – частным порядком. У одной вдовушки сыновья оказались, которые крепко за матушку огорчились. Но тогда за этим Французиком пришлось побегать. Он рожи менял, что вон леди перчатки. То волосы покрасит, то усы отрастит, то наоборот. Взяли
