Призрачный театр - Мэт Осман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два пенса. Столько она не получала за целый день беготни с письмами. Она притворилась, что раздумывает, хотя с радостью вернулась бы сюда и без платы.
В любом случае один олух должен поблагодарить тебя, – заявил Бесподобный, пнув ножку стола, – ведь ты спас его костлявую задницу.
Трасселл быстро что-то дорисовывал. Его правая рука барабанила по столу, в то время как левая уверенно трудилась над эскизом, обретающим определенную форму. Обнаженная женщина лежала отвернувшись на кушетке, отбросив назад правую руку. Наготу подчеркивали распущенные волосы и нитка жемчуга на шее. Шэй вдруг подумалось, что она похожа на одну сидевшую в зале шлюху. Вокруг, почти над каждой койкой висели рисунки, и все они, похоже, были его работами. На некоторых изображались девушки и дамы в затейливых позах с лебедиными изгибами. На других огромные медведи отбивались от собак и волков, бык подцепил на рога неосторожного господина. Рисунки младших мальчиков имели более невинный вид: спящие собаки, сельские домики, образы матерей и отцов, а одному парнишке изобразили душераздирающую мешанину вульгарных обнаженных фигур и большеглазых котят. Закончив изящным росчерком, Трасселл поднял взгляд и понял, что говорили именно о нем. Его лицо мгновенно залилось краской.
– Ах, простите. Да, спасибо тебе, Шэй.
Она взяла у него рисунок. «Я просто один из мальчиков», – мысленно напомнила она себе. – Прекрасно, – оценила она, – не эта ли особа сидела в ложе?
– Верно. Хотя я толком не успел ее разглядеть, – ей показалось, что он смутился, – можешь взять рисунок себе.
Она решила, что должна спросить о цене.
– Сколько же я должен тебе?
– Нисколько. Ты спас меня подсказкой, спасибо. – Алюэтта рассмеялась, но глаза его вдруг блеснули. – Хотя на самом деле ты мог бы кое-что сделать. Ты ведь дикарь, верно? – он снова покраснел. – Извини, авискультанин.
Сердце Шэй упало. Она не знала, что ее выдало. Позаимствованная шапка по-прежнему скрывала ее клочковатую стрижку, так что он, должно быть, случайно заметил татуировки воробьев на внутренней стороне ее запястий. С напрасной озабоченностью она спустила рукава. Теперь начнутся вопросы. Действительно ли она поклонялась птицам? Могла ли поболтать с сороками? Умела ли она летать?
– Ну да, угадал, – призналась она, стерев с лица тревожное выражение.
Трасселл подергал носом. В его внешности вдруг проявилось нечто кроличье.
– И у тебя есть карты судьбы?
Всем известно, что дикарки умели гадать, и все полагали, что гадания связаны с картами. При необходимости Шэй довольно хорошо умела предсказывать по картам, но они были детскими игрушками по сравнению с настоящими мистериями. Однако положение гостьи обязывало к некоторой откровенности.
– Естественно, – сказала она, проверив наличие карт в кошеле на поясе. – Подумай о беспокоящем тебя вопросе, – она, казалось, почувствовала затхлый привкус этих ритуальных слов.
– Нет, прости, мне не нужны гадания, – он окинул взглядом шумную и пыльную спальню, – сомневаюсь, что в данный момент мне хочется знать свое будущее. Но мне хочется посмотреть картинки на твоих картах.
Она отдала ему колоду, и Трасселл, развернув ее веером, принялся разглядывать карты, невольно издавая гортанные возгласы при виде понравившихся ему изображений.
– Вот эта… – он выбрал карту с раболепными собаками, везущими по ночной дороге пустую повозку, – очень красивая. Кто их рисовал?
Шэй никогда не задумывалась о том, что у этих карт имелся создатель, они с детства стали частью ее жизни.
– Извини, не знаю. Они издавна живут в моем доме. У меня есть разные колоды. Ты хотел бы оставить их себе?
– Нет, я не могу…
Тем не менее теперь он уже перебирал их обеими руками, наугад открывая то одну, то другую. Он пожирал их голодными глазами, и Шэй вдруг отчаянно захотелось порадовать его. Здесь у них мало личных радостей.
– А если я попрошу тебя сохранить их пока здесь, у тебя? Ты окажешь мне услугу.
– Ах! Да, правда? С удовольствием… – даже отвечая ей, он не мог оторвать взгляда от ее карт, его горящие глаза метались по картинкам. Он быстро перевернул три какие-то попавшие ему под руку карты, и Шэй непроизвольно мысленно вспомнила их значения:
«Пятерка Кубков. Пятерка Жезлов. Тройка Мечей: Ревность. Соперничество. Потеря».
Позже, на улице, на них опять обрушился холод. Шэй и Алюэтта стояли под навесом, где так же, дрожа под моросящим дождем, девушки еще топтались в ожидании. Гремя по булыжникам, извозчики подкатывали на экипажах, и вереница людей, запрыгивая на подножки, называя самые разные места: игорные дома, таверны, залы для игры в кегли. Перед выходом Алюэтта еще захватила с собой несколько ящиков, и теперь слегка покачивалась под их весом.
– Молодец, что порадовала Трасселла, – заметила она, – он будет хранить их как сокровище, уж я-то знаю. А тебе они и правда не нужны?
– Они лишь детская забава, – покачав головой, ответила Шэй.
Обычно она оставляла любые упоминания о своей домашней жизни у городских ворот, но Алюэтта со своими взрывами, порошками и стекающими с кончиков пальцев молниями заставила ее почувствовать себя самой обыкновенной горожанкой.
– Настоящие судьбы открываются только в лесах, среди птиц, – она махнула рукой на восток.
Шэй не сомневалась, что Алюэтте понравилось бы в Бердленде, в ее птичьей земле. Храм поклонения птицам, построенный там ее сородичами, по зрелищности мог бы соперничать с представлениями на сцене Блэкфрайерса.
Она оглянулась вокруг. Из проезжавшей мимо лакированной кареты, блестевшей под дождем, донесся аромат духов. Поблескивали и медные дверные ручки, а музыканты сыграли выходную мелодию. Повсюду пахло большими деньгами. Она опаздывала домой, но заработанные два пенса, возможно, смягчат гнев ее отца.
– Так мне будут платить? – спросила она как можно небрежнее.
Заметив, как на мгновение приподнялась в удивлении бровь Алюэтты, Шэй догадалась, что ее вопрос не слишком уместен. Она была достаточно состоятельной, чтобы считать пошлыми разговоры о деньгах.
– Ну да, конечно, наверное, – ответила она, подняв повыше воротник, – поговори завтра с Форстером, он разберется. По-моему, Бесподобный говорил о двух пенсах.
Она уже явно собиралась уйти, но что-то в голосе Шэй, должно быть, заставило ее помедлить, или, может, она заметила, что тонкая рубашка Шэй явно не спасает ее от холода.
– Может, сейчас я сама заплачу тебе, а остальное обсудим завтра?
Шэй протянула руку, мгновенно промокшую от дождя.
4
Ливень разразился, когда колокола пробили шесть раз, деловой центр уже растекался по домам. Сжимая в руке монеты, Шэй направилась на юг под звуки пьяного пения и бегущей по улицам дождевой воды. Она старалась ничем не выделяться из толпы – шла с рассеянным,