Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш

— Банка стояла на верхушке двери, — сказала Трой. — Она свалилась мне на голову. Детская ловушка.

— Не очень приятно, — прошептал Мервин.

— Да. Неприятно.

— Это не я! — вырвалось из груди Мервина. — Я никогда! Господи, клянусь, я никогда!…

— Честно говоря, я не понимаю, зачем бы вам…

— Верно, — лихорадочно подтвердил он. — Господи, совершенно верно. Зачем бы я… Я!

Трой принялась стирать струйку с двери. Она снималась чисто, не оставляя за собой ни следа.

Мервин достал из кармана платок, опустился на колени и яростно набросился на пятно на ковре.

— Мне кажется, чистый скипидар все снимет, — сказала Трой.

Мервин растерянно огляделся. Она взяла со скамьи бутылочку и протянула ему.

— А! — бросил он и снова взялся за работу. Его шея блестела от пота. Он что-то бормотал себе под нос.

— Что? — переспросила Трой. — Что вы сказали?

— Он увидит. Он все замечает. Скажут, что это сделал я.

— Кто скажет?

— Все. Все они.

Трой услышала свои слова:

— Смойте остатки водой с мылом и подложите снизу побольше половиков. Она имела в виду половики, лежавшие изнаночной стороной вверх вокруг её рабочего места. Их принесли из кухни, чтобы уберечь ковёр.

Мервин поднял глаза! В них застыло выражение испуга, как у нашалившего ребёнка.

— Вы не скажете, мадам? Правда? Не захотите, чтобы меня выгнали? Ведь это не я, честное слово! Я никогда… Я же не спятил ещё… Я никогда…

— Хорошо, хорошо! — почти прокричала Трой. — Не начинайте заново! Вы уже сказали, что это не вы, и я…, собственно говоря, я вам верю.

— Благослови вас Бог, леди.

— Ладно, с этим все. Но если это не вы, то кто же? Кто мог такое устроить?

— А это уже другой вопрос, правда? Что, если я знаю?

— Вы знаете?

— Я ведь могу догадываться, правда? Кое-кого пытаются настроить против меня. Грязь, извините за выражение, гонят на всех нас. Все пострадают…

— Я не понимаю, о чем вы. Пока, кажется, одна я…

— Вы, леди! Простите, но вы всего лишь новенькая, понимаете? Это все против меня. Подумайте сами, леди.

Мервин сидел на корточках и глядел на неё снизу вверх. Его лицо пылало.

— Простите, мадам, — растерянно пробормотал он, поймав её взгляд. — Право, не знаю, что вы обо мне думаете. Я забылся. Извините.

— Все в порядке, — успокоила его Трой. — Но мне хотелось бы, чтобы вы просто объяснили…

Мервин вскочил и попятился к двери, судорожно наматывая себе на руку превратившийся в тряпку платок.

— Ох, мадам, мадам! Подумайте чуть-чуть сами!

С этими словами он исчез.

Только в своей комнате, смывая масло и скипидар с волос. Трой вспомнила, что Мервин был осуждён за то, что убил вора при помощи “детской ловушки”.

3

Если из-за “кошачьего концерта” Крессида сильно утратила свои позиции, то за ужином с успехом восстановила их и даже упрочила, во всяком случае, так показалось Трой. Мисс Тоттенхейм последней спустилась в парадную гостиную, где сегодня — впервые — общество собралось в ожидании приглашения за стол.

Она была в потрясающем брючном костюме, который плотно облегал её тело. При каждом движении ткань переливалась, как расплавленное золото, отчего создавалось впечатление неимоверного богатства и потрясающей красоты. Трой услышала, как у Хилари перехватило дыхание, как тихо присвистнул мистер Смит и как, не выдержав, что-то проворчала миссис Форес-тёр. Полковник же просто заявил во всеуслышание:

“Дорогая, вы ослепительны!” И тем не менее у Трой так и не возникло желания писать портрет Крессиды, и вопросительные взгляды Хилари вызывали у неё самые неприятные чувства.

На этот раз подали коктейли с шампанским. Казберту помогал Мервин, и Трой старательно избегала смотреть в его сторону. Ей почему-то казалось, что она не столько принимает участие в вечере, сколько следит за разыгрывающимся представлением. Красивая комната, ощущение уюта, лёгкости, ненавязчивой роскоши утратили свою ценность и стали восприниматься как нечто нереальное, стерильное, лишённое истинной жизни.

— Интересно, — раздался рядом с ней голос Хилари, — что означает это выражение на вашем лице? Вопрос, конечно, неуместный, но вы вовсе не обязаны отвечать.

Прежде чем Трой успела что-нибудь сказать, он продолжал:

— Крессида красавица, не правда ли?

— Правда, только не просите меня рисовать её.

— Я предчувствовал, что к этому идёт.

— Получилось бы плохо.

— Почему вы говорите с такой уверенностью?

— Её портрет в моем исполнении не доставил бы вам никакого удовольствия.

— Или, быть может, доставил бы слишком много удовольствия. Опасного сорта.

Последнюю реплику Трой сочла за лучшее оставить без ответа.

— Что ж, да будет так, — сказал Хилари. — Ещё один коктейль? Вы, конечно, не откажетесь. Казберт!

Он остался рядом с ней и просто стоял, спокойно наблюдая за своей невестой, однако Трой казалось, что их разговор продолжается.

За ужином Хилари усадил Крессиду на место хозяйки, и Трой подумала, как блистательна она в этой роли и с каким удовольствием Хилари будет демонстрировать свою жену перед гораздо более изысканным обществом, чем эта странная небольшая компания. “Как одушевлённое свидетельство своего богатства”, — мелькнуло в уме.

Очевидно, благодаря шампанскому Крессида, если можно так выразиться, искрилась больше обычного. Для начала она воркующим голосом затеяла с Хилари шутливую ссору, высмеивая великолепие поместья, а затем, когда он обиженно нахмурился, весело закончила:

— Только не подумайте, что я могла бы отказаться хоть от самой малости. Нет, Холбедз заставляет кровь Тоттенхеймов в моих жилах бурлить, как…

Тут она почему-то запнулась и кинула взгляд на миссис Форестер, которая скрестила руки на груди и весьма недоброжелательно поглядела на неё.

— Короче говоря, — махнула Крессида рукой в сторону Хилари, — я обожаю все это.

Полковник Форестер внезапно провёл по глазам и губам своими старческими, в прожилках, пальцами.

— Дорогая! — растроганно произнёс Хилари и чокнулся с Крессидой.

Шампанское, очевидно, подействовало и на мистера Берта Смита. Он тараторил с Хилари о делах, и Трой решила, что дядя Берт вряд ли преувеличивает свою проницательность. С учётом этого обстоятельства ничего удивительного в успехах фирмы, пожалуй, не было. Более того, ей показалось даже, что мозгом и сердцем дела был именно мистер Смит, тогда как наболю Хилари оставалась черновая работа.

Полковник Форестер с некоторым удивлением прислушивался к этому разговору, и поскольку он сидел рядом с Трой, то спустя некоторое время коснулся её руки и попросил ввести его в курс дела.

— Вы все поняли? — полушёпотом обратился он к ней, поглаживая слуховой аппарат.

— Не совсем. В делах я — совершенная курица, — пробормотала она в ответ, к явному облегчению полковника.

— Неужели? Я тоже! Полный осел! Но ведь мы можем сделать понимающий вид, правда?

— Я не сумею. Мне лучше сразу сдаться.

— Зато все это жутко умно. Просто страшно. Вы согласны? — спросил полковник, приподняв брови.

Трой кивнула. Полковник с хитрым видом прикусил губу и пожал плечами.

— Раз уж мы такие бестолковые, лучше не вмешиваться.

Наверное, именно так он болтал со смазливыми девушками лет пятьдесят назад, когда был лейтенантом, подумалось Трой. И начиналось это под звуки вальса с эстрады, весело и беззаботно, а завершалось мимолётным поцелуем в оранжерее на страх всем старым тётушкам. Интересно, не познакомился ли он со своей Колумбелией на полковом балу? А предложение сделал, пригласив её прогуляться по балкону? Трой не могла представить себе только одного: как же выглядела тётя Клумба, когда была молода. Неприступной особой? Просто красивой девушкой? Кокеткой?

— …А я и говорю: мол, сделайте одолжение. Называйте, как вам больше нравится. Иными словами, ноты мои, скрипка ваша. А он: “Превосходная, серьёзная коллекция”. Да! Попался старичок. Клюнул на фабричный ширпотреб.

— Я не сомневаюсь, дядя Берт, что вы правы, — подытожил Хилари и обратился к своей тётушке:

— У вас прекрасные гранаты, тётя. Я их что-то не помню.

— Подарок твоего дяди на серебряную свадьбу, — пояснила она. — Я надеваю их нечасто.

На чёрном шерстяном жакете миссис Форестер, накинутом поверх шёлкового платья, сверкала большая бриллиантовая брошь, шею охватывали жемчуга, а на пальцах переливалось удвоенное количество перстней.

Мистер Смит, отвлекшись наконец от высоких финансовых соображений, тоже обратил своё внимание на жену полковника.

— Как, все сразу? Очень мило получилось. Выходит, вы и правда возите все с собой? В железной коробке?

— “Все моё ношу с собой”, — заявила миссис Форестер.

— Прямо античный спектакль. Но как поведёт себя хор?

— Ну, честное слово, тётя… — вмешался протестующим тоном Хилари, кинув опасливый взгляд в спину Казберта.