Сложные оборотни госпожи Дарианы - Наталья Варварова

Следующее утро выходного дня началось ровно так же, как и предыдущее. Я проснулась в объятиях Маркуса. С ребятами вчера засиживались допоздна. Стефан так и вовсе отказывался уходить спать, и Маркус укладывался вместе с ним. На любимом коврике.

Конечно, я переживала. Даже вот так: я переживала за все. За то, как Стефан воспримет известие, что мы с его отцом поженимся по всем лунным обрядам. Маркус готов был уже нестись к святилищу, однако для волков нашего ранга необходимо ждать почти месяц, до полнолуния. Меня это забавляло, его — не очень.

Следующим пунктом шло, как Стефан воспримет появление других волчат в семье. Дер Варр спорил, давал зуб, обещал, что щенков родится несколько. Мол, нос его не подведет. Ага, конечно. С учетом того, что мою беременность первым определил Бен. Но нравится Маркусу думать, что во всем, что касается меня, он определяет безошибочно — да пускай.

Браслеты у него тоже симпатичные. Серебристые, с алыми вкраплениями. Я могу бесконечно смотреть на огонь, на воспитанников, играющих у огня, и на запястья дер Варра.

Возможно, Стефан обрадуется тому, что появятся мелкие. С каждым днем он становился все увереннее. Еще бы, наследник всех трех домов, пусть и временный для двух. Я, честно, не могла припомнить ничего подобного. Он бы стал наставлять малышей, заботиться. Заметна в нем эта потребность. Но тот факт, что он уже потерял брата и двух сестер, нельзя не учитывать. А вдруг это усилит ту, главную, травму?

— Одного доктора Пенна недостаточно, — говорила я Марку. — Нужен специалист, который разбирается в головологии.

Да они все мошенники, — негромко рычал альфа. — Не верю я им. Приглашать из-за океана? Но там в жизни не видели волка. Как они поймут, что в данном случае норма, а что нет.

— Надо пробовать, — когда он возражал мне, я испытывала противоречивые эмоции. Хотелось и укусить, и приласкать одновременно.

Но этим утром он проснулся еще довольнее, чем вчера. Как такое вообще возможно. Меня, напротив, раздражало все — и облачность вместо ласкового солнышка (днем ранее оно меня ослепляло), и голод, который заявил о себе до того, как я открыла глаза. И странная вибрация под кроватью… Какая еще вибрация?

Там находился священный камень, потому что я все-таки настояла, что места надежнее в академии нет. И кристалл мог вибрировать только по моему приказу. А я его не отдавала. Мы с Маркусом мигом слетели с кровати, прервав ласки… Ну, он считал, что это лучший способ поддерживать во мне жизненный тонус.

— Вызови Рудольфа, немедленно, — прорычал он. — И оставайся здесь.

— Оставайся сам, — еше громче взвилась я.

— Но кто-то же должен его охранять!

— Я же тебе рассказывала, что Бена обойти почти невозможно. И что безобидный с виду стрекозел при активированной функции защиты срабатывает, как подожженный порох. Ты опять меня не слушал?

— Оденься, моя королева. Недруги потерпят.

Так и вышло, что в ритуальной комнате мы оказались ровно через четыре минуты. Подложный кристалл в центре изображал из себя жар-птицу. Мигал с разной скоростью — то медленнее, то быстрее. Типичное поведение для встроенной магической сигнализации. В комнате также находилась Аделаида, в одном халате, и мальчик с вампирского факультета. Я так и не сумела запомнить его имя.

Вряд ли они попали сюда случайно. При этом графиня не выглядела напуганной. Скорее расстроенной и насупленной. На нас она взглянула почти приветливо:

— Так понимаю, сейчас сюда явится Вольфдерлайн. И все будем в сборе.

— Я очень на это надеюсь, бабуля. Иначе моей жизни не хватит, дождаться воцарения. Ты вообще с чего взяла, что она королева? Заурядная такая оборотница. Правда, беременная тройней. Это ее я должен победить? — паренек плюнул на пол.

К нам вошел папа, тоже в халате. Однако судя по косвенным признакам, он успел даже позавтракать.

— Вот этот? А что кривенький такой? Потомки, у тебя, Адочка, ни кожи, ни рожи. Мог бы терпение проявить, не сразу на кристалл кидаться. Усыпить бдительность… Про долгосрочное планирование, молодой человек, ничего не слышали?

Теперь Аделаида вытаращила глаза, как в той газете.

— Откуда ты…? В честь чего?…

— Я далек от того, чтобы связывать все неприятности оборотней с тобой, Адди. Но ты явно им способствовала. То большая война начнется с твоего надела. Да так, что у нас волчья знать на континент кинется и там сгинет. То странная болезнь из ваших лабораторий доползет и мор здесь устроит. Последнюю тысячу лет ты отошла от дел и раз пять пыталась преставиться. Но все под разными поводами тебя вытаскивали обратно. В последний раз, допустим, от важного сундука ключей не нашли, и пепел твой пришлось в обратную сторону прокрутить.

Аделаида разом схуднула и осела на стул.

— Я не имею против оборотней ничего. Дел против вас не вела. Каждая раса под солнцем и под луной занимает свое место. И это касается обеих наших. Скорее, меня можно обвинить в том, что я не поддержала недавний приход зеркальной стихии. Но что взять с одной из трех праматерей. На мой вкус, вампиры и без магии зеркал заняли свою нишу. И все эти перемены… Целых пятьсот лет я медленно погружалась в вечный сон. Я стара для этих ваших земных интриг.

Папа и мальчик-вампир одновременно прыснули. И оба имели в виду, что Аделаида кривит душой.

— Браслеты не жмут, бабушка? — поинтересовался ребенок.

Он тряхнул взлохмаченной рыжей шевелюрой. И так же стремительно, как у нас происходит оборот, перекинулся во взрослого дядьку, который ростом не уступал папе. Чуть-чуть пониже Маркуса. И если студент отличался, свойственной вампирам миловидностью, то этот субъект грубостью черт посоперничал бы с первыми оборотнями.

Лоб неестественно высокий, лобные кости чересчур выпирают, глаза посажены глубоко. Широкий, как у обезьяны, нос и большой вытянутый рот. Я бы такого опасалась. Потому что все на этой физиономии было с излишком. Чудик развернулся ко мне, уловив отвращение, которое я не успела скрыть.