Тёмные дни (СИ) - Екатерина Михайлова

Перевес был не в их пользу. Хотя сейчас думать об этом было бессмысленно. Если в ближайшие дни они каким-то чудом не наткнутся на Город Богов, им всем придёт конец.

Корт ложился спать под звуки песка, стучащего о полог. Ощущение тревоги и неминуемой беды усиливалось по ночам. Корт снова почти не мог спать. Беспрестанно он вылезал из «палатки», оставляя Юту одну сопеть на остывающем ложе. Ругат до рези в глазах всматривался во тьму, вслушивался в завывания ветра.

Но его обострённые чувства лишь играли с ним злую шутку. То Корту мерещилось, что он видит чьи-то неясные очертания во тьме. Но когда он на ощупь пробирался туда, оказывалось, что во мраке ничего нет. В завываниях ветра и треске песка ругат слышал то чей-то плач, то рык зверя, то неясные шёпоты. Существовало ли что-то из этого на самом деле, или было лишь болезненной игрой его воображения, Корт так и не выяснил.

В очередной раз вернувшись после своей бесполезной, лишь усугублявшей тревоги вахты, Корт почувствовал, что Юта не спит.

Девушка сидела на постели, растирая руками глаза. Наверное, только что проснулась.

— Замёрзла? — спросил Корт.

Но вместо того, чтобы улечься рядом, согревая маленькое продрогшее тело своим, Корт остался сидеть у входа.

— Куда ты ходил? — ответила Юта вопросом на вопрос.

Корт довольно хорошо видел её в темноте. Очертания острых скул, растрёпанные со сна волосы, беспокойный блеск глаз. Чёрно-белый набросок искусного художника, нарисованный тенью среди теней.

— Я выходил подежурить, — неопределённо ответил Корт. Ведь Юта прекрасно знала, что сегодня не его очередь.

— Корт? — позвала девушка. Маленькая ладошка нащупала в темноте его руку. — Всё в порядке?

— Да. Мне надо поговорить с тобой, — немного охрипшим голосом проговорил ругат.

Юта не ответила, но Корт увидел, как она поудобнее уселась на их ложе, подобрав под себя ноги и закутавшись в хилт. Могла ли она разглядеть Корта? Или видела только неясные очертания во мраке?

Корт прочистил внезапно пересохшее горло:

— Когда солнца окончательно скроются, — начал он, — мы покинем лагерь. Я уведу тебя.

— Что? О чём ты говоришь? — Юта ничего не понимала. Её голос звучал обескураженно.

— Послушай, — вдруг горячечно затараторил Корт. Он схватил руки Юты своими, и от неожиданности она вздогнула, — тебе прекрасно известно, что я не знаю, куда мы теперь идём. Буря приближается слишком быстро, и… у нас нет времени. Я должен учитывать возможность того, что мы так и не найдём Город Богов.

Я думал… думал об этом очень много за последние дни. Смотри, я сэкономил немного воды и еды.

Тут Корт сообразил, что Юта ничего не видит в темноте, и потянул её за руку. Девушка подалась вперёд. Корт положил её ладонь на припасы, спрятанные под тряпкой, чтобы она могла их ощупать.

Не дожидаясь ответа, Корт лихорадочно продолжал:

— Я экономил ещё с гор. Слушай. Здесь не много, но тебе может хватить. Если нужно переждать всего сорок дней, то ты сможешь продержаться на этом. Я уведу тебя подальше от каравана и устрою лагерь. Мы вернёмся в горы, я найду там какую-нибудь пещеру и укрою тебя. Если… если ты будешь экономить воду и еду, то сможешь выжить. Буря пройдёт и можно будет выйти на поверхность.

Я научу тебя, чему успею. Охотиться, искать воду в горах, как устроить лагерь. Ты выживешь.

Корт тараторил, словно от этих слов зависела его жизнь. Захлёбываясь и глотая слова, он говорил и говорил. Утверждал ли он или уговаривал Юту, он и сам не знал. Корт не мог остановиться, пока Юта резко не выдернула руки из его горячих ладоней.

Корт видел, как она прижала кулачки к груди.

— Почему ты говоришь «ты», а не «мы»? — чуть слышно произнесла девушка.

— Потому что… это всё для тебя. Ты должна выжить.

— А как же ты? — пискнула Юта.

Корт долго молчал. А потом сказал:

— Я постараюсь выжить. Ради тебя. Но ты должна понимать, что я не могу ничего обещать. Это всё для тебя. Потому что ты должна выжить, — повторил Корт, словно заклинание.

Корт услышал тихие всхлипы. Юта мотала головой. Он ни за что не увидел бы этого в темноте, если бы ни его обострённое зрение.

— Нет, не говори так, перестань! — сквозь всхлипы просила Юта.

Но Корт лишь настаивал:

— Ты должна принять возможность того, что так и будет, что я не найду Город Богов. И тогда ты должна сделать всё, чтобы выжить. Пообещай мне, что сделаешь так, как я скажу.

— Нет! Я не смогу без тебя!

Юта давилась рыданиями. Корт видел, как катящиеся слёзы прочертили на её щеках искрящиеся дорожки. Он придвинулся ближе и обнял девушку зе плечи. Она уткнулась мокрой щекой ему в грудь, вцепилась в одежду маленькими ладошками.

— Всё будет хорошо. — Корт вдруг улыбнулся в темноту. — Но ты должна пообещать мне это. Пообещай, Юта. Прошу тебя. Только тогда я смогу быть спокоен.

Корт не видел, но почувствовал, как сквозь слёзы Юта кивнула.

***

Корт проснулся спустя несколько часов. Было уже утро, но у него не было ни сил, ни энергии начинать новый «день». Корт вспомнил вчерашний разговор и немного расслабился. По крайней мере, она обещала.

Корт повернулся на бок и обнаружил, что Юты нет рядом. Наверное, ушла к лиатрасцам. Корт потянулся, сунул за пояс пистолет и свой любимый нож и вылез из палатки.

Дурманящий запах еды чуть не сбил его с ног. От одного аромата съестного желудок болезненно свело. Сбоку от палатки Корт увидел спину Юты, варившей что-то на спиртовке.

Корт подошёл ближе и окаменел. Страх накрыл его удушливой волной. Бегом Корт бросился под полог и стал шарить по углам, там, где прятал еду. Но запасов не было.

Сам не свой, ничего не видя вокруг от шока и ужаса, Корт вернулся к Юте. Он встал напротив, и девушка наконец заметила его. Она подняла голову от ароматного варева. Котелок был полон до краёв.

— Что та наделала? — не своим голосом спросил Корт.

Глаза Юты были красны от вчерашних слёз, но она смотрела на него твёрдо. И от этого взгляда внутренности Корта похолодели.

— Тебе надо есть, — спокойно глядя в ответ, ответила Юта.

Корт смотрел на неё обезумевшим вглядом. Он запустил пальцы в волосы, словно собирался выдрать клок.

— Но это всё… всё, что было…

Поддавшись панике и внезапной злости, Корт схватил Юту за плечи и принялся трясти, как хворостинку.

— Что ты