Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

— Можно не волноваться за их бизнес, — уверил Кларри Уилл. — Берти об этом позаботится. Единственное, что он умеет делать хорошо, — это управлять финансами.

— Но Герберт не в состоянии подписывать бумаги, — возразила Кларри.

— В этом нет необходимости. Берти имеет право ставить подпись от его имени.

И без того загруженная до предела, Кларри была рада, что ей не придется заниматься клиентами Герберта. Когда он выздоровеет, она не позволит ему трудиться в таком же изматывающем режиме. Он работал наизнос, не уделяя должного внимания младшему сыну. Они оба будут тратить на работу меньше времени и больше часов проводить вместе, решила Кларри. Сейчас она хотела только одного: достичь с мужем большей близости и взаимопонимания.

Слухи об инсульте Герберта дошли и до Олив. Она пришла, когда Кларри была в чайной, но Уилл уговорил ее подождать, пока ее сестра не вернется. Олив и Кларри сдержанно обнялись.

— Ужасно видеть Герберта в таком состоянии, — сказала Олив, плача. — На нашей свадьбе он так хорошо выглядел, был таким веселым и добрым.

— Да, — согласилась Кларри. — Это был счастливый день.

— Я не могу избавиться от мысли, — сказала Олив, дрожа, — что для него это стало слишком большой нагрузкой. Если бы он не…

— Прекрати, — произнесла укоризненно Кларри, взяв сестру за руки. — Ты не должна об этом думать. Ваша свадьба здесь совершенно ни при чем. Герберт долгие годы работал наизнос.

Они спустились в кухню, где миссис Хендерсон стала суетиться вокруг Олив. Сестры выпили чаю в бывшей гостиной Кларри, где им вдвоем было по-домашнему уютно. По просьбе Кларри Олив принялась увлеченно рассказывать о своей замужней жизни.

— Прошло всего несколько дней, а я уже привыкла к нашему новому дому. Джек очень рад этому. Он так носится со мной, каждый день приносит маленькие подарки. Я говорила ему, чтобы он не делал этого, а лучше бы экономил и откладывал деньги, но он меня не слушает, — рассказывала она, улыбаясь.

Глядя на разрумянившиеся щеки сестры, Кларри тоже улыбнулась.

— Радуйся подаркам. Почему бы и нет?

— То же самое говорит и Джек, — ответила Олив. — Я тоже считаю, что надо радоваться сегодняшнему дню, ведь никто не знает, что будет завтра.

Неожиданно она замолчала с виноватым видом.

— Извини, Кларри, я не хотела тебя расстраивать.

— Ты не расстроила меня, — сказала Кларри, помрачнев.

После этого разговор уже не клеился. Кларри изо всех сил пыталась расшевелить Олив, не желая, чтобы она уходила, но безуспешно.

— Мне пора возвращаться, — сказала младшая сестра, поспешно вставая. — Нужно приготовить Джеку ужин.

Она пообещала зайти еще в скором времени, но Кларри видела, с каким облегчением уходила ее сестра, словно животное, вырвавшееся из капкана. Она понимала: Олив рада тому, что теперь живет не в Саммерхилле и не обязана заботиться о больном Герберте.

Через месяц пришло время Уиллу возвращаться в Дарем. Он не хотел уезжать, потому что состояние его отца не улучшалось, но Кларри проявила твердость.

— Тебе обязательно нужно ехать. Учеба на первом месте.

— Так сказал бы и мой отец, — заметил Уилл, печально улыбнувшись.

— Вот и хорошо, — проговорила Кларри, — значит, тебе тем более нужно ехать.

Она постаралась не показать Уиллу, как много значат для нее его поддержка и компания. Уилл уехал, пообещав вернуться до наступления рождественских каникул.

После его отъезда Кларри еще больше загрузила себя работой, разрываясь между чайной и домом. Она ежедневно делала мужу массаж и выполняла специальные упражнения, чтобы поддерживать в тонусе здоровые части его тела и разрабатывать парализованные.

Шли недели, но улучшений было очень мало: отчасти к Герберту вернулась способность управлять мышцами лица, и теперь он мог жевать мягкую пищу и шевелить левой ногой. С наступлением ноября Герберта приподняли, и, поддерживаемый сиделками, он на нетвердых ногах прошел до двери и обратно.

Однажды зимним вечером Кларри принесла поднос с едой для него и поставила на столик у кровати Герберта. Муж сидел, опершись на подушки, и наблюдал за ней с обычным отсутствующим выражением лица.

— Ожка.

Вздрогнув, Кларри резко обернулась. Глядя на него, она пыталась понять, был ли это просто бессмысленный звук или попытка произнести слово.

— Ожка, — повторил Герберт и указал здоровой рукой на поднос.

Кларри перевела взгляд, и ее осенило. На подносе не было ложки.

— Ложка? — переспросила она, схватив его ладонь. — Ты хотел сказать «ложка»!

Лицо Герберта исказила гримаса. Кларри поцеловала его руку.

— Молодец! Ты сказал «ложка». Скажи еще что-нибудь.

Она показал на миску с едой.

— Суп, — медленно произнес Герберт, — тофель.

— Суп с картофелем! — крикнула Кларри.

Показывая на себя пальцем, она спросила:

— А кто я?

Герберт долго с недоумением смотрел на нее, нахмурившись. Наверное, она слишком много хотела от него для первого раза.

— Ну, не важно, — сказала Кларри, сдерживая разочарование. — Подожди, я сейчас вернусь.

Она выбежала из комнаты, чтобы принести ложку и сообщить миссис Хендерсон и Салли о том, что Герберт впервые произнес что-то осмысленное.

— Он не безумен, как полагает Берти, — твердила Кларри, вытирая слезы радости. — Вовсе нет!

Вернувшись наверх, Кларри села у кровати, наблюдая за тем, как мучительно медленно ест Герберт, и подбадривая его. Но на этот раз ее внимание, казалось, его беспокоило.

— Книга, — промычал он.

Кларри засмеялась. Он хочет, чтобы она ему почитала. Значит, все эти месяцы она потратила не зря. Она села и стала читать, пока он продолжал есть.

К тому времени, когда Герберт закончил, еда была уже совершенно холодной, и половина ее оказалась на его пижаме, но в его усталом взгляде Кларри уловила торжество.

Он дотронулся до нее слабыми пальцами, когда она собиралась убрать поднос. Их взгляды встретились. В глазах мужа промелькнуло какое-то новое выражение. Кларри не сомневалась, что он узнал ее. Он сделал попытку заговорить. Кларри склонилась над ним. Он повторил более раздельно:

— К-кларри.

У нее перехватило дыхание.

— Да, я Кларри. Ты узнаёшь меня!

Он смотрел на нее, не отводя взгляда.

— Что еще, Герберт? Что еще ты помнишь?

— Л-юблю… тебя.

Сердце Кларри замерло. Из ее глаз хлынули слезы — слезы радости, и облегчения, и нежности. Она наклонилась и поцеловала мужа в лоб.

Он громко застонал. Слезинка побежала вниз по его худой щеке.