«Мир приключений» 1968 (№14) - В. Пашинин

По телефону из Орджоникидзе сообщили, что доктор к больному выехал и чтобы фельдшер немедленно положил горячую грелку на сердце и повторил укол камфары. Пастор молча и беспрепятственно подчинился вторичному уколу. Теперь он даже несколько раз пробормотал: «ка-ра-шо… спа-сиба».

Приехавший вскоре доктор внимательно осмотрел больного, но, не найдя инфаркта и не обнаружив отравления, предложил было пастору на следующий день в санитарной машине переехать в городскую клинику, но Брухмиллер, через приехавшего с доктором переводчика, наотрез отказался.

— Зачем? Этот глупый сердечный припадок и так уже нарушил порядок моего путешествия по вашей стране. Зачем же осложнять его новыми обстоятельствами? Сейчас я слаб, мне нужен только свежий воздух и покой. Здесь того и другого больше, чем в городе. Со мною уже не раз бывали такие припадки. Три дня отдыха, хороший сон, питание и покой — вот все, что поднимало меня на ноги. Надеюсь, что все это я найду тут.

— Хорошо, — согласился врач, — только не спешите подниматься, выполняйте мои указания и будьте под наблюдением здешнего фельдшера. Завтра к двум часам дня я навещу вас.

Так пастор остался в Ларсе, окруженный заботами начальника почтовой станции, его жены, фельдшера и двух местных жительниц, которые должны были готовить пищу, какую только захочет их гость.

Пастор долго лежал с закрытыми глазами, размышляя о том, как поступить дальше, как, сделав вид, что ему несколько легче, начать поиски зарытого здесь, в нескольких десятках метров от станции Ларс, бриллиантов императрицы.

Глава V

Антон Ефимыч часов около десяти пошел к Тереку. Старик любил рыбачить. Часов с семи он уже накопал червяков, взял две свои любимые удочки с красным и оранжевым поплавками и, позавтракав, пошел к Тереку, где невдалеке от деревянного моста (кладок, как именовали его местные жители) он знал тихое место под ивами, где водился сом и крупная плотва.

Дарья Савельевна, проводив старика, аккуратно помыла посуду, переоделась и, вынув запрятанные с вечера окурки, пошла к начальнику милиции, майору Гоцолаеву.

Майор, человек средних лет, сначала небрежно слушал подробный рассказ гражданки Пашковой. Жилищные дела, семейные ссоры, пьяные дебоши хулиганов надоели ему, и он как раз и ожидал, что эта пожилая, упорно добивавшаяся приема «только к начальнику» женщина станет жаловаться ему на соседей или нерадивость домоуправа. Но вскоре майор понял, что здесь было что-то гораздо более важное, чем домашние склоки соседей. Он внимательно выслушал старуху, затем позвонил, и, когда в комнату вошел дежурный лейтенант, начальник милиции сказал:

— Проводите сейчас же гражданку Пашкову к товарищу Боциеву. Доложите от моего имени, что дело серьезное и требует немедленного вмешательства органов госбезопасности, а вас, Дарья Савельевна, — повернулся он к сидевшей старухе, — от лица народа благодарю за помощь. Такие люди, как вы, очень, — он подчеркнул, — очень помогают нам в нашей трудной работе.

Гоцолаев крепко пожал руку Дарье Савельевне, и она вместе с лейтенантом вышла на улицу.

Спустя полчаса старуха сидела в кабинете полковника Боциева и снова подробно, толково и спокойно рассказывала ему о странном посещении ее квартиры двумя совершенно не похожими друг на друга «племянниками» покойного Почтарева.

— Вы думаете, они не знали друг о друге?

— Не только что не знали, а даже и не слыхивали друг о дружке, а второй, грузин, так тот даже своего якобы дядю Почтарева по имени-отчеству и вовсе спутал. Опять же оба испугались поначалу, когда наскочили один на другого, а после тихо об чем-то поговорили, а как договорились, так оба успокоились и начали нас со стариком обхаживать, вроде как больно им, что Почтарев помер, не осталось ли каких бумаг от него.

— А они были? — быстро спросил Боциев.

— А как же, были и письма, и бумаги, так их тот, чернявый, что на Булата Казаналипова лицом похожий, забрал с собой. Как память, говорит, об дяде, то есть об Почтареве.

— И много было бумаг?

— Много… бумаг с полкило потянуло бы. А вот, товарищ начальник, — вынимая из кармана бережно сложенные в пакетик окурки, — и бычки, то есть окурки, что после них остались. Поглядите, вроде бы как и не наши? — передавая полковнику пакетик, сказала старуха.

Боциев тщательно осмотрел окурки, золотые ободки на них, понюхал табак и позвонил.

— На экспертизу! И немедленно же доложить мне результаты, — приказал он вошедшему на звонок человеку. — Вы б могли узнать людей, посетивших вас ночью? — спросил он.

— Да, батюшка, — всплеснула руками Дарья Савельевна. — Хоть бы через год, оба эти антихриста как живые стоят в глазах.

— Один, говорите, грузин?

— Точно, — подтвердила Дарья Савельевна.

— А второй?

— Не русский, хочь и говорит почище нас с вами. Высокий, чернявый, глаза такие, точно насквозь тебя видит, а голос вежливый да тихий. И говорит сладко, по-деликатному. Чай пил у нас тоже вежливо, по-господски, с улыбочкой, с собою вина красного принес… все как бы прилично. А у меня не лежит к нему сердце, особливо как второй «племянник», — усмехнулась старуха, — объявился. Засуетились они, об чем-то промеж себя погутарили — и прощаться.

— Что говорили, уходя?

— Грузин молчал, ну, а этот, Сергей Сергеич, что на Булата мордой смахивает, тот обещал через денек-другой зайти, даже заночевать у нас обещался.

— А не говорили они, где остановились?

— Этот, что первым явился, Сергей Сергеич, тот сказал, будто у вокзала на турбазе остановился и второго к себе на ночь зазвал.

— Сергей Сергеич Почтарев? Так он себя называл? — спросил Боциев.

— Точно! — подтвердила старуха, и полковник снова позвонил.

— Выяснить срочно на всех отделениях турбазы, где и когда остановился там гражданин Почтарев Сергей Сергеич и куда, с какой туристской группой направляется. Кем и откуда выдана путевка, — приказал Боциев вошедшему.

— Он говорил, что живет в Риге, а сюда приехал из Москвы, — сказала Дарья Савельевна.

Полковник усмехнулся.

— Вот и я думаю, что врет, — взволнованно сказала старуха, — гад такой! Я, товарищ полковник, спать теперь не буду. Да как же это такое? Два шпиена у меня в гостях были, чай-водку пили, а мы со стариком прохлопали, ровно дети какие!

— Вы хорошо сделали, уважаемая Дарья Савельевна, вы правильно поступили, что не подали этим и виду, а утром прямо обратились к нам. Спите себе спокойно, не говорите никому, даже и вашему мужу, о том, что были у нас. Все будет как следует, и возможно, что вскоре мы вызовем вас.