Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли - Шамир Исраэль

Эн-Тамир отличается от прочих источников: его бесконечной глубины тоннель – дело рук природы, а не человека, а природа умеет много гитик. Пещера узкая, и вход ее напоминает сокровенные прелести юной девы. Вода в ней обычно по пояс. Но пройдите несколько метров и вам покажется, что вы дошли до конца – своды пещеры опускаются и уходят под воду. Тут, не страшась, нырните – это только узкая горловина, и через пару метров можно будет вынырнуть в продолжение пещеры. Нужно только запастись электрическим фонарем, не боящимся воды. Но самое интересное – что это еще не последняя горловина. Можно продолжать это путешествие к центру земли, подныривая под низкими сводами пещеры и выныривая, когда они уходят вверх, покуда хватит смелости.

К Эн-Тамиру можно спуститься прямой, красивой тропой от поселения Хила, а потом уже пойти вдоль по вади к замку, или вниз к морю. Я шел этой тропой на днях, в вади не было ни одного человека. Несколько здоровенных вепрей привольно рылись в траве, и вдали пробежал олень, как будто сбылись слова поэтессы: и ни птица, ни ива слезы не прольет, если сгинет с земли человеческий род.

Бельвуар смотрит на восток, в долину Иордана, с высот Галилеи. Узкая дорога идет к замку снизу, из страны кибуцов. Постепенно кончается зелень долины, начинается сухое плоскогорье. Бельвуар более реконструирован, более цивилизован, чем заброшенный в горах Монфор. Рядом с ним живет легендарный Меир Гар Сион, имя которого останется в истории рядом с именами Фридриха Барбароссы и Ричарда Львиное Сердце.

Меир Гар Сион прославился, когда, молодой солдат в “части 101”, он отправился к Красной Скале Петры в Заиорданье. К Красной Скале, городу набатеян, ведут две дороги – одна, основная, отходит от древнего «Царского Пути» Амман-Акаба, а другая, тропа, ведет круто вверх из Аравы по вади Муса, Валь де Моиз крестоносцев. По этой тропе пошел Меир Гар Сион – он пересек границу между Иорданией и Израилем, и ночью поднялся по вади Муса до Красной Скалы, прячась от бедуинов и пограничников. Днем он прятался, и ночью вернулся обратно. Его поход потряс молодежь, и поход на Петру стал своего рода модой. Но мало кто из вышедших вернулся – большинство погибало в пути. Красивая и грустная песня “Села га-адом”, “Красная скала” воспевает эти походы. В свое время ее запрещалось исполнять по израильскому радио, чтобы людей не травить попусту.

Но не только мирные походы прославили Меира Гар Сиона – он уходил за “зеленую черту” на охоту за федаянами, как куперовские охотники за скальпами. Ему приписывают слова: “Приятнее всего убивать ножом”. Рассказывают, что он безбоязненно ходил в кино в Газе, когда там дорого бы дали за его голову. Я слышал рассказы о нем в армии. По вечерам, во время полевых учений, мы, молодые солдаты, собирались в покинутом арабском доме в Бет Джубрин, древнем Элефтерополе; горела нефть в жестянке – “гузнике”, мы чистили оружие после дневных стрельб и взахлеб слушали рассказы сержанта о легендарном Меире Гар Сионе.

Однажды Меир с сестрой Шошаной пересекали Нагорье на велосипедах. Где-то в пустыне бедуины изнасиловали и убили его сестру. Тогда Меир с товарищами самовольно перешли границу и устроили скорый суд и расправу над убийцами. Кровная месть признается бедуинами как законный способ правосудия. Но поднялся шум, и Меиру пришлось покинуть армию – власти любят, чтоб убивали только по приказу.

Меир получил в удел ферму около Бельвуара, где он и живет по сей день. Как Барбаросса легенд, он однажды покинул ферму и пошел на войну: в день штурма Иерусалима в 1967 году, он появился, маленький, загорелый, помятый, с мешком ручных гранат за плечами, в строю солдат перед Дамасскими воротами. Там он был ранен и вернулся на ферму, названную “Шошана”, в память о сестре.

Нет, не приходится смущаться кровавым героизмом Гар Сиона – в те же дни мои братья-палестинцы слушали с открытым ртом рассказы о своих героях-федаянах, охотившихся за скальпами в Тель Авиве и пограничных кибуцах. Я могу понять их. Вчерашним бойцам легче понять друг друга, да и простить им друг друга – нетрудно. Меир был сделан из того же теста, что и неукротимые рыцари Первого крестового похода, которые нагнали страху на весь Ближний Восток.

Да и мы старались быть рыцарями без страха и упрека. В числе своих многочисленных родин я числю и парашютно-десантный батальон – ведь я родился несколько раз, и несколько раз в жизни мое будущее казалось предопределенным. – чтобы вновь измениться крутым рывком.

Когда-то мне казалось, что впереди – Академгородок, Наташа, Золотая Долина Новосибирска. Потом дунул осенний ветер, и подняло меня и бросило в Святую Землю, перековывать в материал для суэцких батальонов. Еще раз я родился в Лондоне, где англичане учили меня справедливости и объективности – урок, который я забыл со временем, потому что правда – это лишь вся правда, а на всю правду не хватает времени и места. Я родился заново и в Японии, где я впервые увидел цветение весной, ручьи в горах, гармонию между людьми и природой. Я теперешний – результат всех этих рождений, и в Иудее я вижу сестру Ямато, с миндалем вместо сакуры. Но я не забыл и рождение прошлое – выход из утробы “Дакоты”, твердую руку парашюта, несущую меня в прекрасном мире, звон приклада о мраморный пол латрунского монастыря, пыль Самарии на красных ботинках парашютиста, двускатые палатки под Бет Джубрином, полет джипа в долине Бокеа, белые подштанники армейских суббот, зеленое небо в ночном искателе пулемета, запах кордита от воронок, все то, что называют вкратце “окопное братство”. Мы не умеем выращивать оливы и рыть тоннели источников, но мы умеем воевать, а это старинное и почетное ремесло. И пусть в списке достопримечательностей и потаенных прелестей Палестины значится и раскаленное добела послушничество боевых батальонов, и чистое серебро солдат-израильтян. Когда снова объединится народ зеленой Палестины, нашим вкладом будет не теория относительности, в которой мы ничего не смыслим, но теория танкового прорыва и ночной атаки.

А если нет... ведь не холодным скальпелем, не руками в резиновых перчатках лезу я в кровоточащие раны Ближнего Востока. Я плоть от плоти твоей, Палестина, я кровь от крови твоей, Израиль. Одиноко еду я на серой Линде по зеленым холмам, мимо крестьян в белых головных палатах, мимо бородатых поселенцев, вдали от крепких, загорелых израильтян, хороших социалистов, моих друзей, не пересекающих “зеленую черту”. Мои друзья хотят отделаться от Нагорья, пока оно не испортило настоящий Израиль. Я готов отказаться от настоящего Израиля во имя будущего Нагорья, в котором будет Эн Синия и не будет Брахи и Текоа. Но я знаю, и не солгу – по последнему счету я окажусь не меж олив, но меж солдат в оливковой форме, моих однополчан.

…………………………………………………………………………………………

Мужество солдат принесло крестоносцам победу в Первом походе, но авантюризм погубил Иерусалимское королевство. Далеко на юге, в горах Моава, стоит на узком и вытянутом горном отроге огромный замок Керак де ла Шевалье, или просто Керак, чудовищных размеров сооружение, сравнимое только с Эскуриалом. В древности он именовался Кир Моав или Кир Харешет, и был столицей Моавского царства, современника и противника Иудеи, Израиля и Эдома.. С виду он напоминает мой любимый замок Ле Бо де Прованс. На его стенах кружится голова – так далеко внизу земля, и даже нельзя понять, как можно было взять такую неприступную вершину.

При крестоносцах здесь был центр Заиорданья (Oultre Jourdain), и сеньор Керака и Монреаля был одним из самых важных сеньоров Святой Земли: крестоносцы считали замки Заиорданья ключом к Палестинскому Нагорью, и после утраты этих земель уже не верили в возможность удержаться в Иерусалиме. Поэтому они отказались от предложенного им демилитаризованного и лишенного опоры в Заиорданье Иерусалима. Но Керак играл не только оборонную, но и наступательную роль, в руках его последнего сеньора, дерзкого авантюриста Рейналда (Рене) де Шатильона. Рейналд был типичным бароном-разбойником, но в нетипичном месте – на главной дороге между Египтом, Сирией и Аравией. Соглашения о перемирии не сдерживали его. В 1181 году он ограбил караван паломников, шедший в Мекку, и вызвал вспышку военных действий. В 1183 он сделал еще более рискованный шаг: на верблюдах он переправил корабли в Акабский залив, взял крепость Айла, обложил Иль де Грей (против вади Гурие), рыцарский замок на крошечном островке в самом паху Акабского залива. Замок этот виден и по сей день, израильтяне называют его Коралловым островом, а арабы – островом Фараона (Гезират Фираун).