Скрытый космос (Книга 4, 1969-1978) - Николай Каманин

Несмотря на то, что самочувствие всех членов экипажа пока хорошее, я не уверен, надо ли оставлять их на станции даже на этот срок, поскольку все оптимистические заверения врачей Минздрава о возможности 30-суточного полета на "Салюте", мягко говоря, не оправдываются. За 14 суток пребывания на орбите космонавты занимались физическими упражнениями значительно меньше времени, чем намечалось, по следующим причинам: 1) тренировочные костюмы не выдерживают необходимой нагрузки (рвутся амортизаторы); 2) у вакуумной емкости в первые же дни полета сломались две стойки из трех; 3) при тренировках на бегущей дорожке вся станция "ходит ходуном" (вибрируют панели солнечных батарей, плещется горючее в баках, шум от работающей дорожки не дает заснуть отдыхающим членам экипажа).

Сегодня провел совещание офицерского состава ВВС, обратил внимание на недостатки в работе (нечеткие формулировки, многословие при переговорах по радио), на случаи грубого нарушения режима и дисциплины. Подполковника Гуляева за самовольный уход с дежурства и опоздание на 10 часов при возвращении из города отстранил от должности руководителя смены и отправил в Москву. Полковнику Горбатко и майору Глазкову за передачу по УКВ на борт станции телеграмм, не записанных предварительно в журнал, объявил выговор. Генерал Николаев уже не первый раз руководит полетом на командном пункте дело он знает отлично, но допускает излишнюю мягкость в обращении с подчиненными, чем и злоупотребляют некоторые из офицеров. Характерно, что после того, как я объявил свое решение об отстранении Гуляева от должности, ко мне с просьбой о его "помиловании" по очереди приходили Николаев, Быковский, Филипченко, Крышкевич, Румянцев и другие товарищи. Пришлось еще раз твердо сказать им: "Нет, вы не правы".

Пошли пятнадцатые сутки полета экипажа Добровольского. Пока мы будем ориентироваться на выполнение 25-суточной программы полета, но не исключено, что нам придется досрочно вернуть экипаж на Землю. Все будет зависеть от состояния станции, самочувствия космонавтов и от метеоусловий в районе посадки. Последние дни сила ветра на полигоне посадки достигает 20-25 метров в секунду - это очень опасно!

21 июня.

Председатель Государственной комиссии генерал К.А.Керимов улетел в Москву. На КП кроме меня остались Агаджанов, Трегуб и пятеро космонавтов, в том числе прилетевший сегодня из Москвы Владимир Шаталов. Еще 15 июня я разрешил Шаталову уйти в отпуск, но Кутахов властью Главкома "пригнал" его в Евпаторию. Больше того, Кутахов отменил и мое решение о поездке в Женеву Андрияна Николаева - он решил направить туда Шаталова, который не сможет теперь отправиться на отдых до середины июля. Разумнее было бы дать ему хотя бы месячный отпуск (здесь мы без него как-нибудь обошлись бы), а с первого августа назначить на мою должность. Но Кутахов все перепутал и испортил отпуска многим генералам ВВС. Ну да бог с ним, с Кутаховым, - сейчас я мечтаю только о том, чтобы побыстрее оборвалась моя зависимость от прихотей этого строптивого маршала.

Прослушал три сеанса связи с экипажем "Союза-11", изучил все данные о состоянии станции и самочувствии космонавтов. Вывод пока однозначный: полет можно продолжать до 27-30 июня.

22 июня.

Сегодня исполнилось ровно 30 лет со дня начала Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года меня разбудило тревожное слово - война! Я был тогда полковником - командиром авиационной дивизии в Ашхабаде. А мои сегодняшние соседи - Николаев и Шаталов - были босоногими мальчишками. За 30 лет было столько тяжелых поражений, столько гигантских катастроф и несчастий, что иногда кажется невероятным, что мы смогли перенести все это. Тяжелые годы сталинских репрессий, военные поражения и гибель друзей, смерть старшего сына, разрушение Ашхабада и Ташкента, гибель Комарова и самое тяжелое для меня несчастье - гибель Гагарина, - пережить все это и найти в себе силы идти дальше, идти вперед - это возможно только при непоколебимой вере в народ, вере в помощь народа, в помощь людей, идущих рядом.

Мне всегда везло на хороших товарищей, на крепких помощников и умных друзей. Поэтому рядом с поражениями и несчастьями были и великие победы, и великие свершения, и много хорошего человеческого счастья. Для меня было уже счастьем и большой победой, когда я выбрался из меленковской глухомани и стал военным летчиком эскадрильи имени Ленина. А Челюскинская эпопея и звание Героя Советского Союза, члена ЦИК СССР, депутата Верховного Совета СССР! В 30 лет я уже был командиром авиационной дивизии. Это была крутая лестница подъема вверх - на большие высоты, но у меня никогда не кружилась голова. Работа, работа и еще раз работа - вот моя генеральная линия на всю жизнь.

Участником Великой Отечественной войны я стал осенью 1942 года, когда мощная волна наступающих немецких армий в основном была остановлена и началось наше продвижение с востока на запад, когда у всех советских людей окрепло ощущение приближающейся Великой победы. Война есть война, мы несли неизбежные потери, но боевой дух наших воинов в эти годы был настолько высок, что даже в самых тяжелых сражениях они, презирая смерть, оставались верными своему долгу перед Родиной.

После войны мне посчастливилось видеть многие из наших городов, восстановленных волею народа из руин: Минск, Киев, Одесса, Севастополь, Сталинград, Воронеж стали еще краше по сравнению с тем, какими они были до нашествия гитлеровских полчищ. Я хорошо знал и любил Ашхабад и Ташкент, мне довелось видеть эти города разрушенными до основания сильнейшими землетрясениями, и я видел их восставшими из пепла. Я был участником подготовки первого полета человека в космос. Семь лет находясь рядом с Гагариным, я испытывал чувство гордости за успехи нашей Родины. Вместе с космонавтами уже 11 лет я участвую в подготовке и осуществлении пилотируемых космических полетов.

Вот и сегодня идут уже семнадцатые сутки полета экипажа "Союза-11" на ДОС "Салют". На борту станции все в порядке, полет уверенно продолжается. В соседней комнате после напряженной работы на командном пункте отдыхают два генерала, два дважды Героя Советского Союза - А.Г.Николаев и В.А.Шаталов. Последний скоро займет мое место: в октябре мне исполнится 63 года - пора уступать дорогу молодым. Я верю, что Шаталов, Береговой, Николаев, Леонов, Попович, Елисеев и другие космонавты станут со временем большими руководителями нашей космической программы.

23 июня.

Уже неделю я нахожусь в Евпатории, но еще ни разу не искупался в море: стоит прохладная погода с сильными ветрами, к тому же я немного простудился - заложило горло и нос. Врачи запретили мне бегать и попытались напичкать лекарствами. После введения в нос санорина у меня начался такой сильный насморк, какого никогда в жизни не было. Создалась реальная угроза заболевания гайморитом, врачи стали намекать на необходимость прервать командировку и улететь в Москву. Я вежливо выслушал их советы и пообещал быть "примерным больным". Но до посадки экипажа "Союза-11" болеть мне нельзя: в последние дни полета космонавтам в любой момент может потребоваться моя помощь и поддержка. После ухода врачей я выбросил все таблетки и капли, оделся потеплее и пробежал два километра. Уже на первом километре произошло "чудо": я почувствовал, что совершенно свободно могу дышать носом. Утром следующего дня было холодно, шел дождь, неприятно завывал ветер, а после сна мой нос опять заложило. Одним словом, следуя советам медиков, я должен был бы лежать в теплой постели. Но я отправился на пробежку и, пробежав пять километров, почувствовал, что окончательно победил болезнь. Вчера и сегодня мое самочувствие вполне нормальное.

Последние три дня я часто беседовал с врачами о ходе полета экипажа "Союза-11". Из Москвы прилетели сюда Бурназян (заместитель министра здравоохранения), Газенко, Генин и другие "звезды" космической медицины. Год тому назад они дали согласие на месячный полет космонавтов на "Салюте", заверяя всех, что их послеполетная реадаптация будет не такой болезненной, как у экипажа "Союза-9". Свою уверенность в безвредном для здоровья космонавтов исходе полета они обосновывали наличием на борту "Салюта" новых эффективных средств предохранения экипажа от воздействия длительной невесомости (КТФ, "Полином", профилактические костюмы и пр.). Я, врачи ВВС и сами космонавты, признавая возможную пользу от применения новых средств и методов противодействия невесомости, настаивали на более осторожном увеличении продолжительности полетов. Мы предлагали планировать продолжительность пребывания на станции первого экипажа не более чем 22-24 дня, а не 30-45 дней, как планировал Мишин при безропотном согласии руководства Минздрава. Ход полета экипажа "Союза-11" уже доказал, что Мишин и Минздрав были не правы: после 23-24 суток полета на "Салюте" космонавтам будет очень трудно вернуться к земным условиям существования. Бурназян и Газенко, предчувствуя провал своих прогнозов, пытаются оправдать его ссылками на недостатки в организации полета и суточного режима космонавтов, но ссылки эти неубедительны и бесплодны.