100 великих монастырей - Надежда Ионина

На необитаемой земле Савватий водрузил деревянный крест, однако вскоре он остался на острове один, так как Герман покинул негостеприимные места. Но вскоре на острове стали раздаваться удары топора, чему очень дивились рыбаки, изредка приплывавшие к острову.

Шесть лет прожил в срубленной келье, в безмолвной пустыне, преподобный Савватий, питаясь только ягодами и дикими травами. А почувствовав приближение смерти, он на ладье, тоже самим сколоченной, отправился на реку Выг, но Германа там уже не застал. Зато нашел на берегу реки часовню, в которой тогда жил иеромонах Нафанаил. Подвижник причастился у него Святых тайн и 27 сентября 1435 г. скончался.

Со смертью Савватия смолкли удары топора на пустынных Соловецких островах, но ненадолго. В 1436 г. к островам причалил такой же искатель пустынного безмолвия — преподобный старец Зосима. Он нашел келью, сколоченную Савватием, поселился в ней и зажил «во многих трудах и подвигах, лес посекая и землю очищая». Но одинокое пустынножительство старца Зосимы продолжалось недолго: к нему стали стекаться люди, тоже бежавшие от мирской суеты и соблазнов. Остров стал заселяться другими искателями пустынной жизни, и постепенно одна за другой здесь стали появляться кельи. Так на далеких Соловецких островах возникла обитель, первым игуменом которой стал преподобный старец Зосима. Прослышав о новой обители, со всех концов Московского государства потянулись сюда богомольцы, и хоть путь был долгим и трудным, число желающих посетить эту землю с каждым годом увеличивалось.

«На студеном море-океане стоит Соловецкая обитель. Дни и ночи идти туда нужно, и сколько их пройдет, пока достигнешь ее, — сосчитать невозможно. Выйдешь из Москвы летом красным, а туда придешь в стужу морозную. Глушь непроходимая на том острову, лес да болота! Ни проходу, ни проезду… Чуть только видна тропочка, что богомольцы протоптали. А келейки у иноков махонькие. Церковка деревянная, колоколов нет; к обедне аль к вечерне в била бьют — доски такие! Трудятся иноки целые дни: кормиться надо, а хлеба не родит земля. Соль варят да продают ее купцам, и те им хлеба дают. Тем и кормятся…»

Так еще долго рассказывали странники Божии о монастыре, располагавшемся на островах Соловецких. Убогая деревянная церковь с билами вместо колоколен, кельи иноков, небольшая трапезная и кое-какие хозяйственные постройки, действительно, занимали немного места, вырубленного и вычищенного еще в раннюю пору существования обители. Все остальное пространство Соловецких островов было покрыто дремучим лесом, непролазными топями, болотами и озерами.

Но обитель, основанная преподобным Савватием среди непроходимых лесов и болот, продолжала привлекать к себе людей, желавших уйти от грехов мира. Вокруг первоначальной деревянной церкви прорубалась лесная чаща, строились новые кельи. А вскоре иноки сообща построили церкви во имя Преображения Господня и во имя Николая Чудотворца.

От новгородского архиепископа Феофила и боярыни Марфы Борецкой (знаменитой Марфы-посадницы) монастырь получил грамоту на вечное пользование этими землями, и грамота эта потом неоднократно подтверждалась великим князьями и царями московскими. Да и богатые новгородские купцы, владевшие землями по северному Поморью, делали в обитель большие земельные вклады «на помин души». Но пустынны были эти земли, доходы с имений были скудными, а сами острова обеспечивали братию только дровами и рыбой. Русские поселенцы, заселяя эти земли, выбирали места возле приморских рек и озер, богатых рыбой, а также на берегу моря, доставлявшего им соль и морского зверя. Но даже и такие поселки были малолюдны: пугала русских поселенцев суровая северная природа, не привлекало их и соседство с коренными обитателями края — языческими племенами «чудь, корела» и др. К тому же удаленные друг от друга на большие расстояния поселки русских не имели между собой связи…

До возникновения Соловецкой обители здесь не было ни одного храма, только в наиболее людных местах ставили часовни, куда изредка заходили странствующие иноки. Монастырь со всеми своими владениями ждал энергичного деятеля, который вдохнул бы жизнь в этот нетронутый край. Таким деятелем стал новый настоятель монастыря игумен Филипп (Колычев). Суровость и дикость окружающей природы, глушь и необозримость пространств заставили бы опустить руки не одного человека. К тому же за 10 лет до прибытия сюда Филиппа монастырь выгорел до основания, отстраивался потом медленно, тогда как число иноков постоянно увеличивалось.

Уже сама трудность предстоящей работы только усиливала энергию игумена Филиппа. Он немедленно отправил царю челобитную, в которой подробно изложил бедственное положение монастыря. Царь милостиво даровал обители новые льготы на беспошлинную продажу соли, но новый настоятель заботился уже не о временных доходах обители, а об упрочении ее благосостояния. «Пусть соловецкие иноки своим трудолюбием, своей упорной борьбой с суровой природой послужат примером для окрестного населения», — решил игумен Филипп и призвал братию к упорному труду. Иноки ринулись в лесную чащу, куда до них не ступала еще нога человека. В вековом безмолвии лесной глуши запели пилы, под ударами топоров падали деревья-великаны; братия стала осушать болота, рыть каналы, устраивать плотины, прокладывать дороги, копать пруды, изменять течение ручьев, сравнивать горы, удобрять каменистую почву… Лишь в часы отдыха и молитв прекращалась кипучая деятельность братии, а во все остальное время под надзором бодрого игумена Филиппа работали сотни рук, которые посадили на холмах березовые рощи и стройные мачтовые деревья. И вскоре по лесным тропинкам стали гулять лапландские олени, на тучных лугах пастись многочисленные стада, под напором волн шумно заходили громадные колеса «Филипповой мельницы», воду в которую провели из 52 дальних озер. Но этим не ограничилась кипучая деятельность игумена Филиппа: он увеличил число соляных варниц и огородов, а потом приступил к разработке железной руды.

Широко развернулось в обители и строительство: через несколько лет убогие монастырские постройки уступили место обширным 2-этажным помещениям. Быстро возводились прочные здания для братии, а для отшельников в лесной чаще были устроены скиты. Для монастырских построек нужен был кирпич, и иноки построили кирпичный завод, а потом и для выделки оленьих кож; устроили гавань, а морской берег оковали каменной пристанью, для безопасности судов залив усеяли насыпями, а вместо маяков поставили высокие кресты. Все кипело в руках игумена, но он и берег рабочие силы братии и старался облегчить их труд с помощью всяких приспособлений. Раньше огромные мешки с рожью, которую в монастырь привозили в обмен на соль, иноки таскали на себе. А «Филипп игумен нарядил телегу: сама насыпается, да и привезетца, да сама и высыплет рожь на сушило, — писал соловецкий летописец. — Сделали и решето, само сеет и насыпает, и отрубу и муки разводит разно».

Преподобный Филипп входил в малейшие подробности повседневной жизни монахов: требуя от них соблюдения установленных церковью постов, он вместе с тем заботился, чтобы живущие в постоянном труде монахе подкрепляли бы свои силы здоровой и сытной пищей. Строгие меры предпринимал он против пьянства как в самом монастыре, так и в монастырских вотчинах. Дивились стекавшиеся богомольцы на неутомимую деятельность игумена и братии, и совсем не узнавали обитель те, кто посещал ее раньше. Только самому Филиппу некогда было радоваться на свою работу, все казалось ему, что еще мало сделано.

Игумена Филиппа хватало на все: заботясь о крестьянах, приписанных к монастырю, он ограждал их от злоупотреблений правителей и смотрел, чтобы приказчики не чинили им насилий. Кроме того, он ввел у поселенцев выборное управление, назначил им добросовестных начальников, свободно допускал к себе челобитчиков и всех недовольных.

Все процветало в руководимой игуменом Филиппом обители и ее волостях. А когда он получил от родителей богатое наследство, то тоже употребил его на давно задуманные преобразования. С особой заботливостью игумен восстановил заброшенную церковь, история которой неразрывно связана с преданиями обители. Соловецкий летописец повествует, что скончавшегося Савватия похоронили у церкви Святой Троицы, а потом старец Зосима перенес его останки в основанный им монастырь. Убогая же Троицкая церковь, к которой не были приписаны ни земли, ни приход, осталась в запустении, и целых 40 лет в ней не звучали молитвы. Даже тропинки к этой церкви заросли.

Игумен Филипп возобновил ее, отыскал Псалтирь и служебные ризы старца Зосимы, а также все «богатства», которыми обладал старец Савватий в своей пустыни. Игумен Филипп сам починил ризы старца Зосимы и любил потом надевать их во время праздничных богослужений.