Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

Некоторые новые виды лечения пока что остаются экспериментальными, поскольку их эффективность неизвестна, но мы рассчитываем, что они могут затормозить или остановить прогрессирование болезни, улучшить качество жизни и, возможно, даже продлить жизнь животных-компаньонов. Результаты таких клинических испытаний, которые сегодня проводятся в ветклиниках всего мира под строжайшим этическим надзором и после получения осознанного добровольного согласия от семей, могут спасти жизни других животных и людей, и для этого не придется приносить в жертву здоровых животных во имя получения новых знаний.

Именно поэтому имеет смысл рассматривать клинические испытания на ветеринарных раковых пациентах важным и в настоящее время недооцененным мостиком к клиническим испытаниям на людях. Увязав ветеринарные клинические испытания с разработкой лекарств для людей, мы получим средства, абсолютно недоступные для исключительно ветеринарных препаратов.

Другими словами, без такого сотрудничества животные не получат эффективных лекарств долгое время, потому что фармакологический рынок для людей гораздо больше и прибыльнее, а ветеринарной медицине не хватает средств для проведения испытаний препаратов, предназначенных для лечения рака только у кошек и собак. Фармацевтические компании могли бы сэкономить, ведя разработки подобным образом, и намного быстрее создавать новые лекарства, которые будут гораздо лучше тех, что уже имеются. Они облегчили бы состояние и людей, и животных.

Сегодня на разработку перспективного нового препарата — начиная от опытов на животных и заканчивая испытаниями на клинических пациентах, которые умирают, так его и не дождавшись, — уходит несколько лет.

Более того, многие лекарства, которые сулили успех в лабораторных условиях, оказываются бесполезными при клинических испытаниях в условиях естественно возникшего рака, а это ведет к пустым финансовым затратам и гибели животных, которые могли бы жить при ином подходе.

Я твердо убежден, что сегодня впервые в истории возможна настоящая революция в медицине, если ветеринарная и клиническая человеческая практика объединят свои усилия. До этого момента двустороннее движение к Единой медицине было невозможно.

Возьмем для примера карбоплатин, лекарство на основе платины, которое сегодня широко используется для лечения рака костей (остеосаркомы) и у людей, и у собак. Его же применяют для лечения некоторых видов рака яичников и легких. Карбоплатин был запатентован в 1972 году и впервые стал широко использоваться в Англии в конце 80-х. Мы могли бы иметь лучшее лекарство, но разработка ведется мучительно медленно и стоит невероятно дорого. Результаты, полученные на мышах с остеосаркомой, могли неточно предсказывать реакцию опухоли (или мыши) на новое лекарство. А если бы мы использовали образцы опухоли собаки с остеосаркомой, которые исследовали бы и ветеринарные, и человеческие патологи, трудно было бы определить, какой образец принадлежит собаке, а какой человеку. Биология болезни у двух видов поразительно схожа, и это сходство доходит до уровня генетических мутаций в самих раковых клетках. Остеосаркома у собак — вполне релевантная модель этой болезни у человека. Более того, продолжительность жизни собаки с онкологией гораздо меньше, чем у человека, поэтому клинические исследования могут вестись намного быстрее. Я теряю пациентов с раком костей каждый месяц, и мне очень хотелось бы иметь для них более эффективные методы лечения. Сотрудничество между врачами, ветеринарами и учеными, несомненно, позволит найти новые препараты для лечения опухолей у обоих видов. Я не вижу никакого смысла отказываться от такого сотрудничества ради общего блага.

На мой взгляд, нам необходимо разработать подход, при котором новые методы лечения могли бы оцениваться на ветеринарных пациентах систематически и этично. Строгий этический контроль не позволит испытывать экспериментальные лекарства или импланты, изготовленные из непроверенных материалов. Подобные методы должны быть предварительно исследованы с целью доказательства отсутствия риска в плане токсичности. Но нам не придется проверять их на искусственной модели болезни, которая закончится смертью животного, поскольку у нас каждый день есть модели естественные — страдающие и любимые домашние собаки, которых лечат устаревшими лекарствами. Результаты хорошо спланированных и тщательно регламентированных ветеринарных клинических испытаний могут напрямую поступать в базу данных и обеспечить крайне необходимую поддержку для перехода к предлагаемым клиническим испытаниям на людях. Делясь знаниями, мы сможем изменить жизнь пациентов: улучшить ее качество и даже сохранить и продлить — а ведь это главная задача врача и ветеринара. Именно стремление к объединению медицины человека и животного ради общих научных исследований и является сейчас основной моей целью.

Концепция эта не нова. В конце XIX века отец современной патологии Рудольф Вирхов утверждал: «Между медициной животных и человека нет резкой границы — и не должно быть». Термин «Единая медицина» впервые использовал американский ветеринар Келвин У. Швабе в 1984 году. С тех пор программа сотрудничества ветеринаров и врачей получила название «Единое здоровье». Основная проблема существующей модели заключается в том, что в ней имеется тенденция считать людей бенефициарами достижений в области здоровья животных. Разве не лучше создать Единую медицину, которая в равной степени заботилась бы о людях и животных и не помогала первым за счет жизней вторых? Я говорю именно о Единой медицине, а не о модели Единого здоровья, которая главным образом заботится о благе людей при использовании животных и всего лишь вероятной возможности помощи и им тоже. Я борюсь за то, чтобы мы помогали животным, страдающим реальными болезнями, а не приносили их в жертву,

Изучение естественно протекающих заболеваний у ветеринарных клинических пациентов имеет важные преимущества в отношении клинической значимости наших результатов. Клинические пациенты находятся в домашней среде, они подвергаются влиянию тех же экологических факторов, что и люди, в том числе влиянию канцерогенов. О них заботятся и их любят так же, как пациентов-людей.

Оценка методов лечения на наших пациентах могла бы сэкономить разработчикам новых препаратов огромные деньги, поскольку им не пришлось бы приобретать подопытных животных и размещать их в лабораториях, тем более, что по тем видам рака, от которых страдают собаки, результата можно было бы получить относительно быстро.

У пожилых собак и кошек часто встречается целый букет заболеваний — патологии сердца в сопровождении артрита, который вызывает хромоту. Это делает их гораздо более подходящими моделями для пациентов-людей, которые страдают от нескольких болезней одновременно. При наличии полностью осознанного согласия семьи наших подопечных мы могли бы использовать образцы крови, получаемые в ходе регулярных обследований, и следить за реакцией на лечение в течение гораздо более длительного периода, чем это возможно и экономически обосновано в экспериментах на подопытных животных.

Конечно, существуют серьезные научные проблемы, связанные с использованием животных-компаньонов с естественными болезнями в клинических