Склеп Хаоса - Олаф Бьорн Локнит

Однако вид готового к схватке ящера почему-то не оказал обычного воздействия. То ли шемитская братия успела обчистить запасы винного погреба, то ли решила, что коричнево-золотистый ящер им мерещится. Кто-то выстрелил из столь ненавидимого Геллиром арбалета, и завертелась обычная в таких случаях взбалмошная круговерть из кричащих людей, мгновенных взблесков оружия и единственно верных решений, которые, как кажется потом, принимаются сами по себе.

Конан, по молчаливому уговору державшийся справа от ящера, со стороны поврежденного крыла, отвлекся всего единственный раз. Он оглянулся, оценивая дела на площади и окрестных улицах, а заодно высматривая кого-нибудь из своей команды. Конечно, это был дурацкий поступок – отправиться в погоню только вместе с ящером, оставив экипаж очищать от шемитов приморские кварталы города. Ну и ладно, сами справимся. Дела, в конце концов, идут не так уж плохо. Часть нападающих разбежалась, нюхнув копоти от драконьего огонька, а остальных…

Нечто тяжелое и холодное, покрытое жесткое чешуей, со всего размаху врезалось капитану «Вестрела» в спину, сбив с ног и швырнув прямо на некстати подвернувшуюся стену. Стена оказалась очень твердой и выкрашенной в непроглядную черную краску. Что, уже ночь? Откуда ночь, солнце ведь еще высоко…

В сумерках этого долгого дня госпожа графиня Агнесса Вальехо вернулась в Дом на Холме. Вернулась пешком, в изодранном сине-черном платье, сопровождаемая только изрядно помятым и засыпающим на ходу Ди Блайи да зло порыкивающей на всех встречных Чинкуэдой.

Донна Вальехо отправилась прямиком в свои комнаты, распорядившись, чтобы к ней никого не впускали, кроме дядюшки. Госпожа графиня изволили быть мрачной и расстроенной, и, как подслушали у дери ее служанки, постоянно повторяли: «Все пропало, все пропало…»

Дядюшка – грозный управитель провинции Антабрия, господин губернатор Карбальо – не замедлил явиться. Шуганул встревожено толкавшихся у замочной скважины девиц, распахнул двери и вошел.

Донна Агнесса сидела у открытого настежь высокого окна и безучастно смотрела на наливающееся темно-фиолетовой краской небо и темнеющее море. На столе уныло жался почти нетронутый ужин. В нарушение всех правил этикета девушка и не подумала встать, приветствуя старшего родственника. Слегка опешивший дон Карбальо описал несколько кругов по комнате, переставляя с место на место попадавшиеся под руку безделушки и, наконец, остановился за спиной племянницы.

– Мои поздравления, – тускло сказала Агнесса, не поднимая головы. Ее пальцы безостановочно крутили бархатную подушечку, утыканную иголками для вышивания. – Кажется, дядюшка, судьба проявляет к вам неоправданную благосклонность. Интересно будет посмотреть, как вы станете выкручиваться из этого двусмысленного положения.

Губернатор промолчал. Нынешняя ситуация в городе в самом деле заслуживала названия «двусмысленной» и к утру требовалось найти устраивающее всех решение. Как подозревала донна Агнесса, до наступления рассвета Карташене предстояло пережить довольно беспокойную ночь. Госпожа графиня справедливо полагала, что в случившемся есть изрядная часть ее вины. Ей нужно было не оставаться на «Вестреле», а как можно скорее возвращаться в город. Но она так устала и хотела немножко отдохнуть…

Героическая оборона карака завершилась полной победой его экипажа. Вымотавшаяся донна Агнесса, убедившись, что шемиты не собираются повторять атаку, присела на мешке, набитом кисло пахнущей овчиной, и сама не заметила, как задремала. Разбудили ее громкие, ожесточенно спорящие голоса, среди которых отчетливо различался голос аквилонца Маэля. Госпожа графиня по привычке всех жителей Побережья посмотрела на небо – солнце уже почти касалось горизонта – прислушалась… и торопливо вскочила со своего лежбища, мимоходом заметив, что кто-то потрудился накрыть ее отрезом клетчатой шерстяной ткани.

Выпутавшись из одеяла, Агнесса пробежала через палубу к сходням и спрыгнула на причал, едва не врезавшись в кого-то из корсаров, сбившихся в маленькую, но тесную и шумную группку. Ее заметили и пропустили вперед, к центру небольшого сборища.

Говорил Маэль. Вернее, не говорил, а оправдывался, размахивая руками и громогласно возмущаясь:

– Что я мог поделать? В конце концов, он губернатор, а я кто? Вы стояли, разинув рот, и не вмешивались, а теперь пытаетесь все свалить на меня?

– Он прав – сами виноваты, – подвел итог необычно мрачный Сигурд и нехорошо покосился в сторону шемских кораблей. Донна Вальехо с легким удивлением отметила, что их число уменьшилось – куда-то подевалась фелюга «Ха-Сем». Три оставшихся корабля перебрались к самому выходу из бухты, надежно заперев ее.

Агнесса углядела поблизости Ди Блайи и требовательно потянула выглядевшего растерянным барда за рукав:

– Что стряслось?

Бард непонимающе воззрился на нее:

– Вы не знаете? Два невероятных пленения и одно воскрешение из мертвых.

Донна Вальехо озадаченно нахмурилась и нетерпеливым жестом потребовала подробностей. Блайи торопливо заговорил:

– Шемитов только-только отогнали от корабля – ну, вы сами это видели – и тут на берегу завопили. Почти все, кто рванулся грабить Карташену, прибежали обратно и начали орать, чтобы их перевозили обратно на корабли и что по улицам бродит огромный ящер и сжигает всех, кто хоть отчасти похож на шемита, – бард судорожно хихикнул. – За ними повалили разозлившиеся горожане, и на пристани вспыхнула очередная, довольно кровопролитная драка. Городские гвардейцы почуяли, что перевес на их стороне и тоже полезли из всех щелей. И тут, хотите верьте, хотите нет, откуда-то появился Эван. Эван из Бальи, Плоскомордый, которого мы преждевременно зачислили в покойники. Он был весь мокрый и, похоже, ничего не соображал…

Увлеченный своим рассказом Ди Блайи не заметил, как вспыхнули глаза Агнессы и как узкие ладони графини сжались в маленькие кулачки.

– Наверное, он все-таки сумел выплыть и добраться до берега. Не знаю, как уж ему удался такой подвиг – с покалеченной рукой! Чего не сделаешь, чтобы выжить. Но ему не повезло – в общей суматохе он налетел прямо на городскую стражу, а они, не долго думая, схватили его и потащили, насколько я знаю, в Дом на Холме. Я так полагаю, дон Карбальо, ваш уважаемый дядюшка, решил воспользоваться случаем и свести счеты с давним недругом. Я так понимаю, они никогда не питали друг другу особой привязанности?

– Дальше, – побелевшими губами выговорила Агнесса. – Что было дальше?

– Дальше стало еще интереснее! – Блайи напрочь позабыл, что стоит на причале, а не выступает в битком набитой таверне. – Маэль поймал Фареса! Да-да, вызвал его на поединок и победил! Но вы же знаете нашего Монброна… – бард наконец-то догадался оглянуться и понизить голос. – Он и люди с «Вестрела» притащили этот шемитского проходимца сюда, на пристань, и уже собирались вздернуть. Я не понял, были их намерения серьезными или они хотели припугнуть остальных и заставить их поскорее убраться из бухты. Пока они переругивались с шемитами, примчался командир здешнего гарнизона и заявил, что Фареса можно повесить только после губернаторского суда. Господа корсары возмутились и сказали, что поступят с Фаресом так, как им захочется…