Ловушка для графа - Аманда Скотт

– Если они разговаривают так же тихо, как ты, в этом гаме их никто не услышит. – Но Мэгги прекрасно понимала его беспокойство и без лишних возражений пробиралась сквозь толпу. Лидия радостно улыбнулась им и представила элегантно одетую крупную девушку, стоявшую рядом с Томасом Девериллом, как Офелию Балтерли.

Мэгги вежливо поздоровалась с леди Офелией и постаралась не слишком ее разглядывать. Разговор велся на повышенных тонах, чтобы каждый мог услышать другого, и Мэгги не смогла принять в нем участие. Неожиданно она поняла, что ее оттеснили от Ротвелла и ничего не оставалось делать, как вернуться в ложу.

Джеймс помог ей пройти к своему месту, а Лидия любезно подобрала широкие юбки, освобождая проход. Леди Ротвелл разговаривала с дамой из соседней ложи и не обратила на Мэгги ровно никакого внимания.

– Ну и что из того, что Томас был там, Фредди? – неожиданно громко прозвучал возмущенный голос Лидии. – Я сама была на маскараде у леди Примроуз! Значит, если Томас – якобит только потому, что там был, то и меня можно отнести к их числу, да?

Все разом замолчали и уставились на Лидию. Никто не знал, как реагировать на ее заявление, молчание грозило затянуться. Наконец раздался спокойный голос леди Офелии:

– Хорошо сказано. Эти мужчины ничего не смыслят в политике. Вот если бы во главе государства стояла умная женщина, подобных рассуждений не было бы. Каждое невинное высказывание воспринимается как государственная измена. Подумать только! Томас, проводи меня к моей компаньонке. Она, наверное, уже заждалась.

Похоже, Лидия была не слишком довольна высказыванием Офелии в ее защиту, но это заметила только Мэгги. Возможно, девушку огорчил уход Томаса. Едва только пара скрылась из виду, как со всех сторон послышались возгласы:

– Что она говорит? Чтобы миром правили женщины? Возмутительно!

– Ей нужна твердая мужская рука!

– Вот они – плоды женского просвещения! Начинают много о себе воображать и ни во что не ставят мужчин!

– Ужасно, просто ужасно! Сколько, вы говорили, она получит приданого?

Разговор продолжался в том же духе, и вскоре некоторые удалились вслед за Офелией и Томасом, а остальные пошли танцевать. Мэгги надеялась, что никто из молодых людей не станет придавать большого значения словам Лидии или как-то переиначивать их смысл. Ведь все пришли сюда приятно провести время, а не шпионить друг за другом.

Она старалась перехватить взгляд Ротвелла, чтобы узнать, слышал ли он слова сестры. Конечно нее, слышал! Когда Лидия чем-то возмущена, она говорит громким звенящим голосом, который может перекрыть шум толпы.

Мэгги с облегчением увидела, что граф направляется к ложе, но на полпути его перехватила какая-то женщина в маске. Она кокетливо заговорила с ним, и Ротвелл ответил с присущим ему изяществом и апломбом. Наконец ему удалось отделаться от назойливой собеседницы и он сел рядом с женой. К этому времени Лидии в ложе уже не было, она беспечно кружилась в танце с молодым человеком, одетым разбойником из детской сказки.

Ротвелл наклонился к Мэгги:

– Как ты думаешь, дорогая, через четверть часа ты сумеешь изобразить внезапную слабость или что-то в этом роде? Нам нужно уехать домой.

– Ты думаешь, она подвергает себя опасности?

– Я не собираюсь околачиваться здесь, чтобы это выяснить. Если они захотят ее арестовать, пусть это произойдет в моем доме, а не в общественном месте.

– Неужели кто-нибудь может всерьез принять Лидию за якобитку? Эдвард, она даже не знает значения этого слова. По-моему, ее привлекает романтический ореол вокруг принца.

– Я все понимаю, но если ты думаешь, что это кого-то интересует, то ошибаешься. Человек, которому дано задание выслеживать якобитов в общественных местах, не станет вдаваться в детали. Он выполняет приказ, ему некогда задумываться, кто и с какой целью говорит, что посещал бал якобитов. Даже если это сделано из чистого любопытства, как в случае с Лидией. Так что? Ты притворишься больной или мне разыграть из себя монстра?

Поскольку от шума голова действительно уже разболелась, Мэгги подумала, что ей не составит труда прикинуться больной, и согласилась сделать это прямо сейчас.

– Нет. Выжди несколько минут, чтобы не связали напрямую с репликой Лидии. Думаю, до понедельника ей ничего не грозит, а к тому времени я найду возможность поговорить с Райдером, он наверняка поможет отвести от нее возможные подозрения.

К сожалению, Мэгги не слишком убедительно изобразила свои страдания от головной боли, которая, если честно говорить, была не слишком сильной. И Лидия, и вдова сначала пытались уговорить ее остаться еще на часок, а потом возмущенно напомнили, что все приехали в двух каретах и Мэгги с Ротвеллом могут отправиться домой, а они останутся на балу с Джеймсом. Ротвелл выразительно посмотрел на брата, и тот энергично запротестовал, сказав, что ему до чертиков надоело сидеть в душном зале и слушать весь этот гам.

Лидия с матерью набросились на него, обвинив в эгоизме и во всех смертных грехах, и потребовали, чтобы он пошел на уступки. Тогда в дело вмешался Ротвелл и суровым тоном приказал всем ехать домой.

Позже Джеймс рассказал, что мать пилила его всю дорогу, – ему досталось и за Ротвелла, и за Мэгги, и за упущенный блестящий шанс покорить сердце Офелии Балтерли. Она так разозлила его гневными нападками, что он чуть не выложил всю правду о своем намерении жениться на простой девушке, живущей в живописных горах Шотландии.

У Мэгги от всего этого действительно сильно разболелась голова. В ушах постоянно звучал раздраженный голос вдовы, весьма прозрачно намекающей, что все беды начались с появлением Мэгги в их доме. Но когда, наконец, оказалась в объятиях мужа, то поняла, что голова перестала болеть словно по мановению волшебной палочки.

– Знаешь, твои ласки действуют на меня лучше, чем виски отца или его тодди. Едва ты ко мне прикоснулся, как головная боль прошла.

– Да, я настоящий волшебник, дорогая, – пробормотал Ротвелл, целуя ее. – Ты удивишься, узнав, что я могу практически все.

Мэгги счастливо улыбнулась, совсем не сомневаясь в его возможностях. Он действительно может все, и она каждый день находила тому подтверждение. По настоянию Ротвелла, она спала в его спальне в огромной кровати, напротив которой над камином висела картина с изображением Адама и Евы. Ротвелл со смехом рассказал об истории картины, и Мэгги хохотала до слез.

Когда они ехали в Лондон, она с трепетом ожидала момента, когда граф переступит порог своего дома. Ей почему-то казалось, как только он сделает это, сразу же превратится в самодовольного фата, которого она видела в первую встречу. Но ничего подобного не произошло. Он оставался все тем же Ротвеллом, которого она знала как своего мужа. Конечно, он стал одеваться с присущей ему элегантностью, и это не могло быть иначе, ведь ему приходилось постоянно вращаться в высшем обществе.