Королевство Саудовская Аравия. История страны, народа и правящей династии Аль Са’уд - Игорь Петрович Сенченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По возвращении домой поэту, громко заявившему о себе в ‘Указе, устраивали пышный прием. Девушки, по существовавшей тогда традиции, наряжались в брачные платья, как бы демонстрируя тем самым, что каждая из них готова была стать невестой златоуста, победившего в «поединке стиха и речи», открытом и честном, всех других «рыцарей слова».
В прошлом поэзия в Аравии была ничем иным, как передаваемой из уст в уста и пополняемой из поколения в поколение повестью «временных лет» аравийцев. Поэты и ораторы Древней Аравии состояли членами ближайшего окружения шейхов, эмиров и султанов. Случалось, что племя, оратор или златоуст которого терпели поражение в «поединке слова», предшествовавшем, по традиции, схватке племен на мечах, признавало себя побежденным, и покидало поле брани без боя. Искусство «нанизывания жемчужин-слов» и «составления ожерелий-фраз», то есть стихосложение, у арабов Аравии в великой чести и поныне. Владыки царств Древней Аравии обязательно держали при себе именитых поэтов и сказателей, дабы «не позволить времени пройти пером забвения по их жизни».
Первые стихи на арабском языке, как гласят легенды аравийцев, прочел Адам, оплакивая смерть сына своего, Авеля. Родина арабской поэзии — аравийская пустыня. Собиратели «арабской старины» называли Аравию колыбелью арабов и ислама, арабского языка и арабской поэзии. Все семь известнейших произведений столпов древней арабской поэзии, победивших на «турнире слова» в ‘Указе, вышивали золотыми нитями на шелковой ткани и вывешивали у дверей Ка’абы. Поэтому и стали называть их в народе словами «му’аллака» («подвешенные») или «музаггаба» («позолоченные»).
Поэзия, как отмечал знаменитый арабский мыслитель ат-Таухиди, являлась для древних арабов не только формой художественного самовыражения, но и архивом времени, скрижалями истории племен, энциклопедией накопленных знаний.
Поэта, кстати, величали шайром, человеком, сведущим в духовных ценностях аравийцев, их обычаях, традициях и нравах, и достойно воспевающим их.
Поэты и сказатели, как свидетельствует время, были первыми летописцами жизни и деяний арабов Аравии. Позже ряды их пополнили историки и собиратели старины, притч, преданий и сказаний предков.
Относили к ним и варраков, то есть архивариусов. К мнению их прислушивались и люди знатные, и простые; и словам их внимали. Дело в том, что варраки были людьми высокообразованными. Знали, как правило, несколько языков. Содержа в порядке архивы предков, выступали также в роли хронистов и переводчиков при дворах своих правителей. Многие из них прославились как собиратели «аравийской старины», сказаний и преданий, пословиц и поговорок арабов Аравии.
Итак, из всего сказанного о Хашимитах выше, видно, что возобладать над ними и потеснить их из Хиджаза мог только человек, обладавший такими же, как и они, недюжей силой воли и стальным характером.
После занятия Та’ифа войско Ибн Са’уда проследовало дальше. Принц ‘Али, сын короля Хусейна, попытался, было, собрав ополчение в Хадде, остановить продвижение ихванов на Мекку, но потерпел поражение (235).
Утром 3 октября 1924 г. 140 именитых жителей Джидды и Мекки во главе с Хаджжи ‘Абдаллой ‘Алирезой, губернаторм Джидды, собрались на встречу (маджлис) и постановили: потребовать от короля Хусейна отречься от престола. Они полагали, что с передачей им власти своему сыну исчезнут и все те проблемы, что возникли в отношениях Неджда с Хиджазом, что его отречение остудит воинственный пыл Ибн Са’уда и остановит нашествие его ихвановской рати на Хиджаз.
О самом губернаторе Джидды, под главенством которого состоялось принятие этого решения, известно, что человеком в Джидде он был уважаемым, а его семейно-родовой клан ‘Алиреза — одним из богатейших в городе. Мухаммада ‘Али Зайнала ‘Алирезу, к примеру, в народе величали «королем жемчуга». Он продавал его ведущим ювелирным домам Европы. Человеком слыл щедрым и гостеприимным. В 1901 г. построил в Джидде начальную школу, и содержал ее за свой счет, а потом открыл еще несколько школ.
В тот же день, 3 октября 1924 г., в 9 часов вечера, в своем дворце, король Хусейн под давлением мекканской и джиддинской знати и влиятельного торгового сообщества Хиджаза подписал отречение от власти и передал престол своему сыну ‘Али (1879–1935). И 16 октября, на английском пароходе «Two Mercies», покинул Джидду, прихватив с собой золотой запас королевской казны. Намеревался укрыться в Аммане, в Трансиордании, у своего сына ‘Абд Аллаха. «Однако британское правительство, — как пишет в своем фундаментальном исследовании деятельности советской дипломатии в Верхней Аравии в период между двумя мировыми войнами В. В. Наумкин, ссылаясь на английские источники, — не позволило ему сделать это из опасения, что в таком случае Ибн Са’уд мог бы напасть на Трансиорданию». «В ожидании решения Лондона он встал на своей яхте на рейде у берегов Акабы. Затем англичане переправили его на Кипр», где он и умер (236).
«Было совершенно ясно, — говорится в одной из аналитических статей Моисея Марковича Аксельрода (1898–1939), — что вспыхнувшая в Аравии хиджазско-неджская война», представляла уже собой не межплеменные распри, а «острый и решительный конфликт двух сил, каждая из которых претендовала на то, чтобы быть центром и пружиной объединения Аравии» (237).
Линия Москвы в то время сводилась к балансировке в отношениях с Хиджазом и Недждом. «Установление дипломатических отношений между СССР и Хиджазом, который играет важную роль в движении за создание объединенной Великой Аравии, — отмечал в докладной записке в ЦК ВКП (б) Г. Чичерин, — произошло… незадолго до удара по этому движению, нанесенного нападением племен ваххабитов на Хиджаз во главе… с Ибн Саудом. Мы надеемся, что Хиджаз пройдет через все обрушившиеся на него опасности и испытания…» (238).
В середине октября 1924 г. войска Ибн Са’уда подошли к Мекке, столице Хиджаза. Дальше события развивались так. 16 октября 1924 г., в тот же день, когда отрекшийся от престола шариф Хусейн Аль Хашими покинул Джидду, четверо воинов-ваххабитов в одеждах пилигримов проследовали через въездные ворота в Мекку и объявили, что город переходит в их руки. Многие жители, опасаясь повторения в Мекке того, что произошло в Та’ифе, город оставили. Большинство из них бежало в Джидду. Отодвинулся в Джидду — с отрядом в 400
