ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Определения «белые» и «красные» были заимствованы российским обществом из работ К. Маркса и Ф. Энгельса, из их анализа Великой французской революции. Белый цвет являлся символом Бурбонов — правящей фамилии, на чьем гербе была изображена белая лилия. Французские контрреволюционеры, сторонники монархии, подняли этот цвет на свои знамена. Для просвещенных кругов Европы он надолго стал символом реакции, выступления против прогресса, против демократизма и республики.

Позже Энгельс, анализируя ход революции в Венгрии 1848‑49 годов, писал: «Впервые в революционном движении.., впервые после 1793 года (якобинский террор — Д. Л.) нация, окруженная превосходящими силами контрреволюции, осмеливается противопоставить трусливой контрреволюционной ярости революционную страсть, противопоставить terreur blanche — terreur rouge» (белому террору — красный террор) [1].

Понятие «красный» также было позаимствовано у французских революционеров. Принято считать, что красное знамя — это знамя Парижской коммуны (1871). Парижане, в свою очередь, еще во времена Великой французской революции (1789) позаимствовали революционный символ у восставших рабов Спартака, чьим вымпелом, поднятым на древко копья, был красный фригийский колпак, длинная шапка с загнутым верхом, символ свободного человека. Знаменитая картина Делакруа «Свобода, ведущая народ» («Свобода на баррикадах») изображает женщину с обнаженной грудью и фригийским колпаком на голове.

Вопрос обозначения революционных и контрреволюционных сил в России, таким образом, не стоял. С одним единственным нюансом: в канонической трактовке «белые» означало «контрреволюционеры, сторонники монархии». Но еще летом 1917 года этот ярлык был наклеен корниловцам — впрочем, пропаганда Временного правительства именно так и характеризовала участников мятежа, обвиняя их в стремлении задушить революцию и восстановить старые порядки.

В действительности, конечно, ни к какому восстановлению монархии Корнилов не стремился — он придерживался республиканских взглядов [2], хоть и понимал их весьма своеобразно. Но в пылу революции на такие нюансы мало кто обращал внимание — пропаганда преследовала конкретную цель, вешая ярлыки и запугивая обывателя только что свергнутым царизмом.

Впоследствии понятие «белые» в значении «контрреволюционеры» устоялось и активно использовалось для обозначения всех организаций, в отношении какой бы революции они ни выступали противниками и каких бы взглядов ни придерживались. Так, кроме собственно Белого движения — Добровольческой армии, в ходу были понятия «белофинны», «белоказаки» и т. д., при том, что это были совершенно разные политически, организационно и по декларируемым целям силы.

По большому счету к восстановлению монархии не стремилась никто из них, но одно дело — рациональное знание, и совсем другое — военная пропаганда. А потому, как известно, «Белая армия и Черный барон» снова готовили нам царский трон.

Эти нюансы в трактовках терминов нужно иметь в виду, рассматривая дальнейшие события. Для ранних советских источников, особенно для средств массовой информации и пропаганды, «белые» — это понятие обобщающее. С другой стороны, для эмигрантских источников, сосредоточенных на истории армии Корнилова, Деникина и Врангеля, принявшей определение «белые» как самоназвание (в трактовках «чистоты помыслов», например) это практически исключительно Добровольческая армия. Наконец отметим, что в позднесоветской массовой истории эти трактовки практически слились, де‑факто вытеснив все остальные стороны конфликта, кроме условных красных комиссаров и не менее условных белых офицеров. К тому же пропагандистский штамп про царский трон стал восприниматься как непреложная истина, в результате чего многие перестроечные ряженые «белогвардейцы», маршировавшие по улицам с портретами Николая II, испытали острый когнитивный диссонанс, добравшись, наконец, до мемуаров своих кумиров и выяснив, что монархисты в Добровольческой армии подвергались преследованиям и репрессиям [3].

Однако вернемся к оценке сил, вовлеченных в противостояние Гражданской войны. Как уже упоминалось, оно было подчас совершенно

противоположным идеологически, организационно и даже по подданству. Все эти силы в ходе вооруженного конфликта вступали во взаимодействие, заключали союзы, оказывали друг другу поддержку или враждовали. Подчас патриотически настроенное белое офицерство, чьей главной идеей была единая и неделимая Россия и верность союзническим обязательствам — война с Германией до победного конца, — с радостью принимало помощь от немцев. Одновременно другая часть Белого движения вела войну с националистами окраин. Расквартированные в Финляндии еще не демобилизованные части царской армии вступили в борьбу с белофинами, многие из них встали под знамена Красной гвардии и затем влились в Красную армию. Правительства социалистов возникали в результате бунта иностранных частей, расквартированных в России, левые эсеры пытались повернуть отряды ВЧК и Красной армии против большевиков и т. д. и т. п.

«Независимые» государства на западной границе создавали свои национальные армии, но и сами эти «государства» являлись для «белых» частей базой, на которую всегда можно было опереться, при необходимости отступить для отдыха или перегруппировки. Так, Юденич и его Северозападная армия использовали Прибалтику в качестве плацдарма для походов на Петроград. Кстати, в Северо–западной армии воевал уже знакомый нам донской атаман, царский генерал Краснов, судьба которого как будто является олицетворением хаоса Гражданской войны в миниатюре. В октябре 1917 года под флагом Временного правительства он вместе с Керенским вел войска на Петроград. Отпущенный Советами под честное слово — вернулся на Дон, где заключил военный союз с Германией, Здесь, поначалу, его отношения с «добровольцами» Деникина не сложились — как из‑за сепаратистских настроений, так и из‑за союза с оккупационным командованием. Однако впоследствии Донская армия Краснова влилась в Вооруженные силы Юга России, затем Краснов воевал в Северо–Западной армии, в 1920 году эмигрировал. Во время Великой Отечественной войны перешел на сторону фашистов.

Примечания:

[1] К. Маркс; Ф. Энгельс Соч. Изд. 2‑е. М.: Изд. Политической литературы, 1965. Т. 6. Стр. 175.

[2] Об этом см. А. Деникин «Очерки русской смуты»; Ю. Изместьев «Россия в XX веке. Исторический очерк. 1894‑1964» Нью–Йорк: «Перекличка», 1990.

[3] Об этом см. В. Кожинов «Черносотенцы» и Революция» М.1998 URL: http://kozhinov.voskres.ru/cher‑sot/chersot.htm (дата обращения 11.03.12).

7. Интервенция и роль иностранных государств во внутрироссийском конфликте

Весной 1918 года началась военная интервенция стран Антанты. Эта сила, будучи формально внешней, очень быстро и глубоко увязла в конфликте Гражданской войны. Представитель Великобритании в России Р. Локкарт впоследствии вспоминал о тех изменениях, которые происходили от первых месяцев революции ко временам обострения противостояния, и о той роли, которую сыграли союзники в этом обострении: «Петербургская жизнь носила в те недели (первые послереволюционные недели — Д. Л.) довольно своеобразный характер. Той железной дисциплины, с которой правят ныне большевики, не было тогда еще и в помине. Террора еще не существовало, нельзя было даже сказать, чтобы население боялось большевиков. Газеты большевистских противников еще выходили, и политика Советов подвергалась в них жесточайшим нападкам… В эту раннюю эпоху большевизма опасность для телесной неприкосновенности и жизни исходила не от правящей партии, а от анархистских банд…

Я нарочно упоминаю об этой первоначальной стадии сравнительной большевистской терпимости, потому что их последующая жестокость явилась следствием обостренной гражданской войны. В гражданской же войне немало повинны и союзники, вмешательство которых возбудило столько ложных надежд… Нашей политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития» [1].

6 марта английский десант высадился в Мурманске под предлогом защиты порта и края от германской агрессии. 2 августа 1918 года в Архангельске началось антисоветское выступление, подготовленное местной офицерской организацией. На помощь восставшим высадился английский десант численностью в 2 тысячи человек.

В результате «освобождения» Мурманска и Архангельска была образована Северная область со своим правительством, где прочные позиции занимали правые эсеры во главе с Н. В. Чайковским. Здесь немедленно началось формирование собственной армии, однако местное крестьянство заняло нейтральную, либо враждебную позицию по отношению к интервентам и «правительству». С началом же мобилизации регион охватила партизанская война. На Севере к тому моменту были сосредоточены английские, американские, французские и итальянские части [2].