Северка - Николай Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить! Порылся в брюках и подарил 'Декрет о земле'. Ей и Здержинскому. Гражданка Каплан прочла декрет, взяла красное знамя и пошла, не оглядываясь, в светлое будущее, мимо Кузовного корпуса.
А утром у входа родного завода влюбленному девушка встретится вновь и скажет: 'Немало я книжек читала, но нет еще книжки про нашу любовь'.
Солнце позолотило верхушки кремлевских башен. Камень на камень, кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич. А ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой разбежались по углам, их нашли насилу там.
Во Владивостоке +30, а в Южно-Сахалинске час назад было одиннадцать тепла.
Владивосток весь в крутых холмах и холмиках. Асфальт на дорогах горбатый, как будто прихлопывали руками. Видимо дорожная техника здесь не справляется. Нет привычных подземных пешеходных переходов, преимущественно виадуки.
Гостиница 'Золотая бухта' стоит на берегу одноименной бухты.
Подъезжаем, видим двухэтажное здание. Это только вершина, семь этажей уходят вниз к пляжу. Японское море в сотне метров. И окна выходят на него. Вдалеке плывет трехмачтовый парусник. Сразу искупался, когда еще будет время. Положил открытку со значком около прибрежного валуна. В Южно-Сахалинске тоже оставил открытку и значок у гаубицы перед краеведческим музеем. Гена попросил меня об этом, еще перед командировкой. Он когда-то служил в этих местах. На открытках и значках Москва.
Сначала бегал вдоль берега на 300-метровой дистанции. Посматриваю на шагомер, накручиваю свои километры. А потом стал убегать по песку за мыс слева от гостиницы. За мысом жилой район.
Питаться в гостинице трудно. В буфете морская капуста – единственное, что мне подходит. Поэтому в первые же дни нашел поблизости хороший продовольственный магазин. Китайские сливы и груши совсем пресные. Американские яблоки дороже российских в два раза.
Почти ежедневно представитель водит нас в китайский ресторан.
Садимся за большой круглый стол. Над ним вращается круглая стеклянная плоскость меньшего диаметра – для общих блюд. Денег на нас не жалеют. На столе десять, двенадцать всевозможных блюд. Едим палочками или вилками, кто как желает. Я предпочитаю вилку, ей можно больше съесть и больше наложить добавки, пока другие копаются.
Во Владивостоке не встретить людей с рюкзаками за спиной, как в европейской России.
Перед особняком, где мы работаем, много растительности. В том числе молодые сосенки. Пригляделся – из одного основания растут четыре иглы, а не две, как у нашей сосны.
В работе случаются многочасовые паузы. В это время я выхожу в город поискать сувениры, карты, альбомы. Купил целую кучу, как и на
Сахалине. Съездил на рынок, там много клубники, красивой и дешевой.
Трамвай в городе бесплатный.
Владивостокские студенты в каникулы нанимаются проводниками и едут смотреть Россию.
В Находку поехали на машине. Мчались около двух часов. Мелькнуло название местечка: 'Крым'. Находка основана в 1945. Живет тысяч девяносто. Из гостиницы красивый вид на бухту и сопки. Каждое утро сопки в тумане. В гостинице разбитый душ, грязный кафель, нет ни крючка, чтобы повесить полотенце, одежду и вообще бедно. Постиранное белье не сохнет. Чтобы оно высохло, его нужно выложить на подоконник. Во всяком случае не оставлять в санузле. Чувствуется высокая влажность воздуха. Находка растянулась полоской вдоль изрезанного побережья. Самая красивая и тихая улица – одна из первых улиц города. Двух, трехэтажные домики послевоенных лет. В городе встречаются стройные высокие морячки.
В Находке нас тоже хорошо встретили. Часто ходим в рестораны с китайской кухней. Однажды к нам подсели китаец и китаянка, знакомые представителя. Знакомились за руку. Какая у нее теплая и сухая ладошка. Не твердая и кожа не жесткая.
В Находке нет карт города и края, значков или открыток с видами города. Городскую карту мне где-то достал представитель, а атлас
Приморского края я купил в магазине детских игрушек, зайдя туда именно с целью купить карту или атлас. Интересный атлас. Запомнились карты животного мира, населения – в крае два миллиона, а со всех сторон его подпирают сто тридцати миллионная Япония, многомиллионный
Китай и Корея. На экологической карте черные пятна загрязнений рядом с бумажными комбинатами, построенными у рек.
Автомобили в городе преимущественно поношенные японские.
Общественный транспорт (автобусы и маршрутки) на 80% частный.
Частники берут на рубль больше. Никаких ЛиАЗов, Икарусов. Автобусы такие, как в фильмах про Анголу, Коста-Рику, Египет или Камбоджу с проржавленным корпусом, с прибитыми некрашеными листами железа.
Китайцы берут в аренду землю на Дальнем востоке и в Сибири. За три года они высасывают ее, бросают и заключают договор на новый участок. Каждые выходные в приграничные города приезжают тысячи китайцев развлечься, потому что в Китае нет публичных домов и казино.
Мы закончили свою работу в Находке и вернулись во Владивосток.
Вечером того же дня сели на поезд в Биробиджан. Спасск-Дальний проехали ночью. Утром едем по Уссурийскому краю. Тянется равнина с редкими сопками и низкими отдельными деревцами. Потом был Хабаровск и широченный Амур. За Амуром бегает дикая лесная кошка, которая в ответ на 'кис-кис' сразу хватает за горло.
Биробиджан небольшой чистый город. Похож на российский город 70-х годов. На улицах ездят Волги и Жигули, ЛиАЗы. Нас тоже возят на
Волге, а не на иномарке с кондиционером. Мороженое в стаканчике стоит четыре рубля (в Москве пять, шесть). Большинство домов – пятиэтажки из силикатного кирпича. Подъезды домов выходят во двор, как и везде. А на противоположной стороне, выходящей на улицу, на первых этажах проделаны двери, над которыми вывески: парикмахерская, магазин, консультация и тому подобное. Живут сто семьдесят тысяч.
В гостинице без шика, но уютно, все работает, везде чисто. В двух шагах рынок. Кроме фруктов, овощей, много ягод: черника, жимолость.
Жимолость такая же черная, более кислая, чем черника, только вытянутая, как капсула.
На улице милиционеры с человеческими лицами, короткие автоматы через плечо.
Бегаю вдоль речки по ярко-зеленому парку недалеко от гостиницы.
Три дня не мог дозвониться домой. Когда позвонил, мама сказала, что Няня умерла.
Соврал Андрею, что у меня умерла бабушка, чтобы отпустил наверняка, ведь нам предстоял еще Хабаровск. Он не стал мне препятствовать. Ближайшие аэропорты расположены в Благовещенске и
Хабаровске. На следующий день у поезда, отправляющегося в Хабаровск, меня провожали наши и представитель. Поезд всего из трех вагонов.
Кроме меня в вагоне едут три женщины-проводницы. На перроне интеллигентная еврейка – пенсионерка продает кроссворды. Купил несколько. Разговорились. Она почему-то сказала: – Не верьте, что все здесь хорошо.
В Хабаровске сел на троллейбус на вокзальной площади и около полуночи был в аэропорту. Двери аэропорта закрыты на амбарный замок.
Прежде чем пустить в здание, милиционеры посмотрели мои документы, проверили на всероссийский розыск и вновь повесили замок.
Днем улетел в Москву.
98 – 2001 годы.
Первое, что я купил на появившиеся лишние деньги – лыжи. У меня своих никогда не было. Маме тоже предлагал купить, убеждал, что для меня это не дорого – отказывается. Она теперь на пенсии и в любое время может выйти в Нескучный сад или выехать в лес. Нужно было купить не спрашивая и поставить ее перед фактом.
В городе кататься не интересно. Вспомнил Жуковку. Когда мы ездили туда на лыжную базу, заметил, что за забором какая-то железнодорожная станция. Только название не запомнил. Оказалось
'Ильинское'. Приехал и попробовал пройти старым маршрутом. Заборы вдоль дороги удлинились на километр. Лыжни нет. Похоже, база в
Жуковке уже не существует.
В следующий выходной доехал до следующей станции – Усово. Главную лыжню не заметил, а ходил по лесным тропинкам за околицей поселка.
Станция Раздоры на этой же ветке. Здесь выходят многие лыжники. С одной стороны от железной дороги старый уютный дачный поселок, с другой – небольшой лес. За лесом открывается широкое заснеженное поле и дует ветер. На запад лыжня идет вдоль оврага, который вырастает на глазах из канавы в глубокое ущелье. На восток лыжня идет вдоль железной дороги до речки Чаченки. После речки разветвляется. Можно подняться в горку по лесной дороге, которая приведет в Ромашково. Или бежать по узкой лесной тропе в глухом лесу вдоль железной дороги, также до Ромашково. Есть лыжня и на юг от
Раздоров в Трехгорку, мимо холодного поля. Но я пока не знаю этот маршрут, и не хочется идти туда через поле из-за сильного встречного ветра.
Из Ромашково лыжни уходят в Рублевский лес.
К концу зимы Одинцовско-барвихинский лес стал мне более- менее знаком. Месяца два я исследовал его и остановился на маршруте