Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

Докладывали этот план Сталину 5 октября 1940 года новые руководители Красной Армии: нарком обороны С.К. Тимошенко и начальник Генштаба К.А. Мерецков. При обсуждении они согласились с мнением Сталина, что Германии целесообразно направить основные усилия на юго-запад, чтобы захватить наиболее богатые сельскохозяйственные, промышленные и сырьевые — прежде всего нефтяные — районы СССР. Суждение было логичное, оспаривать его ни Тимошенко, ни Мерецков не стали. Не учтено было то, что понимал Шапошников: в германском генштабе должны были предвидеть такой ход мысли противника, а потому выбрать другое главное направление. Гитлер рассчитывал на молниеносную войну, как во Франции. Его должен был устраивать вариант скорейшего взятия Москвы.

Однако на обсуждение оперативного плана Шапошникова не пригласили. Приняли вариант, предложенный Сталиным. В результате было решено сосредоточить основную группировку советских войск не на западном, как предусматривал Шапошников, а на юго-западном направлении. (Этот просчет сказался на ходе первых месяцев боев и облегчил немцам путь на Москву.)

На Западном фронте, судя по тревожным, если не паническим сообщениям командования, дела обстояли скверно. Сталин немед-

ленно направил в штаб фронта вместе с Шапошниковым маршала Кулика как представителей Ставки Главного командования. Вскоре туда прибыл и нарком обороны Тимошенко. Наиболее мощный бронированный кулак врага находился в группе армий «Центр». В нашей обороне сразу же образовались глубокие прораны. Сказалось значительное превосходство противника в живой силе и технике.

Как писал генерал армии, работник Генштаба С.М. Штеменко: «Просчеты и упущения в подготовке войск к отражению первого удара немецко-фашистских захватчиков, бесспорно, осложнили наше положение при вступлении в единоборство с колоссальной милитаристской машиной гитлеровской Германии, опиравшейся на экономические и военные ресурсы многих стран Европы. Но при всем при том фашистская армия сразу стала нести огромный урон, а через полгода отборные ее корпуса и дивизии были наголову разбиты под Москвой. Здесь начался коренной поворот в ходе войны».

Но прежде было одно из первых — на равных! — Смоленское сражение. О нем стоит сказать особо.

НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

К исходу четвертого дня войны немецкие танковые соединения группы «Центр» продвинулись на восток до 200 км. События, происходившие здесь, на главном направлении, точно восстановить вряд ли возможно. Командовал Западным фронтом Герой Советского Союза генерал армии Д.Г. Павлов (отличившийся на войне в Испании). С некоторыми своими дивизиями он не имел надежной связи, а потому отчасти потерял управление армиями. Один из его просчетов оказался роковым: он с опозданием выполнил распоряжение Москвы о выводе трех дивизий из Бреста, и потому они на выходе из города были разгромлены противником.

Павлова арестовали 4 июля 1941 года. Командовать Западным фронтом стал Тимошенко. Обязанности начальника штаба исполнял, по существу, Шапошников. Однако такие кардинальные перемены в руководстве к принципиальным улучшениям не привели: немцы продолжали наступление; наши части не могли им противостоять.

Суд над Павловым был скорый и отчасти несправедливый. 22 июля вместе с ним приговорили к расстрелу генералов В.Е. Кли-мовских (начальника штаба фронта), А.Т. Григорьева (начальника связи), А.А. Коробкова (командующего 4-й армией). Их признали

337

виновными в трусости, бездействии, развале управления войсками и т.п. По признанию Павлова: «Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период боевых действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне». Он совершенно верно отметил: «Основной причиной всех бед считаю огромное превосходство танков противника и его новой материальной части и огромное превосходство авиации противника». На заключительном заседании подтвердил свое прежнее показание: «Вторая причина поражения заключается в том, что работники штаба фронта, в том числе и я, и командиры отдельных соединений преступно халатно относились к своим обязанностям, как до начала военных действий, так и во время войны».

Между прочим, на следствии Павлову предъявили обвинение и в государственной измене, участии под руководством Уборевича в заговоре с целью свергнуть Сталина. Оказывается, было известно, что соответствующие разговоры вел с ним Мерецков, когда они были в Испании. Кроме того, Павлов был поклонником военного таланта Уборевича. И первое, и второе Павлов признал, но участие в каком-либо заговоре и тем более действия в пользу Германии категорически отверг. В приговоре такое обвинение было опущено.

Напрашивается вывод: Мерецков специально вел подстрекательские разговоры с Павловым, проверяя его отношение к Сталину, советской власти. Об этой «работе» он, судя по всему, докладывал вождю. Результаты такой проверки были сочтены удовлетворительными; Павлов получил высшую награду страны и повышение по службе. Однако он умолчал о предосудительных высказываниях Мерецкова, а потому остался в числе не вполне благонадежных. Прошлые «прегрешения» припомнили, присовокупив к обвинениям в крупных просчетах во время начавшейся войны.

Закрытый суд над этими командирами был отчасти показательным. И хотя вина их была немалая, все-таки наши поражения были вызваны в первую очередь объективными обстоятельствами, во-вторых, недостатками разведданных и, в-третьих, непредусмотрительностью руководства (главным образом Сталина), ожидавшего основной удар гитлеровцев на южном фронте.

В общем, все произошло так, как планировали Гитлер и его Генштаб. В дневнике генерал-полковника Ф. Гальдера от 5 декабря 1940 года приведены замыслы фюрера: «С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в “мешках”... Начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транс-

338

порт, связь... и наступит полная дезорганизация... Предполагаемый срок начала — конец мая».

...Огневой шквал, который обрушили немцы на наши позиции, лавины танков, сметающие все на своем пути, рев моторов на земле и в воздухе, грохот взрывов... Немногие необстрелянные солдаты и офицеры способны выдержать такое, не поддаваясь растерянности и панике. Врагов было в 3—4 раза больше, а техника у них была лучше нашей. К тому же, как признал Павлов, из 600 огневых точек было вооружено, и то не полностью, 189. И еще. Как показал этот генерал: «Боеприпасы были, кроме бронебойных. Последние находились от войсковых частей на расстоянии 100 км. В этом я виновен, так как мною не был поставлен вопрос о передаче складов в наше распоряжение».

На присоединенной в 1939 году территории Западной Белоруссии и Украины, в Прибалтике было немало немецких шпионов и сочувствующих фашистам. Сюда были заброшены диверсанты. Германский генштаб был хорошо осведомлен о наших недостроенных оборонительных сооружениях, о расположении частей и т.п. А за несколько дней вермахт прошел и прежние, на старой границе, оборонительные редуты. Их чаще всего даже не успевали привести в боеготовность. И хотя действиями Западного фронта руководили знающие и опытные Тимошенко и Шапошников, выправить катастрофическое положение они не смогли. И неудивительно. «На всех направлениях своих главных ударов, — свидетельствует Г.К. Жуков, — немецкие войска создали 5—6-кратное превосходство». 25 июня Шапошников просил Ставку разрешить отвод войск на линию старых укрепрайонов. Пока из Москвы пришло разрешение, а в штабе фронта составили директиву, гитлеровцы успели прорвать оборону и стиснуть наши части в «клещах».

26 июня враг подошел к Минскому укрепленному району. Немецкая авиация бомбила город и полосу нашей обороны. С юго-запада к столице Белоруссии подошел 47-й моторизованный корпус танковой группы Гудериана. Положение наших войск стало критическим. Тем более что командующий фронтом Павлов был в растерянности, а Шапошников, не выдержав напряжения, слег с приступами осложнившихся болезней сердца, легких, печени... 28 июня наши войска оставили горящий Минск. Несмотря на отчаянное, поистине героическое сопротивление превосходящим силам противника, отступление продолжалось.

Становилось ясно, что организовать надежную линию обороны в Белоруссии вряд ли удастся. Требовалось организованно подтянуть

339

резервы, развернуть их в боевые порядки, обеспечить всем необходимым. Как писал А.М. Василевский: «В конце июня Главное командование попыталось использовать выдвигаемые из глубины страны стратегические резервы для развертывания их на рубежах рек Западная Двина и Днепр. Однако подвижные крупные группировки врага опередили нас».