Дитя Всех cвятых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс

Подписав документ, Карл VII вдруг проявил крайнюю озабоченность. Он же посулил Девственнице, что она возьмет Париж! Что она скажет, что сделает? Король был одинаково слаб со всеми. Хоть он охотно слушал Ла Тремуйля и его приспешников, но побаивался и Жанны-Девы.

Поэтому он созвал совет, на который ее не пригласили. И Ла Тремуйль высказал там удивительное предложение:

– Позвольте ей действовать, как она хочет, государь. Если возьмет город, тогда и поглядим…

Так и было решено. По окончании собрания ошеломлены были все. Реньо де Шартр в бешенстве набросился на своего сообщника:

– Вы с ума сошли? Вы же губите всю нашу политику!

Жирное лицо Ла Тремуйля расплылось в улыбке:

– Я в совершеннейшем уме, монсеньор… Ведь король согласился с запретом на любые военные действия к северу от Сены, а Париж, насколько мне известно, как раз там и находится! Даже если Жанна и возьмет город, мы будем обязаны вернуть его. И все ее старания пойдут прахом.

– Тогда чего ради?

– Дело-то опасное, а Жанна уже показала, что без колебаний подвергает себя риску. Неприятности случаются быстро…

Гнев архиепископа поутих. Он одобрительно кивнул, однако заметил при этом:

– И все же… Взятие Парижа было бы такой победой! Как знать, не появится ли у Карла искушение оставить себе собственную столицу?

– Я подумал и об этом. Устрою так, чтобы король поставил непосредственно под начало Девственницы сира де Гокура. Со времени осады Орлеана он ненавидит эту деревенскую девку – и наверняка позаботится о том, чтобы все пошло… не так, как предполагалось.

Ла Тремуйль многозначительно ухмыльнулся.

– Уж поверьте мне, монсеньор, Жанна д'Арк никогда не возьмет Париж!

В четверг, 25 августа, утром Жанна д'Арк во главе двенадцатитысячной армии двинулась из Компьеня на Париж.

На этот раз Карл VII вверил ей безраздельное командование войсками и сказал, что она может действовать по собственному усмотрению. Но сам отказался сопровождать ее.

И внезапно Жанна снова стала сама собой. С ее лица исчезли грусть и бледность, появившиеся после Реймса, она опять была весела, полна задора. И не теряла время зря: в тот же вечер разбила лагерь у Сен-Дени.

Ее прибытие вызвало в столице боевую тревогу, но не панику, поскольку к ее приходу приготовились давно. Однако парижский гарнизон насчитывал всего две тысячи англичан, четыре сотни бургундцев плюс парижские добровольцы, что было довольно мало по сравнению с войсками Девственницы.

Решили также укрепить стены. Приняли меры, предусматривая возможность уличных боев: воздвигли баррикады, расставили пушки на перекрестках, подняли бочки с камнями на крыши. Удостоверились также в верности различных должностных лиц.

Луи де Люксембург, епископ Теруанский, поставленный англичанами канцлер Франции, созвал парижский парламент и представителей всех городских властей, вынуждая их присягнуть в верности Генриху VI, королю Франции и Англии. К тому же с обывателей постановили взимать особый налог на оборону города.

Но главной заботой англо-бургундцев оставались настроения населения. Они знали, что парижский люд разделен. Немалое число парижан было фанатично настроено в пользу англичан, но существовала также сильная партия, сочувствовавшая Карлу VII. Поэтому власти старались распускать самые ужасающие слухи: дескать, Дева – не обычная женщина, но сам дьявол. Мол, она обещает жителям побежденных городов прощение, но сразу же после победы велит убивать всех подряд. Что касается Парижа, то здесь обернется еще хуже: в живых не останется никого, город будет разрушен до основания, а по развалинам пройдутся плугом…

Жанна д’Арк выступила из Сен-Дени утром в пятницу двадцать шестого числа и отправилась на холм Монмартр, чтобы осмотреть городские укрепления и разработать план.

Париж считался наиболее укрепленным городом Франции и с самого начала вооруженного конфликта ни разу не был взят приступом. Его крепостные стены, высотой около пяти метров, были построены на земляной насыпи, что делало их еще выше, и располагали зубчатым дозорным ходом, угловыми башнями, сторожевыми вышками и галереями с навесными бойницами. Обложенные дерном со стороны города пандусы позволяли поднимать на стены артиллерийские орудия. Примерно через каждые сто метров возвышались небольшие крепости, закрывающие ворота.

Жанна и ее капитаны уделили особое внимание внешним укреплениям, располагавшимся вне стен, поскольку именно их, разумеется, предстояло преодолеть в первую очередь. Эти бастионы также были весьма внушительны. На подступах, к самим стенам штурмующих встречали три препятствия: сухой ров глубиной в три метра, двускатный вал, где атакующие неизбежно попадали под артиллерийский огонь и стрелы, выпущенные из луков и арбалетов, и, наконец, последняя преграда – водяной ров шириной тридцать два метра.

Штурмовать неизбежно приходилось вблизи от одной из предвратных крепостей, так что надлежало выбрать, у какой именно. По зрелом размышлении Жанна д'Арк склонилась к крепости Сент-Оноре на западе столицы. Две причины продиктовали этот выбор. Во-первых, она была наименее мощной из-за своих небольших размеров и располагала самым малочисленным гарнизоном. Но главным образом Жанна выбрала ворота Сент-Оноре потому, что напротив возвышался холм, прозванный Свиным рынком. Штурмующие получали возможность установить там свою артиллерию, поскольку с высоты стрельба будет наиболее эффективной. Быть может, именно артиллерии предстоит сыграть в этом деле решающую роль…

Анн узнал об отбытии войска с опозданием и догнал его лишь несколько часов назад, у Сен-Дени. Он искал Изидора среди всадников, но пока безуспешно. Однако стоило ему подняться на Монмартрский холм, как перед ним развернулось такое зрелище, что он совершенно забыл о своем товарище.

Разумеется, Анн знал, что Париж – самый большой и самый красивый город в мире, но только теперь убедился в том, насколько это верно! Вид, раскинувшийся перед ним в это погожее августовское утро, был просто ослепителен. По обе стороны изящной излучины Сены расстилалось необозримое скопище домов, целый лес колоколен. Крыши искрились, словно звезды, зеленели пятна садов, серыми лентами извивались улицы, кирпич блистал розовым цветом. Перед юношей лежал не город, но целая вселенная! И все это было живым: перезванивались колокола, в небо поднимались дымки, большие барки двигались по реке – Париж излучал мощный поток жизни.

Анну вспомнился самый значительный день его жизни: пасхальное воскресенье в Иерусалиме, вид Святого града с Масличной горы. Да, лишь с Иерусалимом и сравнимо то, что открылось сейчас его взору! Поневоле Анн подумал о Теодоре. Как бы он хотел, чтобы она, как и в тот раз, стояла рядом! Во всяком случае, молодой человек дал себе обет побывать в Париже вместе с супругой. Совершенно необходимо, чтобы и этот дивный город отразился в ее волшебных глазах…