Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Британских СМИ также шла активная борьба. В Tribune опубликовали ряд эссе о своем самом известном авторе70. Консерваторы Перегрин Вордсворн и Альфред Шерман настаивали на том, что роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» был антисоциалистическим. Бернард Крик и Тони Бенн не соглашались с этим утверждением. В новогоднем послании избирателям все три крупнейшие английские партии упомянули имя Оруэлла. Маргарет Тэтчер объявила, что 1984-й будет «годом надежды и свободы»71, а также что «Джордж Оруэлл был неправ». Лидер лейбористов Нил Киннок опубликовал в Times эссе, в котором защищал роман Оруэлла от нападок правых72. В The Sun (таблоиде, который Оруэлл точно бы возненавидел) писали, что партия Киннока – это эмбрион ангсоца. Если бы лейбористы выиграли выборы 1983 года под предводительством приятеля Оруэлла по Tribune Майкла Фута, то Англия пошла бы по пути социализма, но этого, слава богу, не произошло73. В The Sun напечатали статью под названием «20 фактов об Оруэлле, которых вы не знали», и ни разу даже не упомянули слово «социализм».
Пол Джонсон в The Spectator писал о том, что произошел «идеологический перебор»74, результатом которого может быть только ничья: «Так как левые, правые и центр используют этого несчастного для своих собственных политических целей, общий результат может быть равен только нулю». При этом все предполагали, что русские тоже будут использовать Оруэлла, чтобы лить воду на свою мельницу.
И действительно. Судя по всему, в рамках организованной кампании в СССР вы шли статьи, в которых писали, что Оруэлл сатирически изображал Запад. Статья в «Новом времени» гласила, что в романе «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» представлено буржуазно-демократическое общество, основанное на антигуманизме, милитаризме и отрицании прав человека75. В «Литературной газете» объявили, что Рональд Рейган является Большим Братом, а Взлетная полоса I – это Англия, в которой американцы размещают ядерное оружие. «Известия» писали о том, история превратила Океанию в «реалистичную картину современного капитализма»76.
Авторы этих статей могли утверждать все что угодно, включая то, что действие романа происходит на Марсе, так как сам роман был доступен только высокопоставленным членам партии, как в романе Оруэлла книга Голдстейна была доступна только членам Внутренней партии. Примечательно, что в это же самое время в СССР посадили на семь лет латышского диссидента и борца за права человека Гунарса Астра за «антисоветскую пропаганду»77, и в том числе и за то, что он распространял самиздатовский вариант романа «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый».
Стиву Джобсу и Маргрет Тэтчер было легко утверждать, что Оруэлл был неправ, но для некоторых людей то, что он описывал, было реальностью. Конор О’Брайен писал: «Никто не жил в Лилипутии, но в наши дни сотни миллионов людей живут в условиях, очень похожих на те, которые описывал Оруэлл»78. Это Иран, Китай, Северная Корея и соцстраны. Во время путешествий по странам Восточной Европы журналист Тимоти Гартон Эш встречал поклонников Оруэлла, которые задавали ему вопрос: «Как он это все мог знать?»79 Оруэлл знал, потому что обращал внимание. Он наблюдал за коммунистами в Испании, слушал рассказы диссидентов и читал много книг. В книге «Утопия у власти» Михаил Геллер и Александр Некрич писали, что Оруэлл был, «возможно, единственным западным писателем, понявшим глубинную суть советского мира»80.
С наступлением 1984-го нахлынул поток воспоминаний. Правозащитник и литовский поэт Томас Венцлова, прочитавший в начале 1960-х в самиздатовской копии роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый», вспоминал, что пересказывал друзьям его содержание, словно это была сказка. Венцлова говорил, что этот роман изменил его жизнь: «Оруэлл был первым человеком, объяснившим мне, что нормальный человек не может жить в таком обществе»81. В предисловии к самиздатовскому изданию романа на чешском языке Милан Симека написал следующее откровение: «Когда я читал историю Уинстона Смита, то понял, что читаю историю своей собственной жизни… Куда бы я ни пошел, что бы ни услышал по радио или ТВ, все напоминает мне о Лондоне в “1984”»82. В то время как многие левые критики обвиняли Оруэлла в мизантропии и пораженческих настроениях, многие люди в соцстранах вдохновлялись его романом, потому что узнавали в нем свою жизнь – они привыкли к тому, что за ними постоянно наблюдают. Симека сравнил свою реакцию на роман с реакцией Уинстона на книгу Голдстейна: «Лучшие книги, как он понял, это те, которые говорят о том, что ты уже знаешь». Венгерский писатель Далош Дьёрдь написал продолжение книги Оруэлла, очень смешной роман «1985», в котором революционеры «лондонской весны» свергают режим ангсоца, но потом повстанцы проигрывают (как это произошло в Венгрии и Чехословакии).
Роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» превратился для интеллектуалов соцблока в такое клише, что Милан Кундера его возненавидел. Известная цитата Кундеры «Борьба человека против власти – это борьба памяти против забывания»83, может, и звучит как цитата из Оруэлла, но Кундера считал, что роман писателя способствует тому, что его чешские друзья воспринимают свою жизнь как «ряд безликих ужасов»84. Жизнь в соцстране не была такой плохой, как в Океании, говорил Кундера. Несмотря ни на что, все люди веселились, наслаждались искусством, шутками, дружбой, любовью. Кундера говорил: «Говоря о сорока ужасных годах, они оруэллизировали воспоминания своей собственной жизни»85.
Когда Кундера напечатал эти слова в 1993 году, Евразия уже пала.
Часто забывают о том, что Оруэлл не соглашался с О’Брайеном в том, что тоталитаризм является непобедимым, и в своих журналистских работах писал о том, что тоталитаризм содержит в себе зерна своего собственного распада. Русский диссидент Андрей Амальрик был согласен с такой точкой зрения. В 1970 году он написал книгу-эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?»
