Трехглавый орел - Владимир Свержин

– Нет, – покачал головой я. – Ущелье довольно узкое, здесь, куда ни стреляй, не промахнешься. А за мостом батареи континенталов встретят тебя картечью. Ты только попусту положишь всю бригаду.

– Авось не положу, – все еще ершился молодой бригадный генерал.

– Погоди с Гейтсом. – Генерал-аншеф Закревский прервал боевую песню неустрашимого гусара. – Давай, мухи отдельно, котлеты отдельно. В порядке поступления заявок. Сначала у нас англичане напросились, стало быть, им первым и вломим.

– А если они нам? – спросил кто-то из присутствующих здесь же американских командиров.

– А нам-то за что?! – с деланным недоумением уставился на него Лис.

– Англичан надо остановить, – вновь повторил я. – Боевая магия нам тут вряд ли поможет, но здесь у нас, похоже, выбора нет. Пока Корнуоллис будет стоять, мы должны перейти Потомак и занять ту самую позицию, которую сейчас занимает Гейтс. Так что если для этого нужно устраивать здесь пляски Пау-Вау [7], значит, именно это мы и должны сделать.

Григорий Орлов неодобрительно хмыкнул:

– Ты еще прыжки через костер предложи!

– Гриша, – укоризненно начал было старший из братьев Орловых, вновь выпуская клубы табачного дыма.

– Шо-шо-шо?! – Лицо Лиса приобрело вдохновенное выражение, которое случалось у него в минуты изобретения самых гениальных каверз. – Ваше сиятельство, позвольте-ка вашу трубочку. – Алексей Орлов с нескрываемым удивлением посмотрел на генерал-аншефа, но молча протянул свой курительный агрегат. – Табачок-то местный, виргинский?

– Верно, – подтвердил генерал. – Хороший табак, душистый.

– Просто замечательно. – Лис сиял, как Лас-Вегас с высоты птичьего полета. – Ржевский, брат мой, сколько там у твоей Мерилин Монро табака на складах?

– Что? – не понял Ржевский. – А, нет, ее девичья фамилия не Монро, а О'Хара.

– Да хоть Батлер, это мне без разницы! Ты мне о табаке расскажи.

– А я почем знаю. – Опешивший бригадир силился понять, какое отношение имеет табак к создавшейся оперативной обстановке. – До хрена!

– Очень верно подмечено, – усмехнулся Лис. – Дело к осени, все склады забиты. И здесь, и на соседних плантациях.

Вывоза еще не было.

– Эт-то ты к чему клонишь, Закревский? – насторожился Пугачев, знавший за своим начальником штаба способность изыскивать порою головокружительные выходы из самых, казалось, безвыходных положений.

– Твое величество, тебе не кажется, что в зале уже продохнуть нечем? – хитро глядя на «государя», поинтересовался Лис.

– И то верно, – немного подумав, кивнул Пугачев.

– А ведь, поди, всего человек двадцать трубки курят. А сколько там в той трубке табаку? Ладонью накроешь, не заметишь.

– Ну-ну! – Глаза Емельяна Ивановича вспыхнули огнем.

Он, кажется, начал догадываться о замысле своего начальника штаба.

– А ежели из тюков с табаком, скажем, редут сложить, обложить его снаружи дерниной, чтобы англичане с ходу подвох не заподозрили, а как поближе подойдут, все тюки и запалить разом. Ветер здесь постоянный, с гор в равнину, табак горит медленно. Это ж какой перекур получится?! Англичане за неделю не прокашляются. А за это время мы уже в Великих озерах купаться будем.

– Дело говоришь, аншеф. – Пугачев довольно погладил бороду. – Ну че, бригадир, уговоришь свою кралю подарить нам урожай?

– Так это... – Ржевский встал, закручивая и без того закрученный ус. – Того... позвольте удалиться, ваше величество!

– Ступай, удаляйся. Да только редут немедля надо начинать строить, так что табак сейчас, а потом удаляйся хошь до утра.

– Слушаюсь, ваше величество, – вытянулся во фрунт бравый бригадир и, развернувшись на каблуках, вышел из зала.

– Ну хорошо. – Пугачев посмотрел вслед уходящему гусару. – Положим, для англичан мы каверзу удумали. А с американерами что делать будем?

– В нашем распоряжении на сегодняшний день до двух тысяч индейских воинов. Правда, не все они в мире между собой, но сейчас их объединяет великая цель, – начал я, – желание вновь быть свободными, а не жаться по темным углам на землях своих предков. Чтобы добиться этого, они готовы идти на смерть...

– А без красивостей? – перебил меня Григорий Орлов.

– Чероки прекрасно знают горы и реку, они могут обойти посты американеров и, переправившись через Потомак, зайти в тыл генералу Гейтсу.

– Их всего шестьсот человек, – произнес граф Орлов-Чесменский. – Даже если прибавить к ним тускарора, с которыми они не воюют, все равно будет чуть больше тысячи. Этого явно маловато, чтобы заставить Гейтса покинуть такую удобную позицию. К тому же вы забыли о стрелках, которые ждут нас в ущелье.

– Слезы Дев, – негромко промолвил Калиостро, дотоле не проронивший ни слова на военном совете.

Все уставились на него, явно не понимая, о чем говорит великий магистр.

– Нам помогут Слезы Дев. Мне нужен вождь катобов Звенящий Ручей. Его отряд пристал к нам позавчера. Небольшой отряд в шестьдесят воинов. – Калиостро говорил размеренно, словно не видя никого из присутствующих в зале. Глаза его были устремлены на пламя горевших перед ним свечей, и отблески их плясали в глазах графа так, будто в зрачках его неведомым огнем бушевал скрытый от людских взоров пожар. Даже неразлучный с графом бушмейстер, дотоле мирно спавший на коленях Калиостро, проснувшись при звуке голоса хозяина, поспешил отвести свой немигающий взгляд от этих глаз.

– Мамай, – тихо позвал Пугачев, – ну-тка, пусть кто-нибудь разыщет мне этого вождя. Только мигом, некогда рассусоливать.

– Когда белые люди ступили на земли индейцев, – распевно начал великий магистр, – для вольных племен настали черные дни. Много храбрых воинов сложили свои головы в боях за земли своих предков. Много прекрасных девушек напрасно раскрашивали свои лица знаками ожидания героя, возвращающегося домой с победой. Некоторые из них сами становились воинами и искали смерть в бою. Иные же уходили сюда, в горы, в священную пещеру, чтобы оплакать погибших и горючими слезами залить свою боль. Но когда-то должен настать день, и Слезы Дев спасут из западни белых людей, пришедших дать свободу индейцам. И этот день уже близок. – Он немного помолчал, глядя на пляшущие огоньки свечей. – Нет. Этот день настал.

Минут через пятнадцать после этой сцены запыхавшийся Мамай доложил:

– Вождь Звенящий Ручей прибыл. Прикажете принять?

– Зови скорее, – кивнул Пугачев.

Звенящий Ручей, довольно высокий худощавый индеец, с тонким лицом и орлиным носом, с длинными черными волосами, забранными в две косы, перекинутые через плечи на грудь, вошел в залу и поднял руку, приветствуя собравшихся. Лицо его было покрыто красной краской из смеси охры и киновари с медвежьим жиром, лишь на впалых щеках зигзагами тянулись полоски естественного цвета кожи да от волос по лбу до правого глаза тянулась белая тонкая полоска наподобие шрама. Всю эту живописную картину довершало белое перо со срезанным наискось верхом и окрашенной в красный цвет линией среза.

Старый индеец-чероки, одним из первых прибившихся к нам, пытался объяснить мне сложную систему знаков различия и боевых наград местных племен. Признаюсь честно, осилить эту премудрость с ходу мне не удалось, но кое-что я все-таки запомнил. Так, допустим, это самое перо означало перерезанное врагу горло. Четыре параллельные линии на рубахе были свидетельством того, что носивший ее храбрый воин четырежды сделал «ку», то есть прикоснулся к груди живого противника кончиком копья, пучки же разноцветных волос, свисавшие с пояса вождя, говорили сами за себя. Вероятно, прежние обладатели этих причесок много могли бы порассказать о боевом искусстве Звенящего Ручья, когда б еще способны были говорить.

Ни я, ни кто другой из пугачевского генералитета ни на секунду не удивился, когда Калиостро заговорил с индейцем на его родном языке. Похоже, один только вождь, не ожидавший подобных познаний, мог бы быть изумлен ими, но ему было не до того. С самого начала беседы он, не спуская глаз, смотрел на своего собеседника, ласково поглаживающего голову огромной змеи. Когда же слова великого магистра достигли его сознания, вождь простерся ниц перед Калиостро, но, поднятый его словами, затараторил возбужденно и радостно, а затем, не обращая внимания, кажется, ни на кого из присутствующих, бросился прочь из пугачевского штаба.

– Что это было, почтенный лекарь? – изумленно спросил император, когда Звенящий Ручей в буквальном смысле утек бесследно.

– Вождь сказал, что сбылось предсказание великого индейского шамана Летящего Сокола, данное им полтора века тому назад. Он говорил, что настанет время племенам забыть свою вражду и обиды и выступить всем вместе. И что пещера, в которой плакали девы, находится в двух милях отсюда, и вождь почтет за честь провести нас туда. Потому что в предсказании сказано: «Белый лекарь со змеей, пришедший из-за моря, вернет индейцам мир, свободу и закон на землях предков».