Берег Живых. Буря на горизонте - Анна Александровна Сешт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перкау почтительно опустился на одно колено, не дожидаясь, пока его заставят стражи. Этой власти и этой мудрости он спокойно вверял себя. Он помнил о воле Ануи – защищать тайну от всех, – помнил, что враг Хэфера таится где-то близко. Но так сложно было поверить, что Верховный Жрец его культа тоже мог оказаться врагом.
– Мудрейший Минкерру, Верховный Жрец Стража Порога, прозревающий мудрость Его во всех уголках Империи, я передаю пленника в твою власть, – с величайшим почтением проговорил жрец, сопровождавший Перкау, и глубоко поклонился.
– Отчего наш брат до сих пор в цепях? – прошелестел голос Верховного Жреца, едва слышный, как шорох свитков.
Простой вопрос возымел силу приказа – стражи мгновенно освободили бальзамировщика и почтительно поклонились Минкерру.
– Мудрейший, смею напомнить… – прозвучал другой голос – мягкий, хрипловатый.
Перкау увидел, как из теней за правым плечом Верховного Жреца выступил другой жрец высокой ступени посвящения. Он что-то начал шептать старцу.
Из темноты слева от Первого из бальзамировщиков Таур-Дуат вышла строгая красивая женщина и остановилась за другим его плечом. Она взирала на пленника без страха и осуждения, но и без доброжелательности. Сила этих двоих – тех, кто стоял позади Первого, – была велика, очень велика, но меркла рядом с дыханием древности, исходившим от Минкерру.
При взгляде на женщину – на амулеты, обозначавшие её высокое положение, на ритуальную причёску, в которую были собраны её блестящие волосы, – сердце Перкау защемило. На её месте могла быть Тэра, если бы Богам было угодно. Будь его удивительная девочка рэмеи, он бы давно направил прошение Саару, а может даже столичным жрецам, чтобы те приняли её в обучение. Как много получил бы культ Ануи, если бы Тэра могла служить Ему открыто! Только бы удалось всё теперь… только бы успел Хэфер провести посвящение… и только бы Тэра пережила ритуал…
Меж тем Минкерру, внимательно выслушав своего помощника, кивнул, а потом тихо проговорил:
– Оставьте нас. Я хочу потолковать с нашим братом наедине.
– Мудрейший, этот рэмеи непредсказуем и опасен.
Если всё это время глаза Верховного Жреца были полуприкрыты, то теперь он открыл их – бездонные агатово-чёрные колодцы, взгляд которых был по-молодому острым, цепким. На его тонких бескровных губах заиграла ироничная улыбка.
– Таа, ты полагаешь, мне недостанет сил справиться с одним талантливым жрецом нашего Бога? Ты сомневаешься во мне?
– Нет, Верховный Жрец, как я могу, – сдержанно проговорил тот, кого звали Таа, и почтительно поклонился.
При этом он метнул такой взгляд на Перкау, что тот едва не пошатнулся. Жрица была сдержаннее. Она лишь погладила Верховного Жреца по плечу и что-то тихо сказала ему, а потом направилась к двери. Таа, помедлив, последовал за ней. Стражи и жрец-сопровождающий и вовсе не колебались – они направились к выходу по первому же слову Минкерру. Для всех в храме его воля была законом едва ли не более строгим, чем воля самого Владыки.
Когда дверь закрылась, приёмная погрузилась в тишину. Перкау терпеливо ожидал, склонив голову и не двигаясь.
– Возьми одно из кресел у стены и садись ближе, – велел шелестящий голос. – Глаза мои уже давно видят Западный Берег лучше, чем Восточный, а ты пока ещё здесь.
Бальзамировщик поднялся и, коротко оглядевшись, заприметил невысокие кресла для посетителей. Придвинув одно из них к столу, он неуверенно сел напротив Верховного Жреца.
Минкерру прищурился, вглядываясь в его лицо… и прозревая намного глубже.
– Много о тебе говорят нынче, – произнёс он, – но я хочу услышать твою правду от тебя.
– Не всё я смогу объяснить, Верховный Жрец, – признался Перкау, глядя в проницательные агатовые глаза.
– Неисповедимы пути Стража Порога, – усмехнулся Минкерру и протянул собеседнику узкую ладонь.
Помедлив, Перкау взял его за руку. Наощупь она оказалась сухой и прохладной, как у пробывшего положенный срок в натроне мёртвого. Но та же Сила, которой дышало пространство вокруг Верховного Жреца, текла в его жилах вместе с кровью. Сейчас бальзамировщик ощущал это особенно остро и полно, и чувство это зачаровывало разум. Он словно смотрел в глаза кобры-змеедемона, защитницы Владык, и уже не знал, что сумеет скрыть и есть ли теперь смысл в сохранении тайн…
– Когда-то я знал всех Верховных Жрецов и Жриц моих храмов по имени и в лицо, – Минкерру чуть улыбнулся. – Много, много времени прошло… Прекрасную упрямую Лират я помню. Ты, стало быть, выбрал остаться с нею.
– Мудрая Лират обучала меня, – Перкау почтительно кивнул, с теплом вспомнив их последний разговор, её поддержку.
– А после передала тебе титул. Формальность. Северный храм пал в войну. Фактически его не существует.
– Это так, – с усилием согласился бальзамировщик. – Наша община невелика и существовала только благодаря Лират. Формально мы относимся к вотчине Кассара. Формально я даже не являюсь Верховным Жрецом – этот титул принадлежал Лират и оставался за ней из уважения к её заслугам, а не потому, что знаменовал какую-либо власть.
– Являешься, будучи главой общины, – качнул головой Минкерру. – Ты сильный. Саар из Кассара, должно быть, хотел видеть тебя среди своих. Почему ты не ушёл со всеми?
– Почти со всеми, – поправил Перкау. – Мы не могли оставить Верховную Жрицу… и наш некрополь.
Лицо Минкерру озарила тёплая улыбка – озарила и тотчас угасла.
– Однако впоследствии это перестало быть единственной причиной. Ты сознательно выбрал жизнь в стороне от других служителей нашего культа. Почему?
Скрывать смысла не было – это о нём уже знали и так. Минкерру наверняка успели доложить.
– Я прошёл посвящение в песках Каэмит.
– И, что примечательно, сохранил и жизнь свою, и разум. И даже противоречия в себе примирить сумел. Кто готовил тебя?
– Я не могу сказать. Это – не моя тайна.
Минкерру тихо рассмеялся.
– Если догадка моя верна, наставница твоя не обиделась бы за разглашение тайны, поскольку была весьма тщеславна. А о других её учениках тебе известно?
– Нет, мудрейший, – Перкау покачал головой, даже не удивившись, что о Серкат Верховный Жрец тоже знал.
– Тех, кто охраняет знание Отца Войны, немного, но они есть. Начиная с тех же Таэху… – неопределённо заметил Минкерру. – Но культ официально запрещён. Это тайное знание, почти утерянное, не предаётся огласке. Во многих храмах тебя бы не допустили к служению.
Перкау
