Собрание сочинений. Том 6 - Артур Дойль

Фленниген держал в руке часы с открытой крышкой.

— Осталось три минуты, — проговорил он. — Опусти ящик на палубу.

— Нет, лучше поставить его на борт.

Это был все тот же квадратный ящичек.

По долетевшему до меня звуку я понял, что они поставили его около шлюп-балки, почти у меня под головой.

Я снова выглянул наружу. Фленниген высыпал что-то из бумажки себе на ладонь. Это было то самое беловатое зернистое вещество, которое я видел утром. Несомненно, детонатор, так как Фленниген насыпал его в ящичек, и, как и в прошлый раз, мое внимание привлекли какие-то странные звуки.

— Еще полторы минуты, — сказал Фленниген. — Кто дернет за бечевку — ты или я?

— Я, — ответил Мюллер.

Он стоял на коленях и держал в руке конец бечевки. Фленниген, сложив на груди руки, застыл позади с выражением мрачной решимости на лице.

Мои нервы не выдержали.

— Остановитесь! — пронзительно крикнул я, вскакивая на ноги. — Остановитесь, безумные люди!

Они с изумлением отшатнулись. Яркая луна осветила мое бледное лицо, и я не сомневаюсь, что в первое мгновение они приняли меня за призрак.

Теперь я испытывал прилив храбрости, так как зашел слишком далеко, а отступать было поздно.

— Каин был проклят, — воскликнул я, — хотя убил только одного человека! Неужели вы хотите иметь на своей совести кровь двухсот людей!

— Он сошел с ума, — заявил Фленниген. — Время истекло. Нажимай, Мюллер.

Я спрыгнул на палубу.

— Вы не сделаете этого! — закричал я.

— Не суйтесь не в свое дело, вы не имеете права!

— Имею. Вы нарушаете закон человеческий и божеский.

— Это не ваше дело. Убирайтесь отсюда!

— Ни за что! — воскликнул я.

— Будь он проклят, этот парень. На карту поставлено слишком много, и нам не до церемоний. Я придержу его, Мюллер, а ты нажми курок.

В следующее мгновение я извивался в геркулесовых объятиях ирландца. Сопротивление было бесполезно: в его руках я чувствовал себя младенцем. Он прижал меня к борту так, что я не мог шевельнуться.

— Ну! — крикнул он. — Действуй, он нам не помешает!

Я чувствовал, что стою на пороге вечности. Полузадушенный бандитом, я все же заметил, как его сообщник подошел к роковому ящику, наклонился над ним и снова ухватился за бечевку. Я прошептал молитву, когда он потянул ее на себя. Послышался резкий щелчок, а вслед за ним какой-то странный скребущий звук. Курок опустился, одна из стенок ящика тотчас отскочила и… из него выпорхнули два сизых почтовых голубя!

Остается досказать немногое, тем более, что мне не очень приятно говорить на эту тему: все это слишком нелепо и позорно. Пожалуй, лучше всего пристойно ретироваться со сцены и уступить место спортивному корреспонденту газеты «Нью-Йорк геральд». Вот выдержка из статьи, опубликованной в газете вскоре после нашего отплытия из Америки.

На прошлой неделе состоялось оригинальное состязание между двумя голубями, один из которых принадлежал Джону Г. Фленнигену из Бостона, а другой — уважаемому гражданину Лоуелла — Иеремии Мюллеру. Оба они уже давно соперничают между собой в выведении улучшенной породы голубей. Местные круги проявили большой интерес к состязанию, и на голубей были сделаны крупные ставки.

Старт состоялся на палубе трансатлантического парохода «Спартанец» в день отплытия в десять часов вечера, когда судно находилось примерно в ста милях от берега. Победителем признавался голубь, прилетевший домой первым. Спортсменам пришлось соблюдать большую осторожность, поскольку некоторые капитаны относятся с предубеждением к спортивным соревнованиям и не допускают их на борту парохода.

Несмотря на небольшое осложнение, возникшее в самый последний момент, птицы были выпущены почти точно в десять часов. Голубь Мюллера прилетел в Лоуелл на следующее утро в очень изможденном состоянии, а голубь Фленнигена пропал без вести. Лицам, поставившим на этого голубя, остается удовлетворяться сознанием, что состязание происходило самым честным образом. Голуби находились в специально сконструированной клетке, которая открывалась только при помощи особой пружины. Специальное приспособление исключало всякую возможность умышленного повреждения крыльев у голубей и позволяло кормить птиц через отверстие в крышке ящика.

Дальнейшее проведение таких состязаний будет способствовать популяризации голубиного спорта в Америке. Подобные матчи приятно отличаются от тех демонстраций человеческой выносливости, которые так участились за последние годы и носят столь нездоровый характер.

Полосатый сундук

(Перевод А. Горского)

— Ну, что вы об этом скажете, Эллердайс? — спросил я.

Мой второй помощник стоял рядом со мной на корме, широко расставив короткие, толстые ноги, — море еще не успокоилось после шторма, и всякий раз, когда новая волна кренила корабль, обе наши спасательные шлюпки почти касались воды. Положив подзорную трубу на ванты бизань-мачты, Эллердайс пытался рассмотреть какое-то неизвестное, истерзанное бурей судно, когда оно на короткое мгновение замирало на гребне вала, прежде чем снова скользнуть вниз. Корабль сидел так глубоко в воде, что я лишь изредка различал зеленоватую полоску борта.

Это был бриг. Его грот-мачта переломилась футах в десяти над палубой и тащилась за кораблем вместе с парусами и реями, как перебитое крыло чайки. Никто, как видно, и не пытался обрубить снасти, удерживающие этот обломок. Фок-мачта была еще цела, но фор-марсель не закреплен, а передние паруса ветер занес к самому носу корабля, и они развевались, словно огромные белые стяги. Никогда еще мне не приходилось видеть судна в таком отчаянном положении.

Но это нас ничуть не удивляло. За последние три дня и мы на своем барке не раз теряли надежду вновь увидеть землю. Тридцать шесть часов боролись мы со штормом, и не будь «Мэри Синклер» одним из лучших парусников, когда-либо построенных на верфях Клайда, нам едва ли удалось бы пережить эту бурю. Но все же мы уцелели, хотя и пожертвовали урагану лодку и часть правого фальшборта. Вот почему мы не удивились, увидев после бури, что другим повезло меньше, чем нам. Изуродованный бриг носился по голубому морю под безоблачным небом, подобно человеку, ослепленному молнией, и напоминал нам о пережитых ужасах.

Медлительный и методичный шотландец Эллердайс долго и внимательно рассматривал суденышко. Наши матросы, сгрудившись у бортов или вскарабкавшись на фок-ванты, тоже смотрели в его сторону. Вот уже десять дней, оставив где-то далеко на севере главные торговые пути через Атлантический океан, мы плыли в полном одиночестве. Находясь, как мы, на широте 20° и долготе 10°, человек, естественно, начинает проявлять любопытство ко всяким неожиданным встречам.