Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

Есть тысячи причин сомневаться, что Клеопатра использовала аспида. Женщина, известная блестящими решениями и тщательной проработкой любого плана, вряд ли стала бы доверять свою судьбу дикому животному. Существует масса более быстрых и менее болезненных способов. К тому же это кажется слишком уж удобным – царица Египта убита символом царской власти Египта: в змее гораздо больше мифологического, чем практического смысла. Даже самые благонадежные кобры не способны быстро убить трех женщин подряд, а аспид особенно выделяется своей медлительностью. Двухметровую египетскую кобру, шипящую и раздувающуюся, вряд ли удалось бы спрятать в корзинке со смоквой или прятать там долго. Гораздо проще воспользоваться готовым зельем, на что, похоже, и намекал Плутарх, рассказывая об экспериментах Клеопатры. Скорее всего, она выпила отравленный напиток – например, снадобье на основе болиголова с опиумом, как когда-то Сократ, – или натерлась токсичной мазью. Загнанный в угол Ганнибал принял яд за 150 лет до нее, то же пытался сделать Митридат. Дядя Клеопатры, царь Кипра, отлично знал, как поступить в 58 году до н. э., когда пришли римляне. Если принять как данность, что она умерла по той же причине, что и Хармион, и в том же положении, в котором ее нашли, можно сделать вывод, что Клеопатра почти не мучилась. Не было судорог, непременно вызываемых ядом кобры. Эффект от этого токсина был больше всего похож на наркотический, смерть наступила тихо, быстро и практически безболезненно. «Впрочем, – объявляет Плутарх, но его столетиями не слышат, – истины не знает никто» [82].

Отстраненная от дел почти на два века змея мертвой хваткой вцепилась в повествование. Кобра Клеопатры – золотая жила античной истории, удобное приспособление, подпорка, отличный подарок художникам и скульпторам, сюжет для поэтов и писателей, эксплуатируемый вот уже 2000 лет. Обнаженная грудь, кстати, тоже немало послужила искусству, хотя ее и не было в оригинальной легенде. Очень быстро змея размножилась: Гораций вставляет в свою оду «разъяренных змей» [83]. Вергилий, Проперций и Марциал следуют его примеру. Пресмыкающееся – в единственном или множественном числе – появляется в каждой ранней хронике. Начало этому положил Октавиан: скульптуру «Клеопатра со змеей» несли по улицам Рима во время его триумфа. Змея была не только узнаваемым символом Египта, где свернувшиеся кобры тысячелетиями украшали головы фараонов. Она, высеченная в камне, вилась вокруг Исиды на многочисленных статуях богини. Она проползла и в культ Диониса. Даже если не трогать иконографию, несложно догадаться, что именно пытается сообщить человек, соединяя женщину со змеей. Мать Александра Македонского – самая кровожадная психопатка из всех македонских цариц – держала змей в качестве домашних питомцев, пугая с их помощью мужчин. А до нее были Ева, Медуза, Электра и эринии: когда женщина заключает союз со змеей, хорошего не жди. Октавиан, смеем предположить, навсегда спутал нам карты, позвав тогда псиллов. Он держал исторические хроники в узде так же крепко, как в юности (по рассказам) держал в узде свои сексуальные желания. Очень похоже, что он пустил нас по ложному следу, и мы так и бредем по нему уже два тысячелетия.

И мог сделать это нарочно. Есть альтернативная версия смерти Клеопатры: уже давно понятно, что чего-то здесь не хватает, что один фарс 10 августа вполне может скрывать другой, что величайшая в истории сцена у кровати умирающей могла быть вовсе не тем, чем она нам сегодня кажется. В самой первой хронике, написанной прозой, «ей удалось обмануть стражей» [84], раздобыть аспида и «поставить» сцену своей смерти. А Октавиан нервничал и злился оттого, что она ускользнула у него прямо из-под носа. Однако на самом деле у него был гигантский штат преданных служащих. К августу почти вся Александрия уже сотрудничала с ним, и это красноречиво продемонстрировал тот самый управляющий Клеопатры. Октавиана можно назвать таким же беспечным, как Клеопатру – наивной: человек, проставляющий в письме не только дату, но и время [85], явно не будет в восторге, если ценный приз ускользнет у него из-под носа. Когда он пришел к царице 8 августа, вполне мог обмануть ее, уверив в том, что поверил в ее обман, и фактически подтолкнуть к самоубийству. Пленник из Клеопатры был не менее проблемный, чем враг. Октавиан видел триумфы 46 года до н. э., в одном из них даже участвовал. И прекрасно знал, какую волну сочувствия подняла тогда в присутствовавших сестра Клеопатры. Он публично критиковал Антония за то, что у него на параде Артавазд шел в цепях. Такое поведение, морщился Октавиан, позорит Рим. Имелась и еще одна загвоздка в деле Клеопатры: эта конкретная узница была любовницей божественного Цезаря. Матерью его сына. В глазах некоторых она была богиней по праву. Так почему бы не отправить царицу тихо доживать свои дни в каком-нибудь азиатском захолустье, как в свое время поступили с ее младшей сестрой? Клеопатра дважды пыталась себя убить. Было понятно, что, если не следить в оба, она рано или поздно доведет дело до конца.

Октавиану пришлось выбирать меньшее из двух унижений: быть обманутым женщиной или вернуться в Рим без главного злодея. Трудно было постичь чувствительную натуру его сограждан, порою проявлявших невероятную добросердечность. То они приветствовали маленьких детей побежденных царей насмешками и улюлюканьем. А то вдруг эти безвинные жертвы портили все шоу, вызывая у зрителей слезы и чувство неловкости. Он не так давно объявил Клеопатру врагом народа, но чем повредит триумфу изображение врага, как уже нередко делалось в прошлом? И хотя ее смерть немного омрачала его славу, она одновременно избавляла триумфатора от кучи осложнений. Возможно, решил он, лучше сместить царицу со сцены в Александрии, чем совершить ошибку в Риме. Октавиан действительно очень боялся, что она уничтожит сокровища, но точно не переживал, что нанесет вред сама себе, – и в этом акте вполне мог ей посодействовать. Юный Долабелла, таким образом, стал всего лишь пешкой в игре Октавиана. В конце концов, крайне маловероятно, что один из его высших чинов рискнул бы подружиться с Клеопатрой. И вообще Октавиан не уехал из Александрии 12 августа, как предупреждал Долабелла. Возможно, он лишь передал послание – возможно, даже более зловещее, – чтобы ускорить развитие событий. И Дион, и Плутарх отмечают: Октавиан постоянно давал указания о том, что Клеопатре во что бы то ни стало надо сохранить жизнь, а не о том, что стоило бы помочь ей из жизни уйти. Однако это не значит, что подобных указаний не было. Не исключено, что четвертой жертвой 10 августа 30 года до н. э.