Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Холод навевал на нее дремоту, но Ребекка упорно боролась с ней, зная, что тому, кто заснет на склонах такой горы, как Мойл Шибод, где реют в воздухе черные вороны, уже никогда не суждено пробудиться вновь.
Еда. Она мечтала о ней как о чуде, о чем-то недостижимом, вспоминая восхитительные аппетитные запахи. В памяти ее всплыл тот случай, когда она стащила червей из норы старейшин, и Мандрейк жутко рассердился. Вот глупыш, не понимал самых простых вещей.
Запах пищи среди скованных холодом пустынных краев, где нет места ничему живому! И Мандрейк, мысли о котором служили ей поддержкой. «Мандрейк, Мандрейк», — шептала она, мечтая о том, чтобы хоть немного поесть, чтобы ее любимый Брекен оказался рядом с ней, но усталость подобно ночной тьме наваливалась на нее все тяжелей, и даже силы, необходимые для ухода за кротятами, которых ей удалось пока уберечь от смерти, уже почти иссякли, и она едва могла слышать их жалобный писк.
— Difryd difro Mandrake, difryd difro Mandrake. [— Восхитительный Мандрейк, восхитительный Мандрейк.]
Эти слова донеслись до нее, когда она уже начала погружаться в мрачные глубины сна, но ей все же удалось очнуться, услышав его имя, и почувствовать, как кто-то тычется носом ей в бок, толкая ее гораздо сильней, чем это делали кротята. Она почуяла запах еды, а открыв глаза, увидела, что рядом с ней стоит очень старая кротиха. Ребекка не разобрала ни слова из того, что она бормотала себе под нос, но зато поняла, что ей больше не придется бедствовать в одиночку в тех местах, где родился несчастный Мандрейк.
У-Pox отыскала Ребекку. Она прихватила с собой червей, которых накануне, на пятый день метели, принес ей Келин. У-Pox встретила его ругательствами и, пытаясь перекричать шум ветра, провозгласила, что Мандрейк уже совсем близко и разве Келину не известно, что «addewid ni wrieler ni ddiw»? — «Неисполненное обещание есть не что иное, как обман»!
— Он обещал, — твердила она, — он сказал, что вернется. И он уже близко, он там, в горах.
Поэтому она взяла с собой червей и, с трудом передвигаясь, поковыляла к выходу из норы, намереваясь отыскать Мандрейка, несмотря на бушевавшую метель. Она наотрез отказалась взять с собой Келина. Разве в прошлый раз она не сумела найти Мандрейка без чьей-либо помощи?
— Но тогда ты была молода, — сказал он, — совсем молода.
Но она лишь хрипло рассмеялась, бросила взгляд на свои изуродованные задние лапы и бросила в ответ:
— Увидишь!
Келин спросил, не надо ли помолиться за нее, а У-Рох строго-настрого приказала ему дождаться ее возвращения и добавила, что при этом он может молиться о чем ему угодно.
Затем она вслепую стала пробираться сквозь метель, шатаясь под порывами ветра, а Келин принялся ждать. Когда ветер утих и метель закончилась, он начал читать древние шибодские молитвы, походившие по звучанию скорее на проклятие. Какой резкий, жесткий язык. А У-Pox, наверное, погибла.
Но Келин все ждал и ждал, выполняя данное обещание, и, когда он уже решил, что пора оплакивать ее гибель, У-Pox вернулась со склонов Шибода и притащила с собой кротеныша, здорового и крепкого, как стебелек камнеломки.
— Не болтай попусту и проследи за тем, чтобы он не замерз, — приказала она ему и тут же ушла снова.
Изумленный Келин принялся ухаживать за кротенышем. Затем она принесла второго, а потом и третьего. После этого она снова отправилась к Ребекке, которая лежала, потихоньку поедая принесенных ей червей, и велела ей подняться с места. Из всех ее слов Ребекка поняла лишь одно: «Мандрейк, Мандрейк!»
День клонился к вечеру, начинало темнеть, ветер снова усилился, пошел редкий мокрый снег. По настойчивым жестам кротихи Ребекка поняла, чего та от нее хочет. Она взяла зубами за загривок последнего из кротят и медленно начала спускаться по склонам, идя по тропинке, которую протоптала в снегу старая самка. Ветер, подталкивавший Ребекку в спину, уже завывал с прежней силой, опять началась метель. Она услышала, как оставшаяся позади кротиха еще раз крикнула «Мандрейк», перекрывая вой ветра. Ребекка с трудом обернулась и увидела — а может, все это лишь почудилось ей, — как среди скал на склонах замелькали огромные тени кротов, а затем растворились в белой снежной пелене и все вокруг окутал вечерний сумрак. Затерявшись в метели, У-Pox пропала раз и навсегда, а Ребекка отправилась дальше по ее следам и через некоторое время очутилась в громадных туннелях среди сланцевых пластин и услышала писк своих кротенышей. Вскоре она увидела лохматого крота, напомнившего ей не кого-нибудь, а Халвера, который хлопотал вокруг кротят, все время пытавшихся уползти куда-то в поисках мамы.
❦
Со временем Ребекка стала героиней шибодских легенд. В них рассказывается о том, как У-Рох на старости лет вызвала к жизни силы, таившиеся с древних времен в Камнях Шибода, а затем отправилась куда-то в метель и вернулась уже со своими кротятами, превратившись при этом в красивую кротиху, чей мягкий серый мех лоснился, словно атлас, которая ничем не походила на обитательниц Шибода и уверяла, что ее зовут Ребекка и она не знает шибодского языка.
В легендах говорится о том, как кротята Ребекки выросли и стали огромными могучими бойцами, которых никто не мог одолеть, и их отвага послужила к чести всего Шибода. В них говорится и о том, что забираться на восточные склоны Шибода небезопасно, ведь там бродит дух У-Рох, а порой, когда над снегами сгущаются сумерки, следом за ней шествует Мандрейк, вскидывая вверх свои когтистые лапы и готовясь защитить ее от любых обидчиков, но на его лице, испещренном шрамами, играет улыбка.
В них говорится о том, как в систему, сильно пострадавшую во время эпидемии чумы, с появлением Ребекки вернулись радость и тепло любви. Когда наступило лето и ее кротята начали выбираться из норы и бродить по округе, она коротала время, рассказывая обитателям Шибода о Розе, целительнице, с которой ей довелось познакомиться, и о кроте по имени Брекен, который, видимо, не уступал в силе Мандрейку, ведь он не испугался самого Гелерта,
