Краткая история быта и частной жизни - Билл Брайсон

Иногда создается впечатление, что у викторианцев не было других забот, кроме как тревожиться по поводу смерти. В том числе они боялись быть похороненными заживо — этой фобии посвящен рассказ Эдгара Аллана По «Преждевременное погребение», написанный в 1844 году.

Каталепсия — паралич, жертва которого выглядит мертвой, но на самом деле находится в полном сознании, — стала модной болезнью тех дней. Газеты и популярные журналы изобиловали историями о людях, переживших такое состояние. Один хорошо известный случай произошел с Элеанорой Маркем из северной части штата Нью-Йорк; ее чуть не похоронили в июле 1894 года, когда в самый ответственный момент из ее гроба донеслись тревожные звуки. Крышка поднялась, и мисс Марчем возопила:

— О боже, вы хороните меня живьем!

Своим спасителям она сказала:

— Все то время, что вы занимались подготовкой к моим похоронам, я была в сознании. Ужас моего положения не описать словами. Я слышала все, что происходит вокруг, даже шепот за дверью.

Она силилась крикнуть, но не могла издать ни звука.

Согласно одному отчету, из 1200 тел, по той или иной причине эксгумированных в Нью-Йорке в период с 1860 по 1880 год, у шести были обнаружены признаки того, что они шевелились в гробу.

В Лондоне, когда натуралист Фрэнк Бакленд пошел взглянуть на гроб анатома Джона Хантера в церкви Святого Мартина, «что в Полях», он увидел три гроба, покойники в которых явно пытались выбраться наружу. В народе ходили бесчисленные рассказы про преждевременные похороны. Корреспондент популярного журнала «Заметки и запросы» в 1858 году написал следующее:

Богатый мануфактурщик Оппельтумер около пятнадцати лет назад в Райхенберге в Австрии; его вдова и дети построили на кладбище склеп. Вдова умерла около месяца назад, и ее должны были положить в ту же могилу; но когда землю разрыли, чтобы это сделать, гроб ее мужа оказался открыт и пуст, а в углу склепа был обнаружен сидящий скелет!

По меньшей мере в течение одного поколения подобные истории появлялись даже в серьезных периодических изданиях. У многих людей развилась так называемая тафофобия: они боялись быть погребенными заживо. Романист Уилки Коллинз каждую ночь оставлял на своем прикроватном столике записку с указаниями: что надо делать в случае, если его найдут в состоянии, похожем на смерть, и какие действия следует произвести, чтобы убедиться в том, что он действительно умер.

Другие даже оставляли распоряжения перед погребением отрезать им голову или вынуть сердце. Один автор предложил выдерживать покойников в морге в течение нескольких дней, дабы убедиться в том, что они действительно умерли, а не просто обрели неподвижность. Еще один предприимчивый человек спроектировал устройство, которое позволяло (если вы вдруг проснулись в гробу) потянуть за шнурок, который открывал дыхательную трубку и подавал воздух внутрь, одновременно с этим начинал звонить колокольчик и над поверхностью земли начинал развеваться флажок.

В 1899 году в Британии была учреждена Ассоциация по предотвращению преждевременных похорон, а в следующем году сформировалось и аналогичное американское общество. Оба общества составили ряд тестов, которые следовало выполнить лечащим врачам, прежде чем объявить о смерти пациента, — например, надо было приложить к коже горячее железо и посмотреть, появятся ли волдыри. Некоторые из этих тестов были даже включены в учебный план медицинских колледжей.

Разграбление могил было еще одним частым явлением, так как в XIX веке потребность в трупах была велика. В одном только Лондоне имелось 23 медицинских и анатомических колледжа, и каждый нуждался в непрерывных поставках материала для анатомического театра. До принятия Анатомического акта в 1832 году для экспериментов и препарирования можно было использовать только тела казненных преступников, а казни в Англии случались гораздо реже, чем обычно думают.

В 1831-м (обычный год) в Англии были приговорены к смерти 1600 человек, но только 52 были казнены. Поэтому спрос на трупы значительно превышал предложение. Разграбление могил сделалось весьма доходным делом, тем более что кража мертвого тела считалась, по странной прихоти закона, мелким уголовным преступлением. В то время, когда зарплата рабочего в один фунт стерлингов в неделю считалась хорошей, за свежий труп давали от 8–10 до 20 фунтов, и это почти ничем не грозило, во всяком случае поначалу. Но следовало похищать из могилы только труп и не трогать саван и гроб, чтобы не попасть под более серьезную статью уголовного кодекса.

Рынком правил не только патологический интерес к препарированию. При отсутствии анестетиков хирурги должны были тщательно изучить человеческое тело. Невозможно спокойно исследовать органы и артерии, когда пациент вопит от боли и истекает кровью. Приходилось действовать быстро, а скорость зависела от того, насколько хорошо врач знаком с анатомией, поэтому практика на трупах была крайне важна. Холодильников еще не было, и тела быстро портились, так что хирургам постоянно требовались свежие поступления.

Для того чтобы предотвратить разграбление могил, люди часто предпочитали не расставаться с усопшими близкими до тех пор, пока их тела не начинали разлагаться и вследствие этого не теряли свою ценность. «Отчет о санитарных условиях жизни рабочего класса Великобритании» Эдвина Чадвика полон отвратительных и шокирующих подробностей. Чадвик отмечает, что в некоторых районах страны родственники держали покойников в своих гостиных в течение недели или даже дольше, дожидаясь, когда признаки разложения станут явными. Нередко личинки червей падали на ковер, и среди них играли дети. Само собой, запах стоял невыносимый.

Кладбища тоже принимали меры безопасности, нанимая вооруженных ночных охранников. Это сильно затруднило промысел похитителей тел, и некоторые из них предпочли заняться убийствами. Самыми скандально известными из убийц — поставщиков трупов были Уильям Берк и Уильям Хэйр, ирландские иммигранты в Эдинбурге, которые меньше чем за год, начиная с ноября 1827 года, убили по меньшей мере пятнадцать человек.

Их метод был жесток и крайне эффективен. Они знакомились со скучающими бездельниками, поили их, а затем душили. Коренастый Берк садился жертве на грудь, а Хэйр затыкал ей рот и нос. Труп они сразу же передавали профессору Роберту Ноксу, который платил за каждого свежего, еще теплого покойника от 7 до 14 фунтов стерлингов. Нокс наверняка понимал, что дело неладно, но не задавал лишних вопросов двум ирландским алкоголикам, непрерывно снабжавших его трупами мужчин, умерших при неясных обстоятельствах.

Когда дело открылось, Нокс был подвергнут общественному осуждению, но под суд его не отдали и вообще никак не наказали. Хэйр избежал повешения, дав показания против своего сообщника. Но это оказалось даже лишним, так как Берк и так полностью признал свою вину и вскоре был повешен. Его тело тоже доставили в анатомический колледж для препарирования; фрагменты его кожи обработали кислотой и выдубили и в течение нескольких лет раздавали важным посетителям тюрьмы в качестве сувениров.

Хэйр же провел в тюрьме всего пару месяцев, потом вышел на свободу, но жизнь его не сложилась. Он устроился работать на печи для обжига извести; рабочие опознали известного убийцу и макнули его лицом в негашеную известь. Он навсегда потерял зрение и стал нищим бродягой. Ходили слухи, что он вернулся в Ирландию, что он уехал в Америку, но достоверно про него (и про то, где он похоронен) ничего не известно.

Подобные истории были одной из причин, подтолкнувших общество к поиску альтернативного способа избавления от мертвых тел. Таким способом стала кремация. Движение за популяризацию кремации не имеет ничего общего с религией или какими-либо духовными исканиями. Это был сугубо практический метод: от большого количества покойников можно теперь было избавиться гигиенично, эффективно и не слишком загрязняя окружающую среду.

Сэр Генри Томпсон, основатель Общества поддержки кремации в Англии, в 1874 году продемонстрировал в Уокинге возможности своих печей, кремировав лошадь. Демонстрация прошла безупречно, но вызвала шумный протест у тех, кого возмутила сама идея сжигания туши лошади (или любого другого тела).

Тем временем некий капитан Ханем из Дорсета построил собственный крематорий и с его помощью в нарушение всех существующих законов избавился от тел умерших жены и матери. Другие англичане, опасаясь судебного преследования, отправляли своих покойников в те страны, где кремация была разрешена. Писатель и политик Чарльз Уэнтуорт Дилк в 1874 году отвез тело своей умершей в родах жены в Дрезден, где ее кремировали.

Одним из первых сторонников кремации был Огастес Питт-Риверс, один из ведущих археологов XIX века, который не только сам пожелал быть кремированным, но и настаивал на кремации своей жены, несмотря на ее постоянные возражения. «Черт возьми, женщина, тебя сожгут!» — орал он, когда она робко пыталась завести разговор на эту тему. Питт-Риверс умер в 1900 году и был кремирован, хотя это еще не было официально разрешено законом. Миссис Питт-Риверс пережила мужа и в конце концов была погребена в земле в соответствии со своей волей.