Утомленная фея - Андрей Ходов

– Ты считаешь, что в роли домашнего раба ему было лучше? Не надо, не отвечай, я и так знаю, что ты скажешь. На самом деле, дело обстоит еще хуже. Всех здешних русских, которые еще остались, надо или эвакуировать, или временно укрыть в расположении воинских частей. Когда начнется заваруха, а она начнется обязательно, они первыми попадут под удар. Надо хоть попытаться спасти, кого сможем. Имущество-то у них неизбежно разграбят, может, и дома сожгут. Но это поправимо, после чистки останется довольно много выморочной собственности, передадим пострадавшим.

– Стоп! Стоп! Какое такое выморочное имущество? Допустим, подметем мы эту, как ты выражаешься, «элиту». Но ведь у них семьи останутся. Выселять будем? Так они озлобятся, мстить начнут. Людям, которые вселятся в такие дома – не позавидуешь.

– Не начнут, некому будет. Один раз страна уже обожглась на «Дети за отцов не отвечают», хватит. Знаем мы этих «детишек»! Перестройку тоже возглавили всякие «детки», «внучки». Старое, доброе – «Яблоко от яблони недалеко падает» – вернее будет. Супротив генетики не попрешь.

Геннадий внимательно посмотрел Симе в глаза. – Знаешь, девочка, ты не перестаешь меня удивлять. Всегда очень трудно понять твои побуждения. То ты крутая интернационалистка, готовая облагодетельствовать все народы, сколько их там есть, то, вдруг, становишься не менее крутой националисткой, если не фашисткой. То проявляешь проявляешь странную мягкость, если не сентиментальность, то выдаешь такие перлы, что сам Эйхман от зависти в гробу переворачивается. Это, случаем, не раздвоение личности? У тебя с психикой все в порядке?

– Нет!

– «Нет», в смысле, не в порядке?

– В смысле, что не мог Адольф Эйхман в гробу переворачиваться. Не было никакого гроба. Его тело кремировали, а пепел развеяли над морем. А до этого агенты Моссад выкрали соавтора холокоста из Аргентины, а израильский суд приговорил к повешению. Кстати, по легенде, когда великого инквизитора вели на эшафот, то он сказал: «Валяйте, вешайте, одним жидом на земле меньше станет».

– Ну, ты, и зануда! Зубы заговариваешь, в сторону уводишь! А по существу ответить можно?

– Если ты настаиваешь, то я отвечу. Ты не понимаешь моих «побуждений» потому, что пользуешься иной системой критериев добра и зла. Устаревшей системой, я бы сказала. Если, как ты это делаешь, считать, что стабильность и сытая жизнь есть безусловное добро, а каждая человеческая жизнь имеет самостоятельную, независимую от своего народа и человечества ценность, тогда да. В этой системе ценностных ориентиров мои действия действительно выглядят непоследовательно. А вот если предположить, что наивысшей ценностью является выживание и развитие человечества, а все остальное сохраняет смысл только тогда, когда этой высшей ценности не препятствует…. В такой системе координат эти самые действия вполне логичны и оправданны. Что, кстати, совершенно не мешает мне защищать тех, кто мне близок, дорог или просто симпатичен. Я ведь тоже человек и имею на это право.

Геннадий задумался. – Хм, логика в этом есть. Но ведь так можно докатиться до оправдания убийства детей и стариков. От стариков нет толку, а дети путаются под ногами. Это, по-твоему, нормально?

– Вполне можно представить реальность, когда это оправданно. Все зависит от жесткости ситуации, в которой находится конкретный социум. В дикой жизни так и было. Зима, люди голодают, для спасения основного ядра племени приходится избавиться от детей и стариков. Это жестоко, но оправданно. Род будет жить, а детей женщины новых нарожают. Или правильнее, чтобы за компанию загнулись все? Сейчас, слава богу, в таких штуках нет необходимости. А если появится?

– Вот и попалась! Сейчас, как ты только что сказала, необходимости в убийстве детей нет, а до этого предлагала чистить элиту семьями. Я согласен, что этих толстопузых баев следует прижать к ногтю, но зачем трогать их семьи? Дети ведь не виноваты и не могут защитить себя! Как ты знаешь, мне уже приходилось стрелять в безоружных. Не могу сказать, что эти воспоминания не дают мне спать, но это было неприятно. Но они, в конце концов, сами выбрали свою судьбу, придя на ту площадь.

– Как я уже говорила, это вопрос цены. Ведь заранее известно, что эти детки причинят массу кровавых неприятностей. Кто будет платить по счетам, которые мы создадим свои чистоплюйством? Самые беззащитные: дети, женщины, старики. А уж они, в отличие от этих, которые вскормлены человечиной, точно ни в чем не будут виноваты. И их будет больше. Много больше. И еще, почему ты считаешь, что жизнь ребенка имеет принципиально большую ценность, чем, например, жизнь юноши, женщины или мужчины. Перед смертью все равны, и все умрут: я, ты, этот лейтенант, дети, которые сейчас играют на улице, индийские йоги и даже те умники, которые посвятили всю жизнь поискам путей избежать неизбежного.

– А тебе не страшно жить, в смысле, с такими убеждениями?

– Нормально! Кому страшно, может в церковь пойти и на загробную жизнь уповать. А я живу по принципу, который часто любил повторять безвестный сержант: «В атаку, дерьмо! Или вы хотите жить вечно?».

В этот вечер Геннадий не раз пожалел, что пригласил в дом охрану. Безопасность, разумеется, вещь хорошая, но толпа слоняющихся вокруг мужиков ставила крест на продолжении банкета в более интимной обстановке. А он, как показали дневные события, вполне мог на это продолжение рассчитывать. – Ничего, этот вечер не последний. Было бы обоюдное желание, а возможность представится, – утешал Геннадий себя. Засиделись заполночь, а винные погреба хозяина усохли еще на две трехлитровые банки

На следующий день, когда служебные планы оказались исчерпанными, Сима предложила ему сопроводить ее на базар. В качестве грузового ишака и телохранителя. Большое количество ртов, скопившихся в доме, требовало немедленного пополнения запасов фуража. Благо, что цены на базаре были довольно низкие. – Знаешь, как-то, раз конгресс США создал комиссию, которая была призвана разобраться с причинами голода в Африке, – сообщила Сима, когда он обратил ее внимание на этот факт. – Собрали экспертов-экономистов, поехали разбираться. Денег истратили – жуть. А в отчете эти моральные уроды написали, что основной причиной голода является низкий покупательный спрос населения. То есть продовольствие-то в Африке есть, но народ его злонамеренно не хочет покупать. Дохнет с голодухи, а не покупает.

Еще Геннадий заметил, что Сима выбирает пожилых продавцов. – Для торговли нужно знать язык. Я успела выучить арабский, и поверхностно фарси. Этого недостаточно. Приходится переходить на русский, а его помнят только те, которые постарше.

Торговалась Сима основательно, разыгрывая целые представления. Вот, возле приличного террикона арбузов она вдумчиво перебирает тяжелые, зелено-полосатые шары, морщась, крутит подсохшие хвостики, интересуется наличием в арбузах нитратов. Продавец, как и положено, по сценарию, именем Аллаха клянется, что арбузы – чистый сахар, а как выглядят нитраты – за последние годы тут успели позабыть. – Вот она польза деиндустриализации. – Из выбранного арбуза вырезается треугольный ломтик и подвергается дегустации. После этой процедуры арбуз, наконец, попадает на напольные весы. Тянет он, между прочим, на десять килограммов. – Что, десять килограммов? Да в нем и шести не будет! Выкинь свои весы на помойку! – Обиженный продавец божится, что весы недавно прошли поверку. – Сима немедленно предлагает повторить эксперимент, но теперь сама двигает гирьки по рейке. – Пять с половиной килограммов! Не веришь? Посмотри сам! – Новый раунд взвешивания. – Весы показывают шесть килограммов. Продавец остолбенело вперился в рейку, такой подлости от собственного механизма он явно не ожидал. – Сойдемся на семи? – предложила Сима, торговец потерянно кивнул и принял деньги. Арбуз перекочевал в сумку, а фуражиры отправились дальше. – Весы были подкручены и основательно, пришлось принять меры. Механизм-то примитивный. – Сима явно была довольна собой. – А сколько весил арбуз на самом деле? – Семь килограммов, я девочка честная. – Сумки быстро наполнились, но Геннадий углядел ювелирный ряд и решил полюбопытствовать. Работа местных умельцев была довольно тонкой, но бижутерия, на его вкус, выглядела несколько тяжеловато и аляповато. Впрочем, о вкусах, как известно, не спорят. На одном из лотков, кроме готовых украшений, была еще выставлена необработанная бирюза. Геннадий сделал стойку. – Точно, как я забыл! В Ферганской долине есть прекрасные месторождения этого камня. Хорошо было бы посетить их самому, но, сомнительно, что представится подходящий случай. Ладно, можно приобрести и на рынке, в порядке исключения. Сима эту идею одобрила. – Хорошо, ты подбери камень, а я поторгуюсь. – Пока Геннадий подбирал материал, она заговаривала зубы продавцу. Возможно, даже успешно, впрочем, цена все равно оказалась довольно приличной. – Сима, у тебя еще остались деньги? Я, как ты и советовала, взял с собой немного. – Хм, и у меня почти ничего не осталось. – Они быстро сложили оставшиеся капиталы. Не хватало почти половины. – Делать нечего, – с сожалением произнес Геннадий. – Не домой же бежать. Возьмем на ту сумму, что имеется в наличии. – Он уже начал заново сортировать камень, но Сима его остановила. – Подожди, есть один вариантик, дай мне несколько минут.