Введение в Новый Завет Том II - Рэймонд Браун

Нам неизвестно, почему Иак так долго не находило признания. Возможно, кто‑то из тех, кому оно было известно, не признавал, что «Иаков» из 1:1 и глава Иерусалимской церкви — одно и то же лицо, а другие сомневались, что авторство Иакова подлинно. Или то, что оно имело хождение в основном среди христиан, чтящих Закон, сделало его подозрительным для членов других церквей? Или же его не могли признать Соборным посланием из‑за отсутствия в нем христологии?

Сомнения по поводу Иак в реннехристианский период послужили пищей для новых сомнений периода Реформации. Эразм, как и кардинал Каетан, признавал его, но сомневался в том, что оно принадлежит Иакову, брату Господа. В (сентябрьской) редакции своего немецкого перевода Библии 1522 года Лютер поместил Иак вместе с Евр, Иуд и Откр в конце НЗ, считая их сочинениями более низкого качества, чем «истинные и бесспорные, главные книги Нового Завета». Основными причинами сомнений периода Реформации (помимо тех, что уже высказывались в раннехристианский период) было то, что там соборование утверждается как таинство, а также говорится, что «вера без дел мертва» (2:20), а это вступало в противоречие с превознесением веры Лютером. Хотя Лютер и нашел там много хороших высказываний, Иак оставалось для него «соломенным посланием» по сравнению с истинным золотом Евангелия. В 1540 году в своих «Застольных беседах» он выражал желание, чтобы Иак было исключено из обсуждения в университете Виттенберга, поскольку оно не имеет большого значения. Лютерова реформа канона была впоследствии отменена, а благодаря Меланхтону открытое противоречие между Иак и Павлом устранено. Однако и в последующие столетия, особенно в рамках протестантизма, Иак часто считалось второстепенным новозаветным свидетельством, особенно по сравнению с письмами Павла. Иногда оно даже сбрасывалось со счетов как более поздний продукт эбионитства или крайней ветви еврейского христианства.

Однако ко второй половине XX века, с ростом у христиан чувства социальной этики, замалчивание Павлом необходимости социальной реформы (например, его терпимость к рабству) стало объектом усиливающейся критики, а к Иак, напротив, стали относиться лучше. Изречение «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?», подкрепленное примерами о необходимости ежедневно давать одежду тем, кто плохо одет, и еду тем, кто голоден (2:14–16), посчитали существенным исправлением равнодушного к обществу христианства. Конечно, отсутствие в Иак христологических утверждений («Иисус Христос» звучит здесь только дважды: 1:1 и 2:1) осталось проблемой, но для поколения, выросшего на идеях богословия освобождения (часто пишут «теология освобождения», но это не принципиально), социальная направленность была более важна. (Можно также заметить, что Иак показывает, как преобразовать христологию в нечто значимое для христианской жизни, что делал и сам Иисус, который, хотя и назван в Синоптических Евангелиях Сыном Божьим, прямо этого не проповедовал, а разъяснял Благую весть о царстве бедным, голодным и преследуемым.) Таким образом, многие, исходя из Иак 1:27, где говорится, что истинная религия — это навещать нуждающихся вдов и сирот, будут резко возражать против того, что Иак — «соломенное послание». Такая перемена в отношении к Иак служит вечным предостережением против того, чтобы оценивать ту или другую книгу НЗ как худшую или второстепенную. То, к чему одно поколение относится с презрением, другое поколение может расценить как суть Благой вести.

Для размышления

(1) Проблему, связанную со структурой послания, не следует оставлять без внимания, например, вопрос о том, насколько то, что следует за Иак 3:1, относится именно к учителям. И о них ли речь в Иак 4? Дибелиус (Dibelius, James 5) определяет Иак как парэнесис, то есть собрание этических высказываний из разных источников, мало связанных между собой или вообще не связанных ничем, кроме «слов–связок». Однако более детальное исследование показывает, что парэнесис может иметь форму и развитие, и большинство современных комментаторов склонны видеть в Иак структуру, хотя они могут не соглашаться по поводу деталей этой структуры. Некоторые считают, что эта структура определялась внешними факторами, какими могли быть, например, мидраш или гомилетическая интерпретация Пс 12(11), или длина разделов проповеди[675]. Согласно самой вероятной из этих гипотез выбор тем определялся их последовательностью, уже существовавшей в крещальных проповедях или катехизических наставлениях по этическим вопросам, что следует из большого количества параллелей с 1 Петр. Каргаль (Cargal, Restoring) сделал обзор предположений, а затем попытался применить семиотическую теорию Греймаса. Выделенные им части не всегда просто согласовать с темами и риторическими приемами. Так например, он считает 1:22–2:13 одним разделом, хотя 2:1 начинается с нового обращения. Однако другие исследователи считают, что в основе организации Иак лежит богословие, например, принцип двойственной склонности Iyēser или yetzer) человека как добру, так и к злу (см. Иак 2:8; 4:8; и Macrus, «Evil»). Читатели могут сравнить структуру Послания, которая предлагается в разных комментариях на Иак, и выяснить, влияет ли их различие на смысл, и если влияет, то каким образом.

(2) Мы можем наблюдать в ВЗ рост интереса к теме ответственности человека за творимое им зло. Утверждение, что Бог ожесточил сердце фараона и поэтому он не сделал того, что Бог повелел ему через Моисея (Исх 4:21; 7:3–4, и т. д.; также 2 Сам 24:1; Ис 6:9–10) — формулировка, которая не проводит четкой границы между божественным предвидением и божественным влиянием на события, то есть Богом как причиной событий. Прогрессом в области богословия было предположение, что какая‑то другая личность помимо Бога толкает людей к злу: сначала ангел, сам по себе не злой (сатана в Иов 1:6–12; Зах 3:1–2), а затем уже злой ангел–искуситель, или дьявол (1 Фес 2:18; Мф 4:1–11). Однако в современном обществе вместо того чтобы обвинять Бога, в основном ссылаются на наследственность, а от людей религиозных можно услышать высказывания вроде «бес попутал». Иак 1:13–16 противоречит и тому, и другому, говоря о личной ответственности каждого за его реакцию на искушение или испытание. Полное отрицание существования разумного злого начала хотя и встречается в наше время, противоречит большей части новозаветных свидетельств и традиционному христианскому учению.

(3) В годы обострения кризиса прав человека в США в некоторых церквах часто говорили, что можно прочесть Иак 2:1–7, заменив «богатый» и «бедный» на «белый» и «черный», и получится исключительно актуальная проповедь. Однако не стоит думать, что в изменившейся ситуации Иак потеряло свою значимость. Давайте представим себе церковный приход, в котором уделяется много внимания социальным вопросам и о котором никак нельзя сказать, что там равнодушны к бедным. Но может ли священник, управляющий этим приходом, позволить себе не уделять щедрым богачам особого внимания? Ведь если те, кто делает богатые пожертвования, не будут особым образом публично отмечены (в специальном бюллетене, на памятной доске или в ежегодном списке пожертвователей), вероятность таких богатых пожертвований резко уменьшится. Разве возможно жить в мире и не быть пристрастным? Не вечным ли — до наступления Царства Небесного — вызовом служит Иак, как и евангельский Иисус?

(4) Специальный подраздел был посвящен Иак 5:14–16 и христианским разногласиям по поводу причисления помазания больных к таинству. Оставив на время вопрос о помазании именно священниками, мы не можем отрицать, что Иак подхватывает и продолжает традицию внимательного отношения к исцелению, идущую от Иисуса. Павлу известно было о целителях, получивших этот дар от Духа, а некоторые и в наши дни утверждают, что такие есть в церкви. Большинство христиан не считают, что им дан такой дар исцеления. Должны ли они продолжать традиции раннехристианского отношения к целительству и уходу за больными, особенно в рамках культуры, которая все больше и больше склонна доверять лечение больных медикам и различным организациям здравоохранения?

Библиография

Adamson J. B. (NICNT, 1976), Blackman, Ε. С. (TBC, 1957); Chester, A. (NTT, 1994); Davids, R. H. (NIGTC, 1982, NIBC, 1984); Dibelius, M. (Hermeneia, 1975); Gench, ET, (ProcC, rev. ed. 1995); Johnson, L. T. (AB 1995); Kugelman, R. (NTM, 1980*); Laws, S. (HNTC, 1980); Martin, R. A. (AugC, 1982); Martin, R. P. (WBC, 1988); Perkins, P. (IBC, 1995); Reicke, Β. (AB, 1964**); Ropes, J.Η. (ICC, 1916); Ross, A. (NICNT, 1954), Sidebottom, E. M. (NCBC, 1967**); Sloyan, G. S. (ProcC, 1977); Tasker, R. V. G. (TNTC, 1956); Townsend, M. J. (EC, 1994); Williams, R. R. (CCNEB, 1965).

Adamson, J. В., James: The Man and His Message (Grand Rapids: Eerdmans, 1989).

Baker, W. R., Personal Speech‑Ethics in the Epistle of James (WUNT 2.68; Tübingen: MohrSiebeck, 1995).

Cabaniss, A. "A Note on Jacob's Homily," EvQ 47 (1975), 219–222.

Cargal, T. B. Restoring the Diaspora: Discursive Structure and Purpose in the Epistle of James (SBLDS 144; Atlanta: Scholars, 1993). Семиотический подход.