Шпаги и шестеренки (сборник) - Владимир Венгловский

Эндрю отступил за кулисы, миссис Бивер поставила перед собой новые ноты, а Элоиза замерла посреди сцены в позе фарфоровой балеринки из шкатулки. «Ззынь» – упала на пол шпилька, выскочившая из прически.

– Элоиза, слышишь этот звук? Ты слышишь скрип… – запело глубоким баритоном фортепиано.

Она выбежала со сцены, не дожидаясь аплодисментов. Волна восторженных хлопков нагнала ее на нижней ступеньке лесенки, что вела в гримерную. Элоиза вбежала туда и затворила дверь. Ей было страшно.

Ей никогда не было так страшно.

Он был там, в зале… Он мог быть повсюду, оставаться незамеченным. Он мог появиться из любой тени…

– Элоиза. – Тихий шепот заставил ее обернуться и прижаться спиной к двери.

– Ты вернулась, чтобы вновь насмехаться надо мной? Опять? Та же песня, что мы пели друг для друга. Ты была моей Луизой Миллер, и я поверил, что тебя оболгали, что нет другого мужчины. Признайся, ведь он был, Элоиза? Если бы ты призналась сразу, тогда… Ты стояла вот так же, только платье было желтым, но… это был тот же взгляд – испуганный и виноватый. Если бы ты призналась тогда, Элоиза… Но ты заставила ударить тебя! Почему ты умерла, дорогая? Зачем вернулась сейчас? Чтобы мучить меня снова – своей ложью, своей красотой, моей глупой любовью к тебе? Я столько раз убивал и создавал тебя, что сбился со счету, и вот ты здесь… Просто скажи, ведь ты изменила мне?…

Пара шагов отделяла Элоизу от столика, где под шарфом лежал пистолет. Мастер стоял у дальней стены, все еще не решаясь приблизиться к ней, видно, боялся, что и эта Элоиза Миллер окажется наваждением или подделкой. Элоиза сама шагнула ему навстречу:

– Дай руку, Рудольф, я слабею, я больше не различаю тебя, в глазах моих темнеет…

Миллер ударил ее внезапно, с размаху, так что букетик фиалок, приколотый к волосам, упал на пол. Сделав шаг к Элоизе, Миллер наступил на него.

– Ты помнишь и это? Да, эти слова ты говорила перед смертью. Руку? – выбросив вперед правую, он схватил Элоизу за горло.

– Дай руку, Рудольф, – прохрипела она.

– Мисс Элиза! – раздалось из-за двери. – Что случилось? С вами все в порядке.

– Я слабею, я больше не различаю… – Ей удалось зацепить ногой стул, и тот с грохотом рухнул, но мастер не ослабил хватки. Элоиза почувствовала спиной край столика и попыталась добраться до оружия. Что-то стукнуло – завернутый в шарф пистолет упал на пол.

– Ломайте дверь, – крикнули снаружи.

– Теперь ты умрешь навсегда, дорогая. Я столько лет потратил на то, чтобы вернуть тебя, и зачем? Чтобы ты снова обманула? Дьявольская кукла!

Продолжая сжимать горло Элоизы одной рукой, Миллер вытащил что-то из-за пазухи. Отвертка блеснула над Элоизой, но на этот раз она не успела зажмуриться. Острие царапнуло по шее с гадким стеклянным скрипом и застряло между фарфоровых пластин.

– Кукла!..

Из плеча Элоизы вырвалась струйка пара – видимо, отвертка пробила одну из трубок. Снова почувствовав силу механических суставов, она отшвырнула Миллера к стене и, молниеносно опустившись на пол, подхватила пистолет.

– Я отдам тебя полиции, Ханс фон Штоль! – выкрикнула она. – За убийства всех этих девушек. За Элизу Дулитл и твою жену. Тебя повесят.

– Кукла… Целый год… – Миллер, казалось, не замечал направленного ему в живот «Дерринджера». – Где тебя прятали все это время, Элоиза? Моя Элоиза, Механическая девушка Миллера!

Он улыбнулся так счастливо, что Элоиза опешила. Раскинув руки, мастер шагнул к ней.

– Благословение небесам, Элоиза, ты нашлась. Теперь все будет по-прежнему. Теперь призрак этой неверной твари уже не достанет меня. Мы с тобой будем во всех…

Она выстрелила из обоих стволов. С такого расстояния невозможно было промахнуться. Первая пуля пробила Миллеру солнечное сплетение, из раны вырвалась широкая струя пара. Вторая пуля, срикошетив от чего-то прочного в груди мастера, ударила Элоизу в нижнюю треть левого котла. «Ззынь». Она упала, пытаясь закрыть отверстие ладонями, через пальцы хлестал кипяток.

Комната заполнилась паром. С грохотом вылетела дверь и навстречу обжигающему облаку хлынули люди.

– О, небо, мисс Элиза! На мгновение мне показалось, что вы… – Эндрю бросился к ней, прижал к себе, с тревогой заглядывая в лицо. – Впрочем, это все пар. Откуда здесь столько пара? Мне показалось…

– Показалось, – прошептала Элоиза, улыбаясь. Белое платье на глазах становилось алым, пропитываясь кровью. – Дай мне руку, Рудольф…

Прижав к себе обмякшее тело, Эндрю Листон заплакал.

Наутро имя молодой балерины Элоизы Миллер, отважной девушки, что ценой своей жизни остановила Убийцу со стальным прутом, было во всех газетах Лондона, рядом с именем Ханса фон Штоля. Пропавшего несколько лет назад немецкого изобретателя опознал его бывший ученик, мистер Эндрю Листен из Оксфорда.

Новость держалась на первых полосах до конца февраля. В марте Джордж Бернард Шоу начал работу над новой пьесой – в память о цветочнице мисс Дулитл. Генри Суит, так и не простивший драматургу случившегося с его ученицей, умер в апреле, а через год с небольшим, в октябре 1913-го, одновременно с венской премьерой «Пигмалиона», молодой оксфордский профессор Эндрю Листон представил миру свою Механическую девушку.

Эйлин О'Коннор

Силки на крупную птицу

– Боюсь, у меня плохие новости, сэр!

Лестрейд поднял взгляд на румяного юношу, застывшего навытяжку перед его столом. Молодой констебль Атчесон сильно волновался, это бросалось в глаза. Лестрейд усилием воли подавил в себе острое желание отправить молокососа прочь вместе с его дурными вестями и забаррикадироваться от них в собственном промозглом кабинете.

Если бы это помогло!

– Выкладывайте, – мрачно потребовал он.

– В окрестностях Чепстоу найден корабль. На него наткнулись по чистой случайности. Он глубоко ушел в болото.

– Чей? – Лестрейд, одолеваемый самыми недобрыми чувствами, наклонился вперед.

– Дор-орсейский.

Инспектор втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Сколько членов экипажа? – быстро спросил он.

– Один.

– Найден?

– Никак нет, сэр.

Лестрейд откинулся в кресле. Один член экипажа… Что ж, не так плохо, как могло бы быть, хотя и не так хорошо, как хотелось бы. Разумеется, не найден! Покойный дор-орсеец – слишком роскошный подарок.

– Боюсь, сэр, это не все плохие новости. – Голос у Атчесона был удрученный, и к Лестрейду вмиг вернулись дурные предчувствия.

– Что еще?

– Следы, сэр. Как вам известно, дор-орсейцы до первой трансформации обладают необычайно пахучими…

– Ближе к делу, констебль!

– Его выследили, – заторопился Атчесон. – Он, очевидно, был ранен, и след могли бы взять даже наши собаки, но прошло не меньше двух лет. Однако в Эдинбурге случился представитель миссии Тенри, он любезно разрешил использовать его секретарей.

Лестрейд начал медленно подниматься.

– Не беспокойтесь, сэр, они перемещались ночью, чтобы не пугать население, – еще быстрее затараторил Атчесон. – А слизь потом была уничтоже…

– Куда они привели? – рявкнул инспектор.

– Точной уверенности нет, но…

– Куда?!

– Видимо, там трансформация завершилась, и дальше он пошел как человек…

– КУДА?!

– След обрывается на Бейкер-стрит, двести двадцать один-бэ, – упавшим голосом признал Атчесон.

Лестрейд несколько секунд не сводил с него дикого взгляда, а затем рухнул в кресло.

В гробовом молчании часы на башне в соседнем квартале отбили десять. При каждом ударе молодой констебль съеживался все сильнее, словно это ему наносили удары.

– Я знал, – хриплым шепотом проговорил Лестрейд.

– Простите, сэр?

– Я всегда знал! Знал, что он из этих.

– Сэр, но пока ничего не доказано…

– И какие же доказательства вам требуются? – сарказма в голосе старшего инспектора хватило бы на весь отдел. – Полтора года назад его имя уже гремело на весь Лондон. Он появился буквально из ниоткуда! И почти сразу – такая известность!

– Но разве это может служить…

– Констебль! – окрик прозвучал как лязганье челюстей капкана. – Напомните, что вам известно о дор-орсейцах!

Атчесон обреченно вздохнул.

– Третья запрещенная раса, контакты возможны только за пределами первой системы, – заученно оттарабанил он. – Интеллект – девяносто восемь по шкале Эйда, что превышает средне-высокие человеческие показатели на двадцать баллов. Уникальные способности к мимикрии. Могут воспроизводить облик десяти рас из известных пятнадцати. Распознание затруднено в связи с невероятной точностью перестройки и адаптации всех органов… Тем не менее, известны случаи, когда рудиментарные стрелы в малом количестве сохранялись у особи с уже законченным перерождением. После трансформации нуждаются в длительном восстановлении сил и в это время крайне уязвимы. Замечено, что во всех известных трансформациях сохраняются высокие звукоподражательные способности и феноменальное обоняние, практически не уступающее чутью секретарей с Тенри.