Эсперанса. Изгнанники в лесу. Жилище в пустыне. - Майн Рид

Но пустыню пересекают также путешественники другого рода. Уже несколько лет, как завязалась оживленная торговля между оазисами Новой Мексики и Соединенными Штатами. В эту торговлю втянуты значительный капитал и много предпринимателей, в большинстве американцы. Товары перевозятся в больших фургонах, запряженных мулами или быками. Несколько таких фургонов образуют караван. Как видите, Великая Северо-Американская пустыня, подобно Сахаре, имеет свои караваны.

Караваны эти покрывают сотни миль по диким пространствам, населенным кочующими индейскими племенами; эти земли по большей части настолько бесплодны, что на них не живут даже индейцы.

Однако караваны следуют обычно по определенному маршруту, там, где растут травы и просачивается вода в известные времена года. Насчитывается несколько таких дорог, или «троп», от границы Соединенных Штагов к Новой Мексике. Но в промежутках между этими тропами подчас простираются обширные неисследованные области, иногда даже плодородные участки, куда еще не ступала нога человеческая.

2. Снеговая вершина

Несколько лет назад я примкнул к группе степных коммерсантов, которая отправлялась с караваном из Сент-Луис на Миссисипи в Санта-Фе, в Новой Мексике. Мы шли обычной тропой в Санта-Фе. Так как нам не удалось сбыть все товары в Новой Мексике, мы зашли в город Чигуагуа, лежащий несколько южнее. Закончив дела, мы приготовились вернуться той же дорогой в Соединенные Штаты, однако нам предложили воспользоваться тем, что мы идем налегке, обремененные только деньгами, и испробовать новую тропу в прериях. Всем нам улыбалась другая дорога после скудной тропы на Санта-Фе.

Но прибытии в Эль-Пасо мы продали наши фургоны, купили мексиканских мулов и наняли к ним проводников, так называемых арьеррос.

Мы приобрели также несколько верховых лошадей, выбрав низкорослых и быстроногих новомексиканских лошадок, наиболее удобных для путешествия в пустыне. Кроме того, мы обзавелись всякого рода одеждой и провизией, необходимой для такого путешествия. Мы были прекрасно вооружены и оседлали лучших коней, каких только можно было купить за наши деньги. Выйдя за Эль-Пасо, мы направились на восток.

Прежде всего нам нужно было перевалить через Скалистые горы, пересекающие всю эту область с юга на север. Отроги Скалистых гор, простирающиеся от Эль-Пасо, носят название Органной Сьерры по той причине, что скалы здесь напоминают органные трубы. Самой крупной достопримечательностью этих гор является озеро, расположенное на горном плато, – озеро с правильным приливом и отливом, как в океане.

Только здесь наблюдается это своеобразнейшее явление, ключ к которому должны подобрать геологи. Это озеро было излюбленным водопоем для диких зверей: лоси и олени в изобилии водятся на его берегах. Их даже не смущает присутствие мексиканских охотников, которые с каким-то суеверным почтением к духу Органной Сьерры изредка поднимаются на скалистые кручи.

Мы наметили для перевала довольно удобный горный проход, выводивший нас на ту сторону кряжа. После многодневного путешествия по восточному склону Скалистых гор, столь же известных, как горы Сакраменто или Гваделупы, мы натолкнулись на маленький ручеек и последовали за его течением. Ручей вывел нас к большой реке, протекавшей с севера на юг, к реке, в которой мы сразу признали знаменитый Пекос, или, как некоторые ее называют, Пуэрко. Все это испанские названия. Область, которую мы пересекали, хотя и необитаемая, была поверхностно исследована испанцами из Мексики и составляла часть этой страны.

Мы переправились через Пекос и в течение нескольких дней шли его левым берегом в надежде открыть какой-нибудь новый поток, спускавшийся с запада, чтобы довериться его руслу. Но от этого плана пришлось отказаться: мы даже вовсе отошли от берегов Пекоса и удалились на несколько миль в прерии с тем, чтобы снова вернуться к его водам. В этом месте вода многовековой упорной работой прорыла себе дорогу в скалах, которые преграждали нам путь, а по сторонам его зияли пропасти.

Проникнув несколько дальше к северу, чем нам было нужно, мы наконец решили пересечь каменистую равнину, простиравшуюся на запад насколько хватал глаз. Было в высшей степени рискованно удалиться от реки, не зная, найдем ли мы где-нибудь воду. Путешественники в подобных случаях всегда следуют за течением ручья, куда бы оно ни выводило. Однако мы были раздражены тем, что не встретили там, где предполагали, западный приток Пекоса. Итак, запасшись водой и напоив коней, мы углубились в прерии.

Через несколько часов мы очутились в обширной пустыне с абсолютно ровной поверхностью, без намека на горы или холмы; кое-где едва пробивалась растительность: тощий кустарник и колючий кактус, ни клочка травы, чтобы порадовать лошадей, ни капли воды, никаких воспоминаний о дожде, должно быть, никогда не проливавшемся на эти мрачные пустыри. И земля до такой степени высохла и потрескалась, что пыль, поднимаемая нашими шагами и копытами мулов, клубилась густой тучей. Прибавьте к этому нестерпимую жару, которая в сочетании с усталостью и пылью вызвала сильнейшую жажду. Весь наш запас воды был вскоре исчерпан, до наступления ночи не оставалось уже ни капли, а между тем мы изнывали от жажды. Животным пришлось еще хуже, чем людям: мы, по крайней мере, захватили с собой пищу, а они голодали.

Вернуться обратно мы не решались; к тому же, продолжая идти вперед, мы рассчитывали найти воду гораздо скорее, чем возвращаясь к покинутой реке.

На исходе дня взоры наши были зачарованы изумительным зрелищем, и мы приподнялись в седлах с чувством несказанной радости.

Не думайте, что мы увидели воду: это был какой-то белый предмет, как бы висевший в воздухе в большом отдалении; он имел вид треугольника и, казалось, реял в лазури, как гигантский бумажный змей. В нем легко было распознать снежную вершину.

С первого взгляда было ясно, что это так называемые вечные снега – горы, именуемые в Мексике невадами, что значит – снежные. Мы знали, что по хребту этих гор во всякое время года свергаются многочисленные ручьи; особенно летом, когда снег подтаивает.

Вот почему мы так обрадовались, и, хотя гора отстояла от нас очень далеко,