Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты - Мари Кордоньер

— Хватит! — В два шага преодолев разделяющее их расстояние, граф обнял ее за плечи и слегка встряхнул. — Вы сейчас же успокоитесь и выслушаете меня. Итак, могла ли королева сегодня после обеда принимать у себя какого-то курьера или каких-то посланцев, которые не по душе Его Величеству королю? Можно сформулировать этот вопрос проще: делает ли королева втайне что-то для своей родной страны, противоречащее интересам французской короны?

Флёр резким движением отбросила с лица золотую копну волос и устремила на супруга такой взгляд, словно он на ее глазах превратился в одного из тех каменных тритонов, группы которых украшали крышу дворца.

— Вы что же, ожидаете, что я окажу шпионские услуги герцогине, которая имеет на вас большое влияние? — возмущенно прошипела она. — Вы полагаете, что такое ничтожество, как я, может предать свою госпожу? Вы считаете, что мое низкое происхождение и мои скромные предки являются свидетельством того, что я стану повсюду раскрывать тайны моей госпожи?

— И все-таки, существовала ли такого рода ситуация?

По движению его подбородка Флёр поняла, что он с трудом сдерживает себя. По непонятной ей причине его буквально душила ярость.

— Вас, видно, покинули все добрые духи, раз вы вмешиваетесь в подобные дела, — зло проворчал он. — Неужели под такими волосами нет ни грамма разума?

— Если вы пришли сюда, чтобы меня оскорблять, то лучше бы уж оставили при мне Иоланду. — Чем больше он раздражался, тем быстрее обретала спокойствие она. — А кроме того, я ни во что не вмешиваюсь. Я служу королеве, и только она вправе требовать от меня ответа в моих поступках.

— Но вы носите также и мое имя! Ради всех святых, неужели вы думаете, что я смогу спокойно наблюдать за тем, как вас арестуют по обвинению в государственной измене?

— Что же вы так кричите? Ведь это был бы для вас прекрасный выход из положения. Возможно, что вы на этом основании добьетесь объявления нашего брака недействительным, и тогда такая недостойная личность, как я, больше не будет позорить ваше имя.

Таким образом, разговор, начатый в безобидных тонах, за один миг превратился в обычную бурную ссору. Этим всегда заканчивались все попытки их общения. Кажется, каждый точно знал, какие слова следует произнести, чтобы довести другую сторону до той самой границы, за которой теряется самообладание.

— Ну будьте же разумны, Флёр! Мы здесь говорим не о нашем браке, а о том, что вы попадете в большую беду, если не позволите мне вам помочь. О каких землях шла речь сегодня вечером?

— Урбино! — Флёр ужаснулась тому, что рассказывает ему о делах королевы.

— Значит, все правильно!

Он вдруг отпустил Флёр, и она автоматически потерла руками плечи, на которых еще ощущалась Железная хватка его рук. Тряхнув головой и отбросив с лица локоны, Флёр увидела перед собой крайне мрачное лицо мужа.

— Объяснитесь же! — воскликнула Флёр, забеспокоившись. — Что дурного может быть в том, что Ее Величество получает вести из герцогства, которым будет в качестве преемника управлять ее сын? Что еще вы выдумали, чтобы доставить мне неприятности?

В этот момент вся усталость, которая владела ею раньше, опять навалилась на нее с удвоенной силой. Флёр была истощена морально, ей так надоели постоянные ссоры и вечные разногласия! Сейчас у нее уже даже не было сил нападать на него.

Эти уютные покои с мерцающим огнем камина и мягкими коврами, казалось, были предназначены для любви и мечтаний, но уж никак не для войны! Однако если война и разразилась, то вины Флёр в этом нет. Не она начала ее первая, наоборот, она во многом шла на уступки.

Усталость наложила темные тени под ее большими глазами. В сверкающем одеянии, с распущенными волосами и испуганным взглядом, она будила в Иве де Сен-Тессе странное желание защитить ее от любого зла. Он был уже не в состоянии смотреть на нее враждебно.

От этой мысли до того момента, когда граф заключил Флёр в свои объятия, не прошло и секунды.

— Нет, малышка моя! Как вы можете так думать обо мне? — Он прижал ее упрямую головку к своему плечу и погрузил лицо в шелковую золотую копну, которая благоухала запахами лета и диких трав. — Я ведь не хочу причинять вам никакого вреда! Перестаньте же бороться со мной, поберегите силы для сопротивления настоящим врагам!

Проникнутая чудесным чувством полной защищенности от всех неприятностей, Флёр затихла. Она чувствовала успокаивающее тепло сильного мужского тела, прикосновение нежных губ. До чего же непостижимо глупо и странно, что ее сопротивление испарялось при первом же его прикосновении. Это было какое-то колдовство, понять которое Флёр была не в силах.

— Почему я должна верить вашим словам? К сожалению, опыт моего общения с вами учит проявлять недоверие и осторожность. Скажите, что вам надо, и уходите с Богом…

Это звучало смело и гордо, хотя больше всего на свете ей хотелось никогда не покидать его надежных теплых объятий. Какое счастье, что он не может читать ее мысли…

— Вы меня прогоняете, потому что вас так и тянет вцепиться вашими восхитительными коготками в самого короля? Вас, похоже, не покидает идея стать не только самой красивой, но и самой могущественной дамой при дворе?

Флёр даже не возмутилась, настолько глупы были эти обвинения. Она привыкла, что супруг ищет в ней все самое худшее. Покорная судьбе, Флёр опустила веки и прошептала почти беззвучно:

— Думайте, что хотите, но идите с Богом. Уходите же, наконец…

Какое-то время в комнате были слышны только легкое потрескивание дров в камине и напряженное дыхание Флёр. Затем раздался странный звук, она даже не могла понять — то ли вздох, то ли стон.

— Мы уйдем отсюда вместе, крошка моя! Нет, выслушайте меня, я вовсе не шучу. Вы знаете, что навлекли на себя вражду герцогини де Валентинуа. Эта дама соткала заговор, который повлечет за собой ваш арест и обвинение в государственной измене. Дело связано с итальянскими интересами королевы, и можете быть уверены, что герцогиня любым путем добудет неопровержимое доказательство своих обвинений. Она достаточно коварна и хитра, чтобы не допустить никаких промахов. Но вы не должны попасть в расставленные сети.

В невероятном удивлении Флёр подняла голову, чтобы посмотреть в лицо мужу, когда он произносил эти слова. Ни их содержание, ни тон не имели ничего общего с тем, что она слышала от него раньше. Враждебность герцогини была естественным следствием того внимания, которое король оказал графине де Шартьер. Флёр тогда была даже рада возможности подразнить эту властную, честолюбивую особу.

Но подразнить лишь слегка, ибо, в конце концов, она вовсе не собиралась становиться очередной любовницей Генриха. Ей просто льстило, что на нее обращает внимание и ею восхищается могущественнейший человек страны. Это было еще и потому особенно приятно, что собственный муж обращался с ней крайне пренебрежительно.