Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Королева Анна умерла 16 марта 1485 года. Ей было всего двадцать восемь, и после ее кончины начали шептаться о том, что королеву отравили. Это и зловещие слухи о брачных намерениях Ричарда заставили его вскоре после Пасхи в присутствии мэра Лондона и горожан выступить с публичным заявлением. По мнению его возмущенных советников, не откажись он от женитьбы на Елизавете, «голосами недовольства» дело не ограничилось бы, «так как все жители севера, которым он больше всех доверял», подняли бы против него восстание. Именно поэтому Ричард, стоя в большом зале госпиталя Святого Иоанна, «громким и отчетливым» голосом объявил подданным, что не собирается жениться на дочери своего брата. Правила хорошего тона были соблюдены.
23 июня 1485 года Ричард обнародовал еще одно воззвание против находившихся во Франции мятежных Тюдоров. В нем он проклинал «кровь бастарда со стороны и отца, и матери», которая текла в жилах Генриха, и грозил, что если Тюдоры добьются успеха, то «вся знать и почтенные люди страны лишатся имущества и навсегда будут уничтожены»[464]. Очевидно, Ричард сильно опасался, что не сумеет удержаться на троне. По словам Вергилия, король был «раздосадован, его разум почти постоянно раздирал и мучил страх перед возвращением графа Генриха со сторонниками, поэтому жизнь его была несчастна»[465].
Но Генрих Тюдор нервничал не меньше: сплетни о планах Ричарда в отношении Елизаветы Йоркской «задели его до самого нутра». К тому же он столкнулся с нерешительностью сводного брата Елизаветы, маркиза Дорсета, который заигрывал с неприятелем и думал вернуться в Англию в качестве верноподданного короля. К середине лета стало ясно, что обеим сторонам необходимо какое-то решение. Генрих в особенности чувствовал, что удар по Ричарду нужно нанести незамедлительно, в противном случае благоприятный момент ускользнет. Он занял у Карла VIII скромную сумму в сорок тысяч турских ливров, собрал совет с участием своего дяди Джаспера и других лидеров, живших в изгнании, снарядил небольшой флот с четырьмя тысячами солдат — некоторых из них в спешке освободили из нормандских тюрем — и из Онфлера, находившегося в устье Сены, вышел в море. Суда взяли курс на западную оконечность Уэльса, туда, откуда был родом дедушка Генриха, Оуэн Тюдор, где во время правления Генриха VI господствовали Эдмунд и Джаспер Тюдоры и откуда они бежали, когда к власти в 1471 году вновь пришел Эдуард IV. Корабли подгонял попутный южный ветер, плавание заняло неделю — достаточно для того, чтобы те, кто был на борту и планировал вторжение в Англию, могли оценить масштаб предстоящего им.
Филипп де Коммин кратко описал Генриха Тюдора как человека «без власти, без денег, без права на корону Англии»[466]. Тем не менее в воскресенье 7 августа 1485 года этот сомнительный претендент на престол высадился в Милл Бэй неподалеку от Милфорд Хейвена, прошел вброд по соленой воде, опустился на колени на мокрый валлийский песок, поцеловал землю и произнес слова сорок второго псалма: «Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою». Его время наконец-то пришло.
Война или жизнь
Они шли через горы под знаменем дракона. Генрих Тюдор и его союзники были в пути уже больше недели, медленно и с большой осторожностью продвигаясь по негостеприимным валлийским землям. Их армия состояла из французов, валлийцев, англичан, изгнанных из страны, и немногих шотландцев, но над их головами развевались знамена, которые ясно заявляли об их намерениях. Крест святого Георгия и изображение коричневой коровы (легендарной Dun Cow), отсылающее к истории семьи Бофорт, говорили о королевских амбициях и ланкастерских корнях. Красный дракон на бело-зеленом фоне напоминал всем о том, что Генрих как валлиец был связан не только с Генрихом VI (который даровал Эдмунду и Джасперу право использовать дракона как геральдический символ), но и с древними королями бриттов, в частности с Кадваладром, чьи подвиги были воспеты бардами[467].
За первую неделю они добрались от Милл Бэй через Хаверфордуэст в Кардиган, а затем, держась побережья, в Аберистуит. Это была далеко не самая прямая дорога к заклятому врагу Генриха, о котором в своих письмах к местной валлийской знати он отзывался как о «ненавистном тиране Ричарде, бывшем герцоге Глостере, узурпировавшем наше право». Но этот путь был самым безопасным, отчасти потому, что Южный Уэльс был более надежно защищен от Тюдоров, а отчасти потому, что Генрих искренне надеялся, что его отчим барон Стэнли вместе с братом сэром Уильямом Стэнли будут готовы обеспечить его значительным военным подкреплением, набрав солдат в своих владениях на севере Уэльса и на северо-западе Англии.
В воскресенье 14 августа армия Генриха подошла к Махинллету, маленькому городку в долине реки Дайфи, который при жизни Овайна Глендура был мятежной столицей всего региона. Оттуда можно было повернуть прямо на восток, перейти горы центрального Уэльса, спуститься к приграничью и оказаться в Англии, в плодородной долине Шропшира. Даже в разгар лета эта местность была дикой и труднопроходимой, но за три дня солдаты Генриха перевалили через возвышенность и подошли к Шрусбери. Впереди расстилались центральные графства и маячила перспектива завладеть королевством.
Для большинства англичан Генрих Тюдор оставался наименее известной персоной из всех тех, кто за последнее столетие боролся за английскую корону. У него было худое лицо с высокими скулами и узким длинным носом, который он унаследовал от матери, Маргарет Бофорт, круглые, с полуопущенными веками глаза и тонкие губы. Темные волнистые волосы ниспадали почти до плеч. Генрих жил в Англии совсем недолго и предпочитал говорить по-французски. Но он уже стал вести себя как коронованная особа, и, судя по письмам, которые он отправлял, ища поддержки, ему легко и убедительно удавалось говорить на языке власть имущего, чего и ожидали от английского монарха. «Мы будем молиться и молимся за вас и, исходя из вашей верности, сразу же поручаем и приказываем вам как можно скорее собрать [ваших] людей и слуг… пригодных и готовых к войне [и] прибыть к нам для помощи и поддержки… чтобы вернуть нам корону нашего королевства, которая принадлежит нам по праву», — писал Генрих из Махинллета своим потенциальным союзникам среди валлийской знати[468]. Многих
