Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя мысль сводится к тому, что роковыми предсказаниями нас пугают часто, а для юмора места почти не остается.
Святые православные отцы, которые могли бы через веру крепить дух россиян, также оказались не на высоте. Их проповеди порождают скорее уныние, нежели веру и радость. В книге М. Назарова я встретил отрывок из слова святого Иоанна Кронштадтского, произнесенного на Благовещение 25 марта 1906 года. Он сокрушался по поводу наблюдаемого им нравственного упадка общества и вещал следующее: «Вера слову истины, Слову Божию исчезла и заменена верою в разум человеческий; печать... изолгалась — для нее не стало ничего святого и досточтимого, кроме своего лукавого пера, нередко пропитанного ядом клеветы и насмешки; не стало повиновения детей родителям, учащихся — учащим и самих учащих — подлежащим властям; браки поруганы; семейная жизнь разлагается;... Не стало у интеллигенции любви к родине, и они готовы продать ее инородцам;... нравов христианских нет, всюду безнравственность; настал, в прямую противоположность Евангелию, культ природы, культ страстей плотских, полное неудержимое распутство с пьянством... Правды нигде не стало, и Отечество на краю гибели...»
Вот так драматически охарактеризовал святой Иоанн жизнь России в начале XX века: «на краю гибели». На этом «краю» мы провисели почти век и, начиная новый, произносим почти те же слова. В любой день откроем любое издание и прочтем там практически то же самое.
Но сколько можно стенать! Пора настроить себя на позитивное мышление, сказать себе, что мы можем, если захотим. Пора начать улыбаться, но не криво, а широко, радостно. Поверить в себя и в нашу трудную, но не потерянную судьбу. А заносчивому в его благополучии американцу сказать уверенно и с улыбкой его же слова: «I am all right, Jack!»
И вот XX век уходит за горизонт (но все еще остается с нами)
«Знать прошлое достаточно неприятно; знать еще и будущее было бы просто невыносимо».
Сомерсет Моэм
«Только выбрались из прошлого, как вляпались в настоящее».
А. Архипов
Сегодня — это завтра, о котором вы беспокоились вчера, и теперь вы знаете, почему.
Что меняется? Поняли ли мы что-то из того, что пережили, и будет ли все иначе?
Ну и вопрос!
Помните, мы говорили о линии горизонта и о ее чудесном свойстве удалятся по мере того, как мы приближаемся к ней?
Так, вот, по одну сторону от нас — полоска «уходящего» горизонта, по другую — та, за которую мы хотели бы заглянуть. Но не заглянешь дальше того, что видишь, а чтобы заглянуть подальше — следует идти вперед.
Есть, правда, один способ: подняться ввысь на воздушном шаре нашего воображения, и тогда наверняка откроется более широкая панорама, но скорее всего она будет в дымке и тумане. Хуже того — могут возникнуть миражи, а их-то уже у нас было более чем достаточно.
Не хотел бы углубляться в туманную даль. Не раз я размышлял над тем, что было бы со мной, если бы я знал наперед обо всем, что меня ждет и что со мной произойдет. Пришел к выводу, что скорее всего я просто повредился бы умом. Не всякое знание — благо. Чаще силу нам придают вызовы, скрытые в тумане. Поэтому — не будем бояться «ехать за туманами» и пожелаем самим себе побольше отваги.
С приближением 2000 года весь мир обеспокоился переналадкой компьютерных систем, в которых длительное время исчисление лет велось лишь по последним двум цифрам. Знатоки пугали нас, что в первые минуты нового года компьютеры покажут только два нуля и как бы отбросят всех нас к началу прожитого века, в 1900 год. У меня возникла тогда озорная мысль: а что, если согласиться и попытаться прожить XX век заново и «по-новому»? Тем более что мы должны были чему-то научиться! Но получится ли по новому, задумывался я. И себе же отвечал: лучше не надо, будем идти вперед — в неизведанный XXI век, в новое тысячелетие.
Скажу все же несколько слов в защиту нашего прошлого. Не считаю вконец потерянным для России ушедший век. «Великий коммунистический эксперимент», поставленный на одной шестой земной суши и даже более того, многому научил нас. Не одних нас, но и остальной мир.
Начало того века не было образцом гуманизма и социальной справедливости. Именно поэтому Октябрьская революция в России, названная претенциозно Великой и Социалистической, получила широкий резонанс в мире и напугала устроителей капиталистической системы производства.
Сначала капиталистов пугали призывы Ленина и Троцкого к мировой революции, а в последующие годы пугали и озадачивали сталинские пятилетки, стахановское движение, всеобщее бесплатное образование и также всеобщее и бесплатное медицинское обеспечение. О сталинских лагерях и массовых расстрелах знали мало и не слишком верили столь страшной правде, а Днепрогэс, Магнитка, Беломор-канал и канал Волга — Дон впечатляли. Начинали верить в сталинское «социалистическое чудо». А позже услышали хвастливое заявление Хрущева: «Обгоним Америку за 20 лет и построим коммунизм!», подкрепленное необычайным прорывом Советского Союза в космос: первый спутник, Юрий Гагарин, — и тоже немножко поверили.
А главное — капиталисты стали для себя извлекать уроки: развивали свою социальную сферу, гуманизировали общественные отношения, вводили планирование на манер пятилеток и смягчали этим удары цикличных экономических кризисов и социальные противоречия.
Сами же зачинатели «коммунистического эксперимента» все дальше и дальше заходили в тупик, костенели в своем догматичном марксистско-ленинском мышлении. И уперлись-таки в тупик, из которого пришлось выбираться сами знаете какими методами. К чему это привело — всем хорошо знакомо: откатились назад, будто на целый век, в самый что ни на есть «шершавый» капитализм.
Сигнал «Тащи, что утащишь!» подал сам президент Ельцин, вступив во власть и широким жестом «пахана» объявив субъектам новой Российской Федерации: «Берите столько суверенитета, сколько сможете взять!» Новые «удельные князья» сделали из этого свои выводы. Начав лихо с растаскивания по кускам государственной власти, шли дальше и дальше, а, глядя на верхи, стали потом тащить отовсюду и кто во что горазд.
Прошло уже более десятка лет, как у нас гадают и рядят, какую теперь систему создать и какую модель на себя примерить. Примерялись и к американской, и к шведской, и к другим моделям. Все еще
