Гражданская война в России: Записки белого партизана - А. Шкуро

Выяснилась безусловная необходимость избрания Войскового атамана, тем более что донцы и терцы уже имели своих атаманов. Было ясно, что военная партия будет играть значительную роль в Раде.

Группа — Макаренко, Рябовол, Манжула и другие — не надеялась провести своего кандидата в атаманы, а потому энергично приняла меры к его обезвреживанию и составляла проекты положения о будущей власти, в котором всячески урезывала роль атамана, который должен был «атаманствовать, но не управлять».

В описываемое время еще и помину не было о том течении, которое впоследствии вылилось в самостийничество.

Происходило только соперничество между двумя половинами казаков: черноморцами и линейцами.

Черноморцы, ведя свою генеалогию от запорожцев, несколько свысока смотрели на линейцев, пришедших с Дона, и еще в дореволюционное время всегда старались играть первенствующую роль в делах войска, что им в значительной мере и удалось, со времени назначения наказным атаманом генерала Бабыча — черноморца по происхождению. Все высшие должности по управлению войском были заняты черноморцами. Линейцы волновались, немного роптали по станицам, но рознь эта мало отражалась на жизни казаков, а в строевых частях совсем не чувствовалась.

Но выборы атамана должны были обострить и действительно обострили эти взаимоотношения.

Возможными кандидатами со стороны черноморцев являлись: К.Л. Бардиж и Генерального штаба генерал Кияшко, находившийся в Туркестане. Но Кияшко был очень правых, «черносотенных» политических убеждений и передовыми черноморцами не выдвигался. Популярность Бардижа значительно упала за время его сотрудничества в роли комиссара с областным исполнительным комитетом; но все же он являлся самым приемлемым для вожаков черноморцев кандидатом, Необходимо было устранить формальное обстоятельство, которое могло помешать выставлению этой кандидатуры. Бардиж был правительственным комиссаром, и совместительство этой должности с должностью атамана могло быть поводом кассации выборов и, кроме того, возникало опасение, что многие сторонники Бардижа предпочтут видеть его по-прежнему на высоком посту комиссара.

И вот на одном из первых заседаний собравшейся Рады, председателем которой был избран Рябовол — личный друг Бардижа, — К.Л. выступил с заявлением, в котором, перечислив свои заслуги перед краем, сообщил о своем намерении сложить полномочия комиссара. Представители линейцев, разгадав этот шахматный ход Бардижа, шумно стали просить К.Л. остаться, ссылаясь на опасность появления нового, неизвестного казакам комиссара. К линейцам присоединились не понявшие подоплеки дела черноморцы. Тщетно Рябовол пытался намекнуть Раде, что Бардиж не совсем оставляет Кубань и что «с почтенным Кондратаем Лукичем мы можем встретиться на другом поприще».

Рада бурно просила Бардижа не оставлять комиссарство. На этот раз овация не доставила никакого удовольствия К.Л. и, обменявшись с Рябоволом кислыми взглядами, он ни с чем сошел с кафедры.

Но недели через три, накануне дня, назначенного для выборов атамана, К.Л. Бардиж повторил свое заявление, на этот раз в самой категорической форме, прибавив, что об уходе он телеграфировал Временному правительству в Петроград.

Теперь Бардиж и Рябовол шли уже в открытую, и все знали, что завтра избирательная урна Бардижа будет стоять на столе.

Линейцы выставили мою кандидатуру, а черноморцы, кроме Бардижа, указали на Кияшко, согласия которого испрошено не было, но предполагалось (вполне, впрочем, основательно), что он не откажется.

Шансов у черноморских кандидатов было мало, но они нужны были, чтобы лишить линейского кандидата торжества единогласного избрания.

Результаты выборов были новым ударом для самолюбия К.Л. Бардижа, он получил избирательных шаров значительно меньше, чем Кияшко.

Политическая карьера бессменного кубанского думского делегата была определенно закончена. Он это понял и уехал к себе на хутор, где занялся сельским хозяйством.

К этому времени начались уже партизанские действия разного рода кубанских добровольческих отрядов. Появились отряды Галаева, Покровского, Лисевицкого и других.

Лавры Покровского не давали покоя К.Л., и он создал план, которым предполагал сразу вернуть себе любовь кубанцев и затмить успехи самонадеянных пришлых партизан. Он решил поднять Черноморье, создать армию гайдамаков и с нею очистить Кубань от наплыва большевиков.

Первые дни затея эта имела некоторый успех, и К.Л. удалось собрать тысячи три гайдамаков. Но воинского духа в них вдохнуть он не сумел. Гайдамаки разбежались при первой же слабой попытке наступления большевиков со стороны Новороссийска и станицы Крымской. КЛ. Бардиж, жестоко разочарованный и потерявший во все веру, вернулся в г. Екатеринодар.

Задень или два до выступления Кубанской армии, правительства и Рады в Ледяной поход, КЛ. имел неосторожность сепаратно выехать с двумя своими сыновьями-офицерами из Екатеринодара. На Черноморском побережье они были захвачены большевиками и зверски убиты. Останки мученически погибших Бардижей были женой и матерью перевезены в Екатеринодар и торжественно погребены на исторической крепостной площади — в ограде войсковой церкви.

Прежде чем перейти к изложению дальнейших событий, я чувствую необходимость ответить на естественный вопрос со стороны читателя: как казаки отнеслись к известному Корниловскому выступлению и что происходило на Кубани во время, когда «Дикая» дивизия и казаки генерала Краснова подходили к Петрограду?

Дело в том, что, к счастью для лиц, стоявших во главе управления, сведения о Корниловском выступлении сделались достоянием широких масс уже в то время, когда у правительственного комиссара, а через него и у председателя Войскового правительства были сведения о постигшей это выступление неудаче.

Я говорю к счастью, потому что неказачья часть населения Кубанской области и часть казаков, уже распропагандированная социалистами, твердо держались «завоеваний революции» и выступление Корнилова рассматривалось ими как преступление.

Большая же часть кубанского офицерства и идущих за ними казаков склонны были сочувствовать Корниловскому движению.

Депутаты фронтовиков ежедневно являлись ко мне с требованием выявить свое отношение к событиям в Петрограде и прозрачно намекали на необходимость Войсковому правительству поддержать дело Корнилова.

Срочно проверив сведения о положении дел в Петрограде, правительство приняло меры к ликвидации вызванных движением волнений.