Хранитель Ардена - Софи Анри (российский автор)

– Мне не нужен другой мужчина, – возразила Тина. – Как ты не понимаешь? Я люблю и буду любить только Закарию. И если мне суждено прожить всю жизнь в одиночестве, то пусть хотя бы наше дитя дарует мне радость. Я хочу этого ребенка, и впредь не предлагай мне избавиться от него! И я не желаю больше слышать ни одного плохого слова в адрес Закарии. Ты совсем его не знаешь и понятия не имеешь, почему он ушел.

После того разговора Нора поубавила пыл, и к этой теме они с тех пор не возвращались. Но Тина знала, что Нора осталась при своем мнении.

Когда подруга ушла, Тина забралась под одеяло и, прижавшись к изголовью кровати, принялась за вязание. Она сохранила один клубок голубой пряжи – тот, что купил ей Закария. Из этой пряжи Тина хотела связать носочки для малыша. Она представляла, что это будет подарок Закарии своему первенцу, которого он никогда не увидит.

Она набрала нужное количество петель на спицу, как вдруг раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказала Тина, мысленно задаваясь вопросом, кто бы это мог быть.

Дверь с тихим скрипом отворилась.

Дыхание мигом перехватило от знакомого запаха. Дождь и крыжовник.

Через мгновение она увидела лицо гостя. Тина прижала к груди вязание и громко всхлипнула.

Перед ней стоял Закария. Мертвенно бледный, исхудавший, с отросшими до плеч волосами и невыносимой болью в глазах.

Ее Закария.

– Тина, – едва слышно прошептал он, теребя руками края рубашки, выцветшей на солнце и болтавшейся на его худых плечах. – Я вернулся к тебе, Тина, – уже громче сказал он, и его голос дрогнул.

Тина не могла вымолвить ни слова. Не в силах даже заплакать, она лишь повыше натянула одеяло, чтобы не видно было живота. Ей казалось, что это сон. Ведь его не должно быть здесь. Он сам говорил, что не вернется. Это просто невозможно.

Но вот он, стоял перед ней. Боялся сделать шаг в ее сторону, но смотрел таким взглядом, который был громче любых слов, – полным любви, нежности и удушающего отчаяния.

– Умоляю, Тина, скажи что-нибудь, – прохрипел он, и по его щеке скатилась слеза.

– Как… как ты… – Она не смогла договорить. Горло сдавил спазм, а в носу защипало.

– Я провалил последнее испытание, и меня изгнали из Ордена. – Закария говорил шепотом. Тоже не мог совладать с голосом. Он продолжал теребить края рубашки, поедая Тину глазами так, словно она могла исчезнуть в любой момент.

– Я больше не адепт теней. Теперь мне некуда идти. Ты позволишь мне остаться? – Его губы задрожали, и он неловко опустил голову.

Глаза Тины заволокло мутной пеленой, и она быстро заморгала, чтобы отогнать непрошеные слезы. Угрюмый, но собранный и сосредоточенный адепт теней – таким она видела его впервые. Сейчас перед ней стоял сломленный юноша с израненной душой и истерзанным сердцем. И ей не нужно было слышать его исповедь, чтобы это понять. Она все увидела по его неуверенной позе с поникшими плечами, по худым рукам, нервно сжимающим ткань рубашки, по склоненной голове, словно он застыл в ожидании смертного приговора. Это был совершенно другой Закария. Но от этого она не перестала его любить.

– Я приготовила печенье с изюмом, – прошептала Тина, глотая слезы. – Хочешь чаю… с печеньем?

Закария резко поднял голову и шумно выдохнул. На его щеке блестел след от слезы.

Тина опустила взгляд, осознав, что он ничего не знает. Со смесью страха и трепетного волнения она спустила ноги на пол и откинула одеяло.

Глаза Закарии округлились, с его губ сорвался болезненный стон, и Тина нервно заерзала на кровати. Не отрывая удивленного взгляда от живота, он медленно подошел к ней. Остановился и рухнул перед ней на колени так внезапно, что она вздрогнула от испуга. Он впервые выпустил из рук ткань рубашки и неуверенно потянулся к ее животу. Когда он осторожно коснулся его, они оба одновременно всхлипнули. В следующую секунду Закария положил голову ей на колени и, не отнимая руки от живота, громко расплакался.

– Прости меня, Тина… пожалуйста, прости… – Его плечи с каждым разом вздрагивали все сильнее, и Тина готова была умереть на месте. Родной аромат дождя и крыжовника терзал ее сердце и исцелял душу одновременно. Она больше не сдерживалась и плакала вместе с ним.

Трясущимися пальцами Тина зарылась в длинные мягкие волосы и чуть не сошла с ума от этого ощущения. Она не спала, все это было явью.

Ее Закария вернулся. Вернулся к ней.

– Прости меня. – Он продолжал тихо всхлипывать и гладить живот.

– Это ты меня прости за то, что утаила беременность. Ты правда вернулся? – спросила Тина, все еще не веря в происходящее.

Закария наконец поднял голову. Его глаза покраснели от слез, а губы были искусаны.

– Я больше никогда тебя не брошу, если ты позволишь мне остаться, – прошептал он и, несмело коснувшись ее щеки, очертил пальцем шрам от ожога.

Тина только и смогла что кивнуть. Одному Единому было известно, как она еще не потеряла сознание от переизбытка чувств.

Закария приподнялся на коленях и, положив руку ей на затылок, приблизил к своему лицу. Другая рука продолжала поглаживать ее живот.

– Я люблю тебя, – прошептал он, и Тина заплакала еще сильнее. – Тина, я люблю тебя, я только твой.

Она столько всего хотела ему сказать. О том, как скучала, как плакала ночами от тоски, как сильно ждала его и любила. Но сил не было, чтобы произнести хоть слово. Поэтому когда Закария скользнул тоскливым взглядом по ее губам, она прильнула к нему и поцеловала так отчаянно, трепетно и нежно, как не целовала никогда.

Тина неотрывно наблюдала за тем, как Закария пьет чай с печеньем. Он делал это так сосредоточенно, будто выполнял очередную миссию от Ордена теней.

Но не было больше никаких испытаний, никакого Ордена.

Закария поведал о том, как его изгнали из Ордена. Говорил так неохотно, обрывочно и сухо, но Тина чувствовала, что он прошел через настоящий ад. Об этом свидетельствовал истощенный внешний вид и потерянный, полный печали взгляд.

– Теперь все позади. Я никуда тебя не отпущу, – сказала она и в сотый раз погладила его по щеке. Закария подался вперед, прильнув к ее ладони, прямо как жаждущий тепла котенок. Тина уже хотела поцеловать его, но их отвлек звук скрипнувшей двери.

На пороге стояла Нора, уперев руки в бока.

– Значит, слуги говорили правду? – изумленно